– Как зовут-то хоть тебя? – спросил Андрей.
– Ма-ша, – сиплым шепотом ответила я.
Гаденыш хорошо так меня придушил, старательно…
– Маша… Хорошее имя, – сказал Андерсен. – Жену мою звали Машей…
И зачем он сейчас про это вспомнил? Ей-ё, себя вдруг стало так жалко… Будто я и в самом деле умерла… Не реветь, Мария!
Я собралась и разжала пальцы. Муж тут же встал и начал говорить в браслет-коммуникатор:
– Девчонку в медотсек, недоноска оформляем на нижнюю палубу. Да, до конца полета. Что у Двинятина? Ах, не что, а кто? Ну, понятно, понятно. Сейчас зайду, пообщаюсь приватно.
Адреналиновое море как-то резко обмелело, и я смогла осмотреться. Серов лежал безмятежно, словно спал. И только наливавшийся на подбородке синяк говорил о нокауте. Что-то мне во всем этом не нравилось… Вот что? Ладно, потом разберусь.
В дверном проеме замаячил Юджин, осторожно подхватил меня под руку и поднял с колен. Он в экипаже выполнял и обязанности медика.
– Идти сможешь?
Я кивнула.
– У нее там синяки на шее, говорит с трудом, – сказал муж. – Ну, дальше сам разберешься.
– Разберусь, – ответил тот, выводя меня в коннектор.
В медотсеке меня подключили к боту-диагностику, Юджин убедился, что непоправимого вреда здоровью нет, выдал мазь от синяков и спрей для горла, вколол обезболивающее и перевязал растянутое запястье.
– Останешься тут до выхода из прыжка, – велел он.
Я отчаянно замотала головой. Воспользовалась спреем и, наконец, смогла нормально говорить:
– Я в порядке, о себе позабочусь, можно вернуться в каюту?
Юджин с сомнением посмотрел на меня, но разрешил.
– Ладно, пошли, провожу, мне все равно по протоколу надо этого… твоего… осмотреть.
Вот это очень правильно, потому что вдруг (после обезболивающего) до меня дошло. То, что казалось мне странным. Слишком спокойные поза и лицо Серова. Я видела много нокаутов, и много людей без сознания. И еще я видела много трупов. Ей-ё! Нет, он был жив, муж проверял наличие пульса – как раз когда Юджин меня уводил!
– Пойдем скорее, – попросила я. – Мне кажется, парень был не в себе.
– А в ком? – без тени иронии спросил Юджин.
– Я не знаю, может, сенсетик некачественный принял, но Аркаша… он не мог!
– Сидром жертвы? – вполголоса пробормотал медик, но шаг ускорил.
А я вдруг поняла, что Серов… что он на самом деле никогда бы не смог поднять руку на Машу, память тела говорила об этом однозначно. Хоть в разговорах парень и проявлял агрессию, но что такое слова?
Мы успели вовремя. Аркаша лежал на полу в той же позе, над ним стояли и ругались муж и Двинятин. Юджина они пропустили, а меня – нет.
– Мария, как вы это объясните? – сердито спросил Двинятин.
– Как последствия своих необдуманных действий, – четко ответила я. – Не учла один важный момент.
Оба уставились на меня, как на новейшую модель кароловского навороченного звездолета. Пришлось похлопать ресницами, смягчая эффект.
– Маша, – спросил муж, – ты хорошо себя чувствуешь?
– Да. И прошу прощения, что сразу не поблагодарила за вашу своевременную помощь. Мы можем поговорить?
Муж кивнул, продолжая внимательно смотреть на меня.
– Именно этого я от вас и жду! – воскликнул Двинятин. – Расскажите, наконец, что случилось?
Тут на коммуникаторе мужа пискнул сигнал вызова. Оказалось, что Кейст требует отчета. Не только от него, от меня тоже.
– Я пойду с вами, – жестко сказал Двинятин.
Муж пожал плечами, и мы двинулись в капитанский отсек. Краем глаза я отметила, что Юджин показал мужу два пальца, и тот кивнул. Это хорошо, значит, ему нужны два бота для транспортировки Серова. Сначала, я надеюсь, в медотсек.
Кейст ждал нас в небольшой каюте, служившей ему, видимо, кабинетом. Жестом предложил нам сесть и сел сам. Кивнул Афонасьеву, показывая, что готов слушать.
– Через девять стандартных минут после выхода из прыжка бортовой ИИ зафиксировал активность в каюте…
– Марии Петровой, – небрежно подсказал ему Кейст.
– Еще восемь минут спустя она открыла дверь и впустила агрессивно настроенного студента Серова, который… – муж запнулся и продолжил резко и зло: – Недоносок стал ее душить, потом собрался насиловать. Я вмешался, девушке оказана медицинская помощь, после осмотра Юджина подонка изолируем на нижней палубе.
– Но… этого не может быть! – вмешался Двинятин. – Мария!
– Продемонстрировать запись? – холодно поинтересовался Кейст. – Хотя версию Марии я тоже послушаю с интересом.
– Все было так, как рассказал, – и я запнулась, – капдва Афонасьев. Но я тоже считаю, что Серов не способен причинить вред женщине. И прошу провести тщательное обследование на сенсетики и химию.
Кейст хмыкнул, муж опять посмотрел чересчур внимательно, а Двинятин – как на все тот же инопланетный звездолет.
– Это все?
– Нет, – ответила я. – Хочу поговорить с ним, когда придет в себя. Возможно, что изоляция не потребуется.
– Маш, какая-то ты… странная жертва, – сказал муж.
– Да какая ж она жертва? – опять хмыкнул Кейст. – Это тебя днем в навигаторской не было.
И посмотрел – со значением. Стопроцентный гад-секретчик!
– Просьбы Марии выполнить, до выхода из прыжка каюты пассажирского отсека заблокировать, наблюдение продолжать. Все свободны.
– Подождите! – воскликнул Двинятин. – Экспедиция под угрозой срыва! Мне нужна связь с Проскуриным!
– Сожалею, – холодно ответил каперанг. – Мы в гиперпространстве. Связи нет.
– А можно мне каюту не блокировать? – кажется, вернулись Машины рефлексы, или это горло болеть перестало?
– Можно, – ответил Кейст. – Обеспечить Марию стандартным переговорником на частоте экипажа. Секретность по коду А1. Вам понятно или объяснить?
– Понятно, – ответил Двинятин.
Ну, и я кивнула. Невзлюбил меня каперанг. Что, впрочем, вполне взаимно. Но я все равно чуть задержалась в его кабинете, и когда муж с Двинятиным вышли, спросила в лоб:
– А вас о секретности не предупреждали?
– Плевал я на вашу секретность, – с отстраненным выражением, противоречащим словам, ответил он. – У меня свое начальство и свой приказ – доставить некую спецсотрудницу на некую планету в целости и невредимости. А если эта спецсотрудница будет осложнять мне работу, использовать любые способы для ее защиты.
– Палить-то зачем? – стояла на своем я. – Теперь и капдва, и начальник экспедиции уверены, что я суперагент!
– Девочка, какой из тебя суперагент? – искренне удивился Кейст. – Сама спалилась, сказать, почему? Пороли тебя в детстве мало.
