— Вот вы это мне зачем в таких подробностях рассказываете? Я не собираюсь…
— А кто? — удивилась почти непритворно, — Мы же должны держать его появление в секрете. А ведьмы пойдут на практику только впятером. И все. Больше никто не посвящен.
Смотрит. Сопит. На лице отражается настоящая мука всех инквизиторов нашего мира. И всех иных нашего мира, которых еще не поймали инквизиторы. Потому что он точно хотел бы оказаться сейчас где-то там, в лесу, а не вот это вот все…
Да пусть идет в лес! И у меня будет отличный повод отказаться.
— Хорошо, — процедил, — Я займусь оборотнем. Вот только кто проконтролирует практику? Для чистоты эксперимента мы проведем ее вне академии, за происходящим нужен глаз да глаз.
— Так магистр Вайтли, — пожала плечами. — Тем более, он заведует боевыми дисциплинами. А еще он ответственный, внимательный и…
— А я, значит, не такой? — напряженно подался вперед. — Магистр Вайтли лучше будет выполнять… мои обязанности?
— Кто вас пресветлых разберет… — буркнула, удивленная его реакцией. Мне казалось эти двое — друзья, но что если я не вижу всего? Вдруг Вайтли хочет подсидеть Его Светлейшество, и в моих словах ректор уловил намек на то, что магистру это удается? Или здесь что-то еще?
— Что ж, следует немедленно его обрадовать, — сообщил инквизитор, произнеся последнее слово как “наказать”.
Развернулся и вышел из аудитории.
Ну а я пошла наказывать… то есть радовать своих ведьмочек. Не знаю, что там надумали делать на практике — разве на состязании мы не показали друг другу свои методы и способности? — но следовало быть готовым ко всему. Даже к тому, что практиковать мы будем довольно долго.
— Возьму всех трав, — заталкивала в мешочек все, что сочла нужным, Вимала, — Еды немного, воды…
— Декольте побольше, рукава покороче и юбку я взяла с тем подолом, чтобы ноги видны были иногда, — перечисляла, что делает для подготовки, Ума, — И юбку кружевную. И несколько порошков… хотя, уверена, и без них голову им смогу затуманить.
— Я котелок подготовила и книгу свою — там много заклинаний, — сообщила Лата, — И веревки. Веревки иногда ой как выручают…
— Ага, инквизиторов зарвавшихся вязать, — сморщила носик Нима, — Прияна, ты уверена, что нам следует делать эти глупости? У меня дурное предчувствие…
— Какое там предчувствие, все это действие пропитано идиотизмом, — проворчала я. — Но, во-первых, если мы хорошо проявим себя, то от нас отстанут. Так мне кажется. И два с половиной оборота мы проживем гораздо спокойней. Во-вторых… инквизитор пообещал ценный дар за наше участие.
— Серьезно? — удивилась подруга, — Чтобы инквизитор добровольно отдал что-то ценное ведьме? А… — она поняла, — Он не знает, что это ценное.
Я кивнула.
— А что это? — поинтересовалась Вимала, которая слышала весь разговор.
Я покачала головой. Не время.
А потом запустила недовольное Его Светлейшество. Стараясь не думать о том, что он будет делать здесь в наше отсутствие. Все так инквизитор в доме ведьм… Впрочем, может у него и не будет времени ни на что. Это сейчас малыш уснул, а когда проснется и не увидит привычную девицу…
Ха-ха-ха!
Не мое дело. Справится. Или нет. Навредит-то вряд ли…
Мы степенно двинулись к главному входу, а потом и к центральным воротам, возле которых толпилось уже изрядно старшекурсников. Я вздохнула с облегчением — магистр Вайтли был там же. Только в руках у него веревка, а к ней привязан…
— Барашек? — изумилась.
— Ну… — смутился мужчина, — Магистры подумали, что, чем наглядней и достоверней будет происходящее, тем лучше. Жертвоприношение, круг ведьм, лес…
Рядом со мной шокировано ойкнули ведьмочки, а я посмотрела, прищурившись, на ухмыляющихся магистров и магистресс. Похоже то, что я и воспитанницы все еще в добром здравии и в прекрасном настроении, и не даем повода погнать нас прочь — напротив, демонстрируем самые лучшие качества — кое-кому совсем не нравится. Решили разыграть и нагнести обстановку. Хотя, уверена, никто из них доподлинно не знает, приносили ли ведьмы жертвы…
Что ж, поиграем. Исключительно ради пользы. Будет достоверней некуда.
— Ситар! — позвала я помощника Вайтли, — Подойди пожалуйста.
Несколько десятков пар глаз наблюдали, как парень уверенно встает рядом.
— Подыграешь нам? — наклонилась и спросила я его тихонько, — Ничего страшного — просто немножко полежишь на пентаграмме.
***
… О том, что ведьмы собрались на шабаш и будут творить страшные ритуалы, инквизиторам донесли деревенские соглядатаи.
Дома в маленьком поселении стояли все кривобокие, темные, ставни — закрыты. Несколько жителей у ворот шепчутся.
— Там, там они все, — шепелявит одна старуха, показывая искривленным пальцем в сторону леса, — Знаю точно… живет тут одна на опушке, гадости делает, мыши к ней и летают и бегаю — жрет она их, знаю. И вот теперь еще появились, видели их мельком. Все в черном, чтобы кровь не была так заметна.
— А мальчик пропал… и теперь не найдем и косточек, — всхлипывает дородная женщина. Но всхлипывает так, чтобы слезы глаза не застлали, сама из-под прижатых к лицу пальцев на пресветлых поглядывает.
— Какой мальчик? — хмурится один из инквизиторов.
— Сирота жил у нас… все по доброте подкармливали его, работенку подкидывали — да только мало что он мог, слабый, — вступил в разговор один из мужиков, — А эта… приманивала его постоянно. То улыбкой своей, то волосищи распустит… ух! Он и повадился ходить на опушку, хотя мы все предупреждали — не смей! А теперь что… ни мальчика, ни этих… Ведьмы!
Страшное слово было произнесено и несколько баб взвыло.
Инквизиторы же переглянулись, потянули носом — но в деревне пахло лишь навозом, немытыми телами и влажной древесиной — и отправились в сторону небольшого домика. Хижины даже. Аккуратной… но неуютной какой-то. Тревожной. Здесь все было устроено так, чтобы незваным гостям сделалось нехорошо.
Острые камни внезапно впиваются в казалось бы крепкую подошву сапог. Потревоженные летучие мыши верещат, бьют крыльями, в волосы вцепляются. Чуть замешкался — поцарапают и покусают. В единственной комнатке дурманящий запах трав. И голова тяжелая сразу становится, так и хочется прилечь и отдохнуть… прям на этом полу земляном… пачкая белоснежные плащи…
— Котелок! — шипит один и тут же действует. Переворачивает дурно пахнущее зелье, тушит слабые угли. Дышать становится легче. Но он уже не может остановиться. Они не могут. Громят все что есть в этом домике, переворачивают. Ищут следы…
— Ритуал надо сделать, — шумно дышит один. — Найти ее надо… или их.
— Уничтожить, — шипит второй. Прочие подтверждают, подхватывают разливающееся в воздухе безумие. И робкий голос самого молодого, что ведь не доказано ничего, что ничего не сделано, тонет в потребности усмирить проявление иной магии.
— Ведьмы же, — рычит заводила, — Они всегда виноваты. Даже если не в том, за что их ловят — в другом значит. Вот увидишь…
Увидеть оказывается сложно.
Спрятались. Ушли петлями, мороком — так не каждый дикий зверь уйдет. Уж сколько ни учили пресветлые заклинаний, сколько ни запоминали уловки представителей иных общин, сколько ни тренировались на мечах и луках — никак не могли разобрать, в каком искать направлении. И Солнце уже просили помочь, и Свет, и лес. Прислушивались, принюхивались, следы считать пытались — все попусту.
Один только инквизитор не участвует в этих попытках, смотрит то вверх, то руки складывает сложными фигурами, присвистывает и шепчет… Добивается своего.
На выставленную руку в кожаной грубой перчатке садится сокол. Клекочет. Ластится вроде даже, и тут же хищно голову поворачивает, клюв раскрывает…
Дорогу показывает.
Долго инквизиторы по лесу бродили. То одну тропу найдут — потеряют. То магию чужеродную почувствуют — и упустят. То сокол помогает — то сам ошибается.
А потом зверье на них пошло. Как подговорил кто. И уничтожать не щадя не хотелось — к зверям у инквизиторов самое что ни на есть замечательное отношение. Потому уходили, избегали бойни. И снова путались.
