— Я не собираюсь идти на Харон войной, — усмехнулся Владыка. — И давить на тебя тоже не собираюсь. Хочешь жить раздельно — пожалуйста. Хочешь иметь несколько мужей — я не ревнив. Эти, — он кивнул в сторону дверей, за которыми, уверена, собралась маленькая армия защитников, готовых броситься мне на помощь, — мне не соперники. Настанет день, и ты захочешь то, что я один смогу дать. И тогда ты придёшь ко мне. И останешься. Добровольно. Пусть и не навсегда.
Наклонившись, Теон провёл костяшками пальцев вдоль моей скулы.
Выдохнул в губы:
— Теперь мы связаны крепче, чем ты думаешь, Миалэ.
Глава 42
Из головы не выходили слова Теона:«Мы теперь связаны крепче, чем ты думаешь, Миалэ. Настанет день, и ты захочешь то, что я один смогу дать».
У меня было двое супругов, жаждущих моего внимания, целый гарем мужчин. Я могла бы посмеяться над самоуверенностью Владыки, если бы… Если бы не чувствовала, что она оправдана.
Возможно, во мне говорила ненасытная драконья натура, не желающая довольствоваться одним любовником. И даже двумя. Или возможно, дело было в том, что наши тела подходили друг другу идеально, как кусочки уникального пазла. И не только тела, но и магия. А быть может, Теон был единственным, кому я могла по-настоящему покоряться в постели. А жестокой Мхил Дракар, как и любой женщине, изредка хотелось ощутить себя слабой, ведомой.
Поэтому я не смеялась над самоуверенностью Владыки. Хитрый телепат зрил в корень. Настанет день, и мне до зуда под кожей захочется вернуться в кошачий лес, снова беззащитно лежать на земле, сгорая от страсти, пока над головой кружатся неоновые зелёные бабочки.
«Я думала, коты собственники», — сказала я, не понимая, почему Теон с такой лёгкостью отпускает меня в объятия соперников.
«Собственники, — подтвердил Владыка. — И ты всегда будешь моей. Но сажать тебя на цепь я не стану. Если я полюбил дракона, зачем пытаться сделать из неё кошку?»
«А как же “супруги должны жить вместе”, “в Харон ты больше не вернёшься”?» — напомнила я его слова.
Теон с улыбкой щёлкнул меня когтем по носу: «Коты большие шутники».
— А ещё котам нельзя верить, — сказала Кхалэ.
Так что, вероятно, Владыка просто сменил тактику.
* * *
Сивер
Король драных кошек ушёл, и Сивер смог вздохнуть с облегчением. Как он перенервничал за эти дни, словами не передать! Но, к счастью, хвостатые супругу не привлекли. Что бы он делал в противном случае — если бы Миалэ и этого усатика включила в их славную семейку — он боялся даже представить. Наверное, расшиб бы все кулаки о стену. Или не кулаки, а чью-то голову.
Для персонального ада ему хватало и эльфа.
Как же он его ненавидел! Всей душой, каждой клеточкой тела. За то, что ворвался в их с Миалэ размеренную жизнь, разрушил то, что Сивер строил годами. За голубые глаза, которые так нравились жене. За благородство, что было немым укором. За запах. За него — особенно.
В отличие от эльфов, северные драконы славились свободными нравами и честь до брака не хранили. Невинность Сивер потерял бездарно. В объятиях безымянной любовницы, лица которой уже не помнил.
Если бы он знал, если бы только мог предположить, кто станет его избранницей…
Три тысячи лет. Три тысячи лет Сивер корил себя за ошибки молодости, мечтал повернуть время вспять: запах его навсегда был испорчен чужими, посторонними женщинами. Он помнил, как кривилась Мхил Дракар во время их первой встречи. Как незаметно задерживала дыхание каждый раз, когда приближалась. И эта брезгливость на любимом лице…
Он попросил ведьму об одолжении. Тогда, три тысячи лет назад, пришёл к ней в полном отчаянии, после того как попытался содрать с себя кожу вместе с ненавистными запахами.
Сивер содрогнулся, вспомнив, как соскребал её окровавленным ножом, как стискивал зубы от боли и надеялся, безумно надеялся, что это поможет.
Регенерация не справлялась с повреждениями, шла медленно. Тело покрылось шрамами. Сквозь новую тонкую кожу просвечивалась красная плоть, но запах… Запах никуда не исчез. Сам Сивер его не чувствовал, но читал приговор в глазах жены: испорченный, бракованный, отталкивающий, он был ей противен, пусть она никогда и не говорила об этом вслух.
Кхалэ не задавала лишних вопросов. Избавила от шрамов и протянула флакон с бесцветной жидкостью.
— Это, — сказала она, — сотрёт с тела все запахи. Не только чужие, но и твой собственный. Подумай хорошенько.
О чём тут было думать? Сивер осушил фиал залпом и весь следующий день корчился от судорог.
У северных драконов, в отличие от горных и уж тем более — от Мхил Дракар, обоняние было развито слабее. И тем не менее Сивер ощутил, как изменился после близости с Миалэ природный запах эльфа. Мхил Дракар оставила на его коже след. Пометила. Заклеймила. Для неё второй муж всегда будет пахнуть божественно.
За это Сивер ненавидел белобрысую дрянь ещё сильнее. А после того, как проклятый эльф унизил его во время поединка на глазах у любимой женщины, жажда мести превратилась в манию.
Миалэ думала, что клятва связала Сивера по рукам и ногам. Ещё не понимала, что при желании любое заклинание можно обойти. Кхалэ называла это «неучтёнными условиями». Тысячелетний опыт научил ведьму, а вместе с ней и Сивера: если долго искать, лазейка найдётся.
И она нашлась.
Убивать соперника он не собирался. Кому хотелось навлечь на себя гнев самой могущественной колдуньи Четвёртого галактического квадранта, пусть и пока беспамятной? А вот попортить паршивцу кровь — это пожалуйста, это он с удовольствием.
Может, повезёт и ушастый сбежит обратно в свою лесную дыру?
Глава 43
Сивер
Не опаивать зельями…
Фактически Сивер и не опаивал. По крайней мере, не делал этого собственноручно — завербовал одного из слуг, наиболее трусливого. Передал ему наполовину пустой флакон — тот самый, оставшийся ещё с прошлого раза. Как удачно, что тогда он израсходовал не всё содержимое сосуда. Теперь-то доступ в дворцовое хранилище зелий для Сивера был закрыт.
Когда над горизонтом взошли две красные луны и коридоры замка опустели, дракон остановился напротив эльфийской спальни. Осторожно потрогал дверную ручку. Ничему жизнь ушастого не учила. Даже Сивер перед сном запирал свою комнату за замок. Его соперник, Воняющий вечер — ну и имечко! — о своей безопасности не думал. А зря.
Для начала Сивер распахнул оконные рамы: позже с занятыми руками сделать это будет проблематично. Затем повернулся к спящему сопернику и сдёрнул с него лёгкое одеяло.
Эльф лежал на кровати, полностью одетый, закутанный в тысячу неудобных тряпок. Опасался, что ночью к нему нагрянет королевская делегация? Хотел встретить её во всеоружии? Интересно, мылся он тоже, не снимая рубашки?
Оглядев фронт работ, Сивер вздохнул.
Что ж, спящая красавица, пришло время отправиться в путешествие.
Таскать на руках эльфийскую принцессу удовольствия было мало, да и весила эта швабра, как два здоровенных мужика. Даже не верилось, что он такой тяжёлый.
Кряхтя, Сивер закинул безвольного соперника на плечо. Подхватил под ягодицами. Деревянный подоконник жалобно скрипнул, прогнувшись под двойным весом. Налетевший ветер растрепал волосы.
За лесом простирался облитый багровым светом Тимок. Шпиль часовой башни зловеще поблескивал в кровавом мерцании лун. Туда они и отправятся. К городской площади. По утрам она бывает восхитительно людной.
Сивер распахнул крылья.
Его месть была глупой, ребяческой — он знал. Но знал также и то, что этой глупой, ребяческой выходкой ударит соперника по-настоящему сильно. Возможно, даже пошлёт в нокаут.
Стыдливая лесная фея так дорожила репутацией, так страшилась бесчестья. Прятала тело за десятью слоями одежды, словно не было ничего ужаснее, чем случайно оголить плечо или горло.
Сивер опустил эльфа на булыжную мостовую. Огляделся. Тимок был добропорядочным городом и в это время глубоко спал. Развлечения харонцы искали в других местах: ночные улицы дышали тишиной и спокойствием. Даже фонари на площади не горели.
