спальню, я прошу малыша ещё раз помазать спину. Он уже не так боится, видимо раны выглядят намного лучше. Собственно, чувствую я себя тоже практически хорошо. Головокружение от голода прекратилось, температура совсем спала, а спина не так уж и болит. Но я знаю, что ночью она поднимется ещё раз. Воспаление так быстро не проходит. Удивительно, что я нашла в себе силы сегодня подняться.
— Мама, а ты мне сказку расскажешь про несуществующие королевства?
— Расскажу, — улыбаюсь я.
Эта традиция появилась практически сразу, как только я осознала, что перенеслась в какой-то другой мир. Я не могла сдерживаться, так что принялась рассказывать Киту «сказки» о несуществующих «королевствах» с железными колесницами, которые ездят сами, с огромными домами.
Мне надо было хоть с кем-то поделиться, а кроме мальчишки рядом никого не было. Да и опасно это… Учитывая, что здесь жена — собственность мужа, то за такие рассказы могут запросто сжечь, посчитав ведьмой.
— Ну слушай, — улыбаюсь я, вспоминая, как мы с мужем отдыхали в солнечной Турции.
Кит задремал на середине рассказа, а я не стала его будить. Пусть спит, ничего с водой не случится за ночь. Утром вынесет.
Я укрываю сына и ложусь рядом, закрывая глаза.
Но не успеваю задремать, как раздаётся стук входной двери и зычный голос мужа:
— Почему жена меня не встречает? Плетей захотела?
Подскакиваю на кровати и расталкиваю Кита.
— Отец пришел? — испуганно спрашивает мальчишка, распахивая глаза.
— Пришел, — киваю, дрожащими руками распахивая окно. — Беги скорее, слышишь? Беги.
— А ты? — мальчишка подрывается с кровати и бросается к окну.
— Я справлюсь, маленький. А ты беги на сеновал. Скорее же!
Надеясь, что сын выполнит мою просьбу, я бегу на кухню. Посреди которой стоит пьяный вдрызг Василий и смотрит на меня с ядовитой улыбкой.
— А-а-а, очнулась! А щенок где? Отец вернулся, а сын даже не вышел встретить.
— Он спит, — тихо отозываюсь я, не отводя взгляда.
Говорят, дикому зверю нельзя смотреть в глаза. Но и опустить голову я не могу.
Это просто надо пережить…
— Спит? — тихо переспрашивает муж и моментально приходит в ярость. — Спит? А ну просыпайся, проклятое отродье! Выходи, говорю!
— Василий, хватит, — устало прошу я, прекрасно зная, на ком в итоге отыграется муж.
— Это из-за тебя он такой! — рявкает взбешенный муж, хватая меня за косу и дёргая на себя. — Ты не научила уважать старших!
Вскрикнув от боли, выставляю руки вперёд, ударяясь о грудь мужчины.
— Отпусти! — кричу я, понимая, что это бесполезно.
Муж зол, и ему необходимо выплеснуть на кого-то эту злость. Но я не могу позволить, чтобы пострадал ребёнок.
— Отпустить? Отпустить? — распаляется Василий. — Защищаешь выродка? Не уважаешь мои решения?
— Василий, он просто ребёнок, — пытаюсь достучаться до мужа хоть как-то, стараясь не взвыть от боли.
— Дрянь! — орёт муж, отшвыривая меня к стене и замахиваясь кнутом. — Я тебя научу, как с мужем разговаривать!
Спину обожигает болью. Рассудок на миг затуманивается, и я пугаюсь, что могу потерять сознание.
Широко распахнув глаза от ужаса, я смотрю на надвигающегося Василия. В его глазах полыхала ярость.
Я не переживу эту ночь. Господи, помоги мне…
Кнут опускается на плечо, вспарывая рубашку. Тут же выступают капли крови. Вскрикиваю и тут же прикусываю губу, чтобы не кричать в голос.
Нельзя… Кит услышит крики и может совершить глупость.
Попытаться меня защитить.
— Дрянь! И ты, и твой выродок! — кричит Василий, вновь замахиваясь. — Я вас научу уважению!
Рука с кнутом дёргается вверх, а я зажмуриваюсь, ожидая получить ещё один удар.
— Не трожь маму! — раздаётся за спиной Василия звонкий голос.
Моё сердце на миг перестаёт биться. Мой мышонок…
Храбрый, но глупый мышонок…
— Кит, беги! — кричу, что есть мочи.
Но тут слышится глухой удар.
Василий падает на пол, ударяясь об острый угол стола.
— Мама, побежали! — кричит сын, отбрасывая толстую палку в сторону. — Бежим, пока он не проснулся!
— Не проснётся, — шепчу еле слышно, глядя вниз. — Он больше никогда не проснётся.
На моих коленях лежат две половинки браслета. Я больше не жена монстра. Я — вдова.
И в нашей деревушке это ещё хуже…
Я встаю, стряхивая с колен сломанный браслет. Обхожу Василия и присаживаюсь на корточки возле сына.
— Кит, послушай меня, — шепчу ему, но мальчишка не сводит испуганного взгляда с тела отца.
Встряхиваю за плечи так, что у Кита клацает челюсть. Ребёнок переводит заторможенный взгляд на меня.
— Кит, слушай меня внимательно. Мы сейчас собираем самые необходимые вещи и уходим, слышишь?
— Я его убил? — шепчет Кит, глядя на меня огромными от ужаса глазами. — Меня теперь повесят?
Повесят… Именно это и сделают, если узнают, как именно умер мой муж.
— С тобой всё будет хорошо, слышишь? — ещё раз тряхнула, фокусируя его взгляд на себе. — Мы сейчас же уходим, хорошо?
— Хорошо, — Кит опускает взгляд и замыкается, переживая своё горе внутри себя.
А у него горе… Это я к Василию не питала никаких чувств, кроме отвращения, а для мальчишки он был отцом. Да, плохим, но отцом.
Но проводить сейчас сеанс психотерапии просто нет времени. Отправив мальчишку собирать свои вещи, я, поборов страх, дотронулась до тела. Да, отвратительно, но мне нужно обыскать его.
На поясе обнаруживаю кошель. Внутри звенит. Потом посмотрю, сколько там. Не ворую, нет… Думаю, Василий задолжал нам с Китом. Считаю, это алименты.
Пока Кит собирается, я вытряхиваю из сундуков тряпьё. Оно нам не нужно, бежать будем налегке, но вот для моего плана тряпки пригодятся.
Они ведь прекрасно горят…
Шарю взглядом по кухне. Нам надо, чтобы полыхнуло хорошо. Чтобы затушить нельзя было.
Никто не должен узнать, что наших с Китом тел нет среди пепелища.
— Я собрал, — тихо произносит Кит, выходя из спальни с заплечным мешком.
Что там? Мне не важно, я просто отвлекала ребёнка. Всё, что нам может понадобиться, соберу сама. Прошу помочь мне в спальне. Беру пару сменных комплектов одежды, лекарства и монеты, которые Астра держала в строжайшей тайне от мужа. Она тоже хотела сбежать, но не успела понять, как правильно это сделать.
Остальное мы с Китом вываливаем из сундуков
