боярин вытащил ту самую елочку, что делали прошедшей зимой.
Дуня махнула рукой и отправилась к выходу. Полеты её не интересовали. В этом деле можно жизнь положить и ничего не добиться. Легкий газ ещё не научились выделять из чего-то там, а она понятия не имеет, как это делается. С созданием двигателя тоже всё сложно, даже если ей под нос сунут нефть… да хоть бензин-керосин! Куда его наливать, чтобы что-то затарахтело и заставило колеса двигаться?
Её мысли прервал возмущенный голос Гришки:
— Боярышня, глянь на этого остолопа! Выход перегодил, мышь не проскочит!
— Да уж, — недовольно проворчала Дуня.
Дождь на улице не ослабевал. Дороги были… можно сказать, что их не было.
— Не застрял бы наш возок в лужах, — обеспокоенно заметила она. — Лучше ехать в объезд, там хоть плашками улица мощена.
— Это если мы выберемся отсюда, — сплюнул Гришка, глядя на суету возле телеги с грузом, которая заехала во двор мастерской и пытаясь развернуться, перегородила выезд.
— И хватило же ума сюда впереться? — продолжал злиться воин.
Дуня посмотрела на Семена Волка, спешно принявшего горделивую позу при её появлении. Он всем своим видом демонстрировал безразличие и только ошарашенный взгляд выдавал, что боярич видел «взлет». Тайны в работе Кошкина не было, тем более он сам пригласил Семена смотреть, но боярича задело снисходительное отношение Петра.
И сейчас он с некоторым злорадством смотрел на негодующего Доронинского холопа, который тоже был виноват в том, что Семен ушёл. Дуня же приготовилась ждать, когда растяпа возница освободит проезд и чувствовала, что подмерзает. Она бы сейчас от нижних подштанников не отказалась бы и шапку напялила бы, как у Кошкина.
— Гришенька, сбегай, забери мою накидку и платочек.
— Ох, боярышня, чуть не забыли! — воин покаянно приложил руку к груди и понёсся в избу с печью.
Вместе с Гришаней из избы вышел розмысл и с улыбкой преподнес Дуне зонтик.
— Ах, когда же ты успел сделать! — радостно воскликнула она.
— Боярышня, красивого промасленного полотна у нас тут не было, не обессудь. Но очень уж мне хотелось попробовать, что получится.
Дуня нащупала колечко, к которому были прикреплены тонкие палочки-спицы и потянула его вверх.
— Движется! — сияя, сообщила она Никите.
— Чтобы закрепить, надо поднять кольцо почти доверху и в дырочку поставить штырек, — пояснил ей Никита.
Дуня заглянула под зонт и увидела вместо пупы, которая должна удерживать спицы в верхнем положении, углубление. Розмысл тоже заглянул под зонт, и приподняв спицы до самого конца, зафиксировал их в этом положении, вставив в углубление деревянный штырёк.
— Под тяжестью всех этих палочек…
— Спиц, — поправила мастера Дуня. Никита вскинул брови вверх, но согласно кивнул. А Дуня засомневалась, вяжут ли на Руси спицами. Вроде бы это древнее искусство, но у мамы была только одна мастерица по вязанию и носочки она вязала иглой.
— Так вот, — продолжил объяснения розмысл, — поднятые вверх спицы норовят вернуться в обратное положение, давят вниз и тем самым удержат штырёк в углублении.
Дуня, Гришка и даже Семён с интересом разглядывали зонт. Он был похож на большую плоскую тарелку. Мастер подрезал грязно-серую ткань, но неровности оставались.
— Надо бы подшить, — смущенно оправдался он.
— А можно наоборот разлохматить и оставить висеть, чтобы получилась дополнительная защита от брызг. Но можно и подшить.
Дуня пыталась сообразить, как должны быть поставлены спицы, чтобы зонт приобрел покатую форму, но получалось слишком сложно. Во всяком случае с деревяшками этого не добиться, а если получится, то вес зонта станет неподъемным. Эх, жаль. И ведь даже большие пляжные зонты, которые можно было бы воткнуть в песок, здесь никому не нужны…
Она покрутила страшненький зонт в руках, а потом приосанилась и прошлась павой. Ей не хотелось расстраивать расстаравшегося для неё розмысла, и она чуть преувеличила градус своего счастья. Он заслужил. Это ж надо было с полуслова-полувзгляда ухватить мысль и сделать всё на коленке!
Сенька Волк насмешливо проследил за Дуней, издал глубокомысленное: «Кхм!» и вновь сделал вид, что его ничто не интересует. Зато Гришенька попросил подержать зонт и открыть-закрыть его.
— Дивно как! — выдал он. — И пользительно для женок. Разве что носить его им тяжеловато будет.
— Пусть муж несёт, а жена его под руку держать будет, — ляпнула Дуня.
— Неприлично, — покраснел Гришка, но розмысл задумчиво вцепился себе в бороду.
И тут раздался гневный окрик Сеньки Волка:
— Если ты сейчас же не уберешь с дороги телегу, то я пройдусь по твоей спине кнутом!
На помощь недотепе пришли работники и телегу буквально на руках стали разворачивать.
Дуня осуждающе покачала головой. Она осуждала не помощь, а неловкость хозяина телеги и саму ситуацию. Из глубины двора вышел Кошкин:
— Совсем я негостеприимным стал, прости меня, свет Евдокиюшка, — повинился он и с любопытством уставился на зонт.
Но не успел ничего спросить, как Дуня влезла в разгорающуюся ругань между работниками и тем, кто устроил тут сыр-бор. Им оказался мальчишка, одетый в одежду с чужого плеча и оттого казавшегося взрослым. А так-то ему, оказывается, тятя велел нужные мастерам чурбачки привезти, а он застрял тут.
— Ну, чего на отрока взъелись? — прикрикнула она. — Не мудрено с такой телегой не рассчитать место для поворота. А раз это ваш постоянный поставщик, то взяли бы и переделали ему оглобли. Неужели сложно поворотную точку сделать?
— Чё?
Дуня попыталась объяснить, но сразу же поняла, что объяснять дольше, чем нарисовать. Она попросила принести уголек и прямо на покрытом плашками дворе изобразила примитивнейшее устройство для помощи в развороте телеги.
— Так тут дела на один зубок, — почесал голову розмысл и начал раздавать указания. Все зашевелились, но Дуня ждать не стала. Дорогу освободили, и она подняла над собой зонт, а верный Гришенька посадил её в возок, помог закрыть зонт, и они все вместе поехали домой. Впечатлений в этой мастерской нахватались полные штаны, настало время поделиться увиденным и заказать кухарке котлетки.
