руин. Многие венданцы считали, что с их помощью можно отгонять злых духов.
У нас существовал негласный язык – язык улиц, сигналы, которые помогали нам выживать. Едва уловимое щелканье пальцами. Неподвижная рука, упертая в бок. Кулак на бедре. Палец на скуле. Беги. Не двигайся. Молчи. Исчезни. Я вернусь. Улыбнись. Этот язык помогал общаться в напряженные моменты, когда говорить было слишком опасно.
Он явился, когда на дворе стояла глубокая ночь. Я проснулась от прижатого к губам пальца: «Т-с-с-с, Кази, держи рот на замке». Она аккуратно переместила меня на пол между нашей кроватью и стеной, откуда я увидела танцующий по стенам желтый мерцающий свет. У нас не было другого выхода, не было оружия, только тяжелая деревянная палка в углу. Но она не успела ее достать, потому что он выскочил из темноты и схватил ее сзади.
– У меня ничего нет, – выпалила мама. – Даже еды нет. Пожалуйста, не трогай меня!
– Мне не нужна еда, – отрезал он, оглядывая маленькую лачугу, которую мы называли домом. Тесное помещение в заброшенных руинах. – Кто-то положил глаз на такую девушку, как ты. Ты принесешь хорошую прибыль.
Мерцающий свет фонаря прыгал по его лицу, отчего казалось, что он носил искаженную, страшную маску. Скулы, подбородок, блестящий лоб… Он напоминал монстра, который то приближался, то отдалялся, то извивался, пока я в ужасе тряслась под кроватью.
– Где это отродье? С кем ты сегодня была?
Вдруг я поняла, что видела его раньше: кучер из Превизи, разгружавший у рынка повозку с экзотическими товарами, на которую таращились торговцы. Позже он проходил мимо прилавка, где моя мать делала амулеты. Он остановился, изучил нас обоих, но ничего не купил. Превизианцы никогда не покупали, так как венданские товары казались им мусором. Да и амулеты их не интересовали, потому что они не боялись ни богов, ни призраков.
– Выходи, девочка! – Кучер поднял фонарь и начал заглядывать во все углы. – Где она? – заорал он, тряся мою мать.
Глаза матери напоминали два черных омута.
– Я не знаю. Она не моя. Она сирота. Я разрешаю ей помогать.
Я хотела броситься к ней, хотела схватить палку в углу, но видела ее руку, которая твердо и требовательно упиралась в бок. Не двигайся. Кулак. Молчи.
Я видела, как он поднес что-то к маминым губам. Видела, как она била его, как сопротивлялась, пока он заставлял ее пить. Видела, как она задыхалась и кашляла, а потом обмякла в его руках. Я смотрела, как он уносил ее, и заметила легкий взмах ослабевшей руки. Она прощалась.
«Беги, Кази. Хватай палку. Спасайся. Сейчас же!»
Но я не шевелилась. А потом мерцающий свет фонаря исчез, снова наступила темнота, и я осталась одна.
Когда забрезжил утренний свет, я все еще пряталась под кроватью, боясь пошевелиться. Я не вылезала два дня, лежала в собственных испражнениях, становясь все слабее от голода и жажды. Не чувствуя больше сил, я наконец вылезла. Стала искать ее на улицах, пила у умывальников, жевала горькие косточки танниса, потому что дикие растения – единственное, за что не нужно было платить. Те первые месяцы прошли как в тумане. Возможно, именно голод избавил меня от страха перед торговцами, которые всегда меня прогоняли. Голод и решимость.
«Кто-то положил глаз на такую девушку, как ты». Но кто? Богатый купец? Квотерлорд? «Ты принесешь хорошую прибыль». Лицо кучера навсегда осталось в моей памяти, однако значение его слов я поняла только с годами. Раньше я думала, что он забрал ее делать амулеты или стирать одежду, поэтому и обыскала все торговые палатки и прачечные в городе. Когда я стала лучше ориентироваться в темноте, пробралась в дом каждого квотерлорда, считая, что ее вынуждали работать там. Но матери нигде не было. Она исчезла вместе с кучером из Превизи, который мог отвезти ее куда угодно: в далекую провинцию в Венде или в королевство на другом конце континента. Единственное, что я понимала, – рядом ее не было.
– Ты что-то притихла, – заметил Джейс, выдернув меня из мыслей.
– Ты тоже.
– Ты голодна?
Глупый вопрос. Складывалось ощущение, будто Джейс старательно скрывал тревогу. Он нервничал. Особенно. Мне стало любопытно: откуда в Касвелле такая неприязнь к Белленджерам? Они жили далеко за пределами Эйсландии и не могли считаться посягателями на земли Белленджеров. Насколько мне известно, они не подвергались их набегам. Хотя претензии вполне могли иметь место. Даже в таком небольшом поселении шла торговля, а Белленджеры, похоже, контролировали всю торговлю. Если так, то у Джейса были веские причины для волнений. То же самое происходило бы и со мной, попади я в Дозор Тора.
Оставалось недолго. Местность я знал как никто другой. Кровь бушевала в жилах; разум метался от одной мысли к другой: «Нужно добраться до дома. Успеть вовремя. Мы уже близко. Мы справимся». Нельзя, чтобы чувство вины разрушило планы, так как на карту поставлено многое. Слишком многое. Жизни. История. Люди, которые зависели от меня.
Я пытался удержать внимание Кази, рассказывал ей об особенностях северного хребта, деревьях, скалах, перевале. Я говорил без умолку, лишь бы отвлечь ее взгляд от южной части долины и выиграть время, которого почти не оставалось. Я уже видел наш пост, спрятанный высоко в скальном выступе. Его трудно было заметить, если не знать, что он там, но у Кази, насколько я знал, глаз был острый.
Вскоре долина повернула. Показались пасущиеся лошади, а за ними – небольшая ферма, где жил сторож.
– Ферма? – удивилась Кази. – Это место не похоже на поселение.
– Может, оно в конце долины? – предположил я, пытаясь отсрочить неизбежное.
И тут она заметила трех всадников, скачущих галопом в нашу сторону. Кази остановилась, схватила трость и заняла оборонительное положение.
– Они не похожи на поселенцев.
– Все в порядке, Кази.
– Сомневаюсь, – протянула она неуверенно. – Поселенцы не носят оружие. А эти ребята вооружены до зубов.
Когда всадники приблизились и их лица расплылись в улыбках, плечи Кази подались назад, она медленно перевела взгляд на меня, ее губы слегка раздвинулись. Она начала понимать. Кази вновь посмотрела на всадников. Отсутствие беспокойства, узнавание в их глазах – все говорило, что они меня знали.
Они остановились перед нами, и один из них с ходу начал:
– Патри, мы вас искали и надеялись, что вы прибудете.
Кази повернулась ко мне. Несколько секунд ее глаза оставались холодными, настороженными, но не прошло много времени, как они взорвались яростью.
– Ты, грязный… – Она замахнулась палкой, но я ожидал этот выпад – я схватил ее,
