в солнечное сплетение, но камердинер извернулся шустрее и отсек садовыми ножницами ветку.
Окно показалось и стеклянная гладь рассыпалась крошевом от точного и сильного удара кулаком. Грегори поджал губы, вот теперь до ночи выколупывай стекло, но не мешкая, нырнул в проем. Огляделся. Во флигеле было тихо и сумрачно. Прошёл вдоль книжных стеллажей и заметил небольшой куст, который обвивал дверь потайного хода. Покачал головой.
Ведьма спала. И по лицу было видно, что не самым приятным сном. Тонкие ладони сжимали край одеяла до синевы. По лицу проступили бисеринки пота. Коса растрепалась и опутала шею толстой рыбацкой веревкой. Беспокойный, нехороший сон. Маг присел на край кровати. Погладил руку. В этом жёстче сквозила какая-то недозволенность. Он сам себя смутился. А противные конечности поднялись к волосам, желая откинуть их с лица ведьмы.
Девушка вздрогнула всем телом и верхняя губа приподнялась, словно в попытке показать идеальный набор вампирьих клыков. Что же тебе такого сниться чародейка, что ты проснуться не можешь?
Мужские пальцы скользнули по лицу спящей красавицы, затормозив на шее, прощупывая пульс. Элис взбудоражено рассматривала картинки сновидений, бегающие зрачки под веками, что дрожали крыльями бабочки. И губы… Беззвучный шёпот.
Некромант наклонился насколько близко, что одно движение и мир двух чудаков перестанет быть прежним. Грегори прогнал эту крамолу и попытался вслушаться в бормотание, но не успел. Его очень качественно приголубили по лбу.
Глава 20
Элис бежала по выжженному лесу. Тонкие домашние туфли увязали в грязи и размокшей траве. Низ юбки, набрякшей от воды, спеленывал ноги. Дыхание срывалось, а сердце колотилось где-то в горле. И запах… Мертвый и слащаво приторный, он бередил глотку. Волосы из растрепавшийся косы облепляли лицо и лезли в глаза.
Это было жутко. И очень страшно. Девушка всем телом ощущала запах опасности. Ещё крови. И мертвечины. Не той, которая появляется от умершего животного или человека. А так пах сам лес. Невозможно не живой. И от этого хотелось забиться под корни вывернутого дерева и реветь в голос.
А ещё слышались голоса. Тонкие, тягучие и печальные. То срывающиеся на крик, то тихо и заунывно поющие. От этих звуков хотелось зажать уши руками и оглохнуть.
Отдышаться времени не находилось. И сново туфельки вязли в мягком дерне. Снова перебирались через поваленные и почерневшие деревья. Снова и опять.
Из последних сил. На пределе возможностей. С натянутыми нервами. И комом в горле.
Присесть, укрыться магией от преследователей. Но всегда верная и податливая сила вдруг заартачилась и не давалась в руки. А спиной ощущалось хриплое, горячее и смрадное дыхание загонщиков. Все ближе. Все явственней.
Девушка снова бежала. Старалась не оглядываться. Пыталась зацепиться взглядом хоть за какой-нибудь крохотный зелёный росток. Но все чёрное. Грязное и не живое. Подчистую лишенное сил.
Утробное рычание позади. Скрежет зубов. Пропущенный удар сердца. Зверь впереди. Сбиться с бега. Отступить на пару шагов назад. С затаённой надеждой обернуться и нарваться на взгляд бешеных жёлтых глаз. Заметить тонкую липкую нитку слюны, стекающей из пасти зверя.
Ну же…Хоть зелёная травинка. Да даже мох… Что-нибудь живое и готовое отозваться на призыв.
Отчаянная война взглядов. Пропущенный поворот в чащу и нечеловеческий, полный отчаянья бег.
Звери рвутся по следу. Нагоняя и обжигая жаром разгоряченных погоней тел. Оглушая победным воем.
Перескочить через заячью тропу. Влететь в слишком глубокую лужу, больше похожую на болото. Рвануться вперёд, теряя туфли и путаясь в юбке. Коснуться мимолётом грязной воды и понять что та пуста, без намёка на жизнь.
Петлять через обугленные стволы деревьев. Цепляться изодранными руками за ветви, которые пачкают сажей.
Призвать ветер. Найти и учуять запах людского жилья. Он обязан быть. Пепелище не бесконечно. Позволить воздушным вихрям трепать волосы, что пропитались сыростью. Бесполезно. Или слишком далеко?
Ускориться. Рёв за спиной оглушает. И совершить ошибку. Не увидеть корней. Зацепится голой ногой. И пролететь кувырком сажень.
Влажная земля липнет к лицу. Пачкает и без того потрепанное платье. И разглядеть в грязном лиственном опаде корень шиповника. Ещё слишком слабый. Почти увядший и затоптанный. Коснуться его рукой. Ощутить привкус соцветий на кончике языка. Заставить земляные жилы взбурлить. Направить их на единственный живой росток. Не сдаваться под натиском противившейся силы. Не отчаиваться. Зажмурится, стараясь увидеть сквозь черноту, серебристые нити пульсирующей природы.
Вой на границе сознания. Сна и яви. Ощутить отголоском земли пружинящийся прыжок зверя. И до треска в зубах звать…
А потом выбросив руку назад, перекатиться и увидеть, как зелёные побеги разрастаться и перехватывают в полёте обезумевшего волка. Содрогнуться при виде появившихся шипов на стволах растения. Заворожённо глядеть, как острые, словно иглы тернии раздирают животную плоть. Ощутить на губах привкус крови. И дернуться вперёд, стукнувшись лбом в невидимую преграду.
— Что ты делаешь? — выпалила девушка, потирая ушибленную голову. Она лежала в своей кровати во флигеле. А над ней нависал работодатель. Смущённый и прикрывавший рукой лоб. — Зачем ты ко мне принюхиваешься?
Мужчина от такого заявления сначала возмутился, словно принцесса облапанная пьяным конюхом. Потом смутился, как венценосная девица, при которой оных конюх спустил штаны. И выдавил:
— Я к дыханию прислушивался, — оскорблено отрёкся маг.
— Ты принюхивался! — обличительно заявила ведьма, садясь в постели. Такое близкое присутствие хозяина немного смущало и нервировало. Какая-то неправильность была в этом мероприятие. Вот сидит она, растрёпанная и помятая, подтягивая одеяло к подбородку. А собеседник почти впритык, даже рукой упирается в ее ноги, пусть и скрытые одеялом. И от ладоней его неимоверно жарко.
Или жарко от стыда, который накатывал волнами при одном воспоминании об этих руках, что расстёгивают ее рубашку? Или от того, что свежи в памяти почти интимные касания ее пальцев по мужским волосам, по груди…
Видимо двусмысленность момента читалась в глазах ведьмы, потому что маг как-то порывисто собрал свои конечности и отодвинулся на край кровати, едва не опрокинувшись с неё. Сгладить конфуз не удалось, поэтому он вернулся на прежнее место, только девушка подтянула уже не только одеяло но и ноги, обхватив колени руками.
— Ты не просыпалась… — попытка снова отстраниться была провалена. Мужчина никак не мог нащупать точку равновесия, поэтому сдвинувшись к противоположной спинке кровати, облокотился на неё и сложил руки на груди.
— Приснившийся мне кошмар ещё не повод принюхиваться… — девушка мысленно дала себе затрещину. Ну сколько можно это мусолить. Ну принюхивался. И что с того? Чего человека в это тыкать. Он итак от стеснения готов сквозь матрас провалиться. А она все успокоиться не может. Лучше бы на себя посмотрела. Неприступная королева. Сидит
