Из раны на затылке сочилась кровь, пачкая светлый бежевый ковер.
— Ты… Ты его убила? — шепотом спросила Светка.
— Не знаю, — так же тихо ответила, все еще сжимая и Геракла, и Немейского льва в руке.
Раскаянья не ощутила. Если бы жизнь предоставила еще один шанс, то поступила бы точно так же, но руки тряслись, и сердце бухало, словно молот по наковальне.
Пожалуй, тогда я впервые в жизни испугалась, а моя интуиция дала сбой. Вроде бы мне казалось, что не должен громила склеить ласты, но в то же время с каждой минутой росла уверенность, что сегодня последний день жизни этого насильника. Пойди-пойми проведение-то.
В проеме, где совсем недавно была дверь, возник Леонид. Он окинул взглядом всю комнату, остановился на Светке, пытающейся соединить на груди разорванный верх сарафана.
— Цела? — хрипло буркнул он.
— Д-да… — шепнула сестра.
Леонид кивнул и приказал:
— Переоденься.
И пока, схватив что-то первое попавшееся из шкафа, она бегала в ванную, наш приемный отец подошел к бесчувственному товарищу, присел перед ним на корточки и приставил два пальца к вене на толстой шее. Туда, где лучше всего прощупывался пульс.
— Сюда дай, — обратился он ко мне.
Я тихо и безропотно подала ему скульптуру. Геракла со львом аккуратно, даже бережно положили рядом с громилой. Затем Леонид поднялся и, не говоря больше ни слова, вышел. А я… Я почувствовала, что насильник еще жив, но его судьба вот-вот оборвется, а время отсчитывает последние мгновения.
Вернулся отец не один, а с двумя охранниками и пистолетом с длинным глушителем в руке. Тихий звук выстрела, и на ковре крови стало больше. Закусив кулак, чтобы не кричать, я с ужасом наблюдала за страшной картиной.
— Собаке собачья смерть, — отстраненно заметил Леонид и обернулся к сопровождающим. — Убрать и ликвидировать.
Только когда охранники вынесли теперь уже совершенно точно мертвого громилу вместе с ковром и мраморной статуэткой, Бурмистров посмотрел на меня.
— Ты как? — спросил он, но во взгляде ни беспокойства, ни заинтересованности я не увидела.
— Нормально, — ответила тихо, и даже голос не дрогнул.
— Собирайте вещи. Завтра вы уезжаете.
Отец ушел. Мой ответ его не интересовал.
— Все? — дотронулась до плеча Светка.
Она успела переодеться в спортивный костюм и, очевидно, умыться, потому что пряди заправленные за уши были влажными.
— Все, — тихо ответила я.
Всю ночь мы просидели прижавшись друг к другу. Голоса внизу в гостиной стихли, постепенно разъехались машины, погружая дом в тишину и темноту.
Собираться стали лишь на рассвете. По два чемодана на каждую — вот и весь жизненный багаж.
Утром пришел адвокат отца Израиль Адамович. Посмотрел на меня, на Светку и произнес:
— Вещи заберут, жду вас в машине.
Собственно, мы давно были готовы. Ко всему. Оставалось лишь присесть на дорожку.
На столе в ажурной рамочке стояла фотография, с которой улыбались мы и Елена с Леонидом. Сестра дотронулась до стекла и прошептала:
— Спасибо.
Я молчала. Зачем повторяться? Светка одним словом высказала все, что мы обе думали. Больше у нас не было семьи, как не было больше этого огромного дома с колоннами.
Держась за руки и не оглядываясь мы ступили в новую жизнь. Машина с тонированными стеклами покинула элитный поселок, доехала до города и остановилась лишь в одном из спальных районов.
Мы вышли и поднялись на последний этаж. Квартира оказалась просторной и состояла из двух спален и кухни-гостинной. Но больше всего мне понравилась длинная терраса шириной не менее пяти метров, с нее открывался волшебный вид на город, и дышалось здесь как-то свободно, что ли. Мебель хоть и была, но обстановка поражала своим минимализмом.
Пока мы со Светкой осматривались, водитель перенес из машины наши вещи и вопросительно посмотрел на адвоката.
— Подожди меня внизу, Сережа, — попросил его Израиль Адамович, а потом обратился к нам: — Присядем.
Мы заняли кожаные кресла, а он расположился на диване и достал документы из черного портфеля.
— Итак, голубушки мои, у меня таки имеется, что вам сообщить. Исполняя распоряжение Леонида Петровича, передаю вам свидетельство о собственности на данный объект недвижимости. Квартира принадлежит вам в равных долях. Кроме того, два договора на обучение в… — адвокат слегка замялся. — В общем, не суть важно. Главное, что они оплачены сроком на пять лет, факультет и специальность выберете сами. Осталось… Что же таки осталось, голубушки мои?! А, сущие пустяки! Оставить вот здесь ваши автографы. Прошу, леди!
Израиль Адамович достал из внутреннего кармана пиджака ручку и протянул нам. Мы по очереди подписали бумагу и передали ему.
— Ну, желаю здравствовать и откланиваюсь, голубушки мои. На случай экстренной юридической помощи я таки оставил вам мою карточку.
Он развернулся, а мы совершенно ошарашенные остались сидеть в креслах, в квартире, которая теперь принадлежала нам по закону. Леонид поступил… щедро и великодушно, но подобным жестом давал понять, что больше не желает делить с нами жизнь. У каждого своя дорога.
Что-то было во всем этом неправильное.
— Подождите! — Света окликнула адвоката.
— Чем могу быть полезен? — оглянулся он.
— Скажите, а больше отец… — сестра осеклась и тут же поправилась. — Леонид Петрович больше ничего нам не передавал? Может, на словах?
Пожилой мужчина задумался, а потом вдруг стукнул себя по лбу.
— Вы правы, голубушки вы мои! Таки передавал. Конверт. — Он достал его из того же кармана, что и ручку, а потом подошел и положил на стол перед нами, поверх всех документов. — Прошу простить старого Израиля. Всех вам благ.
Адвокат ушел, а мы сидели и все никак не решались открыть конверт.
— Жень, давай ты, а то у меня руки трясутся, — попросила Светка.
И я открыла письмо.
«Я так и не стал хорошим отцом, девочки. Не держите на меня зла, его и так слишком много в мире. Живите в радости и по совести. Будьте счастливы.
Л.
0803»
Вот и все, что написал нам Леонид. К письму прилагалась карта с наклеенным куском бумажного скотча и надписью «на черный день», а цифры, очевидно, являлись пин-кодом. Но мы-то знали, что еще это дата рождения Елены. Она настолько была женственной, что даже родилась в праздник всех девочек, девушек и женщин — восьмого марта.
— Он не выбросил нас, не выбросил из жизни, а попрощался! — тут же заявила Светка.
А я кивнула, потому что откуда-то знала, что сестра права, и мы больше никогда не увидим Леонида. Вечером в новостях передали, что криминальный авторитет Бурмистров Леонид Петрович погиб в какой-то перестрелке, но за день до этого все свое состояние и имущество отписал
