— У тебя, адептка, — донеслось из-под кровати. — Учись нести ответственность за свои слова.
— Какую еще ответственность? Какие слова?
— Болтать меньше надо, дурында.
Я хотела возмутиться, но внезапно осеклась. Перед глазами встала сцена, как я рассказываю Цаце про любовный морок на Эрихе. Я прикусила губу. Ну да, сама виновата. Не взболтни я лишнего, Цаца, может, и не подкинула бы мне эти вещи.
Я обессиленно плюхнулась на кровать и закрыла глаза. Завтра будет тяжелый день. Во всех смыслах. Деканша не упустит шанса выкинуть меня из Академии. А Эрих… не представляю, как взгляну ему в глаза. От одной мысли о встречи с ним, внутри все сжималось. Ведь ему наверняка уже рассказали, у кого нашли “любовные” конфеты. Еще и приврали, наверное, с три короба. С Варо станется.
Утром меня разбудила комендантша. Она дала мне полчаса на сборы, и велела явиться к деканше на серьезный разговор.
Я поспешно оделась, волосы собрала в высокий хвост, надела жакет и застегнулась на все пуговицы. В общем, постаралась создать образ прилежной ученицы, хотя с гардеробом Мариши это сделать было трудно.
Подумав, я осторожно заглянула под кровать. Фамильяра не было, а яйцо на месте. Я постучала пальцами по полу, раздумывая, что с ним делать. Паук сам его отсюда не унесет. Вынести на улицу было жалко, все-таки живое существо.
Я опустила плед и вышла из комнаты. Ладно, поспрашиваю у местных, может, тут есть живой уголок. Если получится, попробую его туда пристроить. Это будет лучшим решением для всех.
Я сидела в приемной деканата и ждала вынесения приговора. Слухи про “виновницу” в привороте Эриха распространились молниеносно. Уже вся Академия знала, что Хэлинэр “сошла с ума от любви и отравила некроманта любовным зельем”. Да-да, именно в такой формулировке и передавали из уст в уста.
— Вас вызывают, — сказала девушка за стойкой. — Туда, — она указала на резную дверь.
Досчитав до десяти, я вошла. Деканша смотрела в окно, сцепив за спиной руки. Она была в своей неизменной белой мантии.
Воцарилось молчании. Я нервно сглотнула, не зная, чего ожидать.
— У вас нет слов, адептка? — она даже не посмотрела на меня, а голос резал словно по живому.
— Это не я, — твердо сказала я.
Деканша обернулась и сверкнула льдисто-синими глазами.
— У вас нашли улики при свидетелях, и вы еще смеете заявлять, что это не вы?
Ее голос зазвенел так, что задрожали стекла в окнах. В глазах пылал гнев.
Я вытянулась как по струнке и продолжала стоять на своем.
— Меня подставили. Вещи не мои. Подбросили.
— Ну конечно же. А как иначе, — деканша усмехнулась. — Другого от вас я и не ожидала услышать.
— Это правда. И я знаю, кто это сделал.
Деканша медленно подошла ко мне и заглянула в глаза.
— А доказательства у вас есть? Прежде чем обвинять кого-то нужно предоставить доказательства. У вас они есть, адептка? Если нет, лучше не ухудшать свое положение еще и клеветой.
Я молчала, не зная, что ответить. Доказательств не было, только мое честное слово, но это не аргумент. Мне никто не поверит, еще и перевернут все не в мою пользу.
— Я уже оповестила ректора о случившемся. Он ждет вас у себя.
— У меня сейчас лекция…
— Какая лекция, адептка? Вы на грани отчисления. Живо к ректору!
Я пулей вылетела из деканата, в ушах до сих пор стоял стальной голос деканши и ее слова: “вы на грани отчисления”. Я не представляла, как мне остаться в Академии. Все портило еще то, что ректор был отцом Нортона, и он, наверняка, был в курсе отношений сына. Теперь я для него не просто провинившаяся адептка, но еще и вертихвостка, которая отшила его сына ради преподавателя.
Кабинет ректора находился на втором этаже в конце коридора подальше от аудиторий, из-за чего здесь было тише, чем в других частях корпуса.
Я нерешительно топталась у дверей, когда на плечо легла тяжёлая рука, заставившая меня вздрогнуть.
— Теперь мне все стало ясно.
За спиной стоял Норт. Я оторопела, когда увидела его. Выглядел он плохо. Под глазами были синяки, глаза красные, в мятой рубашке. И весь какой-то неряшливый и не собранный.
Он прожигал меня осуждающим взглядом. В глазах было разочарование всей вселенной.
— Я долго не мог понять, почему ты так изменилась после возвращения с каникул. Но теперь… мне все стало ясно.
Он шумно втянул воздух и сжал кулаки.
— Да? И что же ты понял? — я скрестила руки груди.
— Не прикидывайся дурочкой, карамелька. Вся Академия жужжит, что девка олуха Норта сохнет по магистру, а тот её отшил.
Я раскрыла рот от удивления. Вот это поворот! Да кто распространяет эти отвратительные слухи?
— Я одного не пойму, чем он лучше меня? Я что мало внимания тебе уделял? Мало подарков дарил? Чего тебе не хватало?
— Я не буду перед тобой отчитываться. Ты поставил точку между нами, когда выгнал меня из комнаты и поселил туда Бри. И вообще меня ректор ждёт.
Я развернулась, чтобы уйти, но Нортон вцепился мне в локоть.
— Да я это тебе на зло сделал, дура! — заорал он так, что его мощный голос эхом разнесся по коридору. — Я хотел проучить тебя, а ты… Тут же побежала ворожить на этого… Да ему плевать на тебя, понимаешь ты или нет?
Нортон пылал от возмущения. На лбу даже испарина выступила.
Я смерила его долгим взглядом и спокойно сказала:
— Руку пусти, мне больно.
Нортон зло разжал пальцы и резко бросил:
— Ну и катись к бесу!
Я смотрела в его удаляющуюся широкую спину. Топот ног стоял на весь коридор. Он едва не сшиб зазевавшегося адепта, неудачно оказавшегося на его пути.
Мне стало до боли тоскливо. Меня не задевали слухи про приворот, выселение из комнаты, ссора с Нортоном, но его слова, что Эриху на меня наплевать ранили похуже любого ножа. Откуда пошли эти сплетни? Нортон просто хотел сделать мне побольнее или есть что-то, чего я не знаю? Ведь дыма без огня не бывает. Если это правда, то теперь Эрих уверен, что я хотела его приворожить. Я представила, как они с Варо смеются над этим. И это было так ужасно.
Я качнула головой, избавляясь от неприятных мыслей, робко постучала и вошла внутрь. Это была приемная, отделанная в золотисто-древесных тонах. Меня встретил парень-секретарь с модной укладкой. Он лучезарно улыбнулся заученной улыбкой и распахнул передо мной дверь в кабинет.
— Ректор вас ждет.
Я обреченно шагнула в кабинет, темно-бордовый ковер заглушил мои шаги. С картин на стенах на меня смотрели неизвестные мне ученые. За массивным столом в центре сидел мужчина средних лет, очень похожий на Нортона. Те же голубые глаза, тонкие губы. Только светлые волосы были тронуты сединой, на лбу и вокруг глаз выделялись морщины, во взгляде чувствовался груз прожитых лет.
Ректор смотрел строго и молчал, но не это меня напугало. Интуитивно почувствовав на себе ещё один взгляд, я обернулась. К моему ужасу, в кабинете мы были не одни. На диване, который я не заметила за дверью, сидел тот, встречи с кем я боялась больше всего. Эрих.
Глава 20
Я стояла в центре кабинета ни жива, ни мертва, пока Эрих задумчиво меня разглядывал. Я отвернулась к ректору не в силах выносить его взгляд. Он ведь думает, что я влюблена в него, раз пыталась приворожить. Мне было бы все равно, если бы это было неправдой, но он мне действительно нравился, и теперь вся эта ситуация была просто унизительной.
— Подождите пока в приемной, магистр, — ректор обратился к Эриху.
Тот молча встал и вышел. Практически бесшумно. Мне стоило усилий, чтобы не оглянуться ему в след.
— Мариша Хэлинэр, — наконец, произнес ректор.
Он открыл зеленую папку и зачитал вслух:
— Сирота. Воспитывалась бабушкой. Поступила по льготной программе. А что случилось с матушкой и отцом? — ректор поднял на меня внимательные глаза.
— Погибли. В горах, лавина сошла, — голос дрогнул на последнем слоге.
Мне всегда было нелегко вспоминать этот день. Мама любила путешествовать по неизведанным уголкам нашей планеты. Папа ее всегда поддерживал в увлечении, потому что души в ней не чаял. И одна такая поездка стала последней. Бабушка потом всю жизнь обвиняла маму в смерти отца, ее единственного сына. Ведь если бы не мама, он сам никогда бы не поехал в горы.
