губами, – прошептала я. – Не заставляй меня думать, Джейс.
* * *
Я закричала от радости: наконец мы вышли к глубокому озеру, где можно было искупаться. Мы бросились к берегу, спотыкаясь и визжа, и одновременно прыгнули в прохладную кристальную воду. Стоило мне вынырнуть, как на меня обрушился шквал из брызг. Шутка Джейса обернулась настоящей войной – озеро превратилось в облако слепящих брызг и смеха. Мы бесились, пока Джейс не схватил меня за запястья, препятствуя любым движениям. Воцарилась тишина, однако спокойствие так и не возвращалось в его глаза. В них бушевала буря.
Я смотрела на его лицо, на мокрые волосы, подбородок, на слипшиеся от влаги ресницы.
– Ты мне нравишься, Джейс Белленджер, – нежно промолвила я. – Не будь ты вором, мы могли бы стать друзьями.
– Мы бы точно подружились, если бы ты не хваталась за ножи и не угрожала перерезать кому-то красивую шею.
Я сморщилась.
– Да ты помешан на своей красивой шее!
Джейс, сжав мои запястья, притянул меня ближе. Его рот прильнул к моей шее.
– Нет, Кази из Брайтмиста, я не на шее помешан, – прошептал он между поцелуями.
* * *
Прохладный ветерок играл с моими волосами, окутывая нежным ароматом сосны; щекотала колени высокая трава. Сегодня мы выдвинулись рано. Поспать нам не дал ракаа: с громким криком он пролетел невысоко над землей, накрыв тенью обе стороны долины. Джейс заверил, что основной рацион этих птиц – антилопы, жеребята или овцы, но точно не люди.
– Ну, может, раз или два такое случалось. Хотя мне всегда было плевать на ракаа: насколько я слышал, они отдают предпочтение черноволосым красавицам и их кислому, жесткому мясу.
Я ткнула его локтем.
– Эй, ты, верно, забыл, что мы в одной связке? Так что надейся, что ракаа найдет хорошую сочную антилопу.
К середине утра ветер утих. Солнце палило нещадно, и в неподвижном воздухе появился тревожный гул. Что это за звук? Ноги, ступающие по траве? Несмолкаемый звон цепи? Что бы там ни было, он звучал как хронометр, отбивающий ритм наших шагов.
– Давай передохнем, – попросила я.
Мы направились к березовой роще, где улеглись в тени на толстом покрывале из летней травы. Но даже без грохота цепи и шума шагов я все равно слышала настойчивое тиканье в безветренном воздухе. Оно вибрировало у меня в костях, точно предупреждение.
– Расскажи мне историю, Джейс. Что-нибудь о твоей семье.
Что угодно, лишь бы не слышать эти назойливые звуки.
На этот раз он говорил о Миандре, матери всех Белленджеров. В тринадцатилетнем возрасте она прибыла в Дозор Тора в составе уцелевших Выживших. Хотя она была еще ребенком, ей пришлось командовать вместе с Грейсоном, так как остальные были еще младше. Как и в случае с Грейсоном, падальщики убили последнего родственника прямо у нее на глазах. С тех пор у них была общая цель – создать убежище, где ни один падальщик не смог бы причинить им вреда. Крепость росла на протяжении веков, но именно Грейсон и Миандра заложили ее первые камни.
– Мы – первое государство, или, как сказали бы венданцы, – первое королевство.
Я слышала гордость в его голосе. Пока он говорил, в его глазах плясали огоньки.
Истории Морригана, Венды и Далбрека давно размылись и наложились друг на друга, однако все королевства признавали, что первым был основан Морриган, а не затерянная крепость, о которой никто не слышал до недавнего времени. Морриган стал началом всех королевств. До тех пор, пока не были проведены первые границы, даже Венда представляла собой пустынную территорию и не имела официального названия. Дозор Тора – маленькая, изолированная крепость. Неудивительно, что Джейс ничего не знал об истории континента. Впрочем, я и сама узнала большую ее часть только после переезда в Санктум.
– И все это записано в книгах, о которых ты рассказывал?
– Да, – заявил он с уверенностью. – Каждое слово. Это был последний наказ командира Белленджера внуку. Грейсон и оставшиеся Выжившие записывали, что знали, но по большей части этим занимались Грейсон и Миандра. Только десять лет спустя, когда они поженились, началась династия Белленджеров. У них было восемь детей.
Дети. Женщины их династии, видимо, весьма плодовиты.
Я была осторожна, чтобы не пересечь ту черту, за которой мы с Джейсом могли стать навсегда связанными. Я не хотела рисковать, не тогда, когда иллюзия, в которой мы жили, исчезнет через день-два, а я вернусь в Венду. Джейс не давил на меня, будто тоже боялся. Возможно, это был самообман, но я знала, что Джейс Белленджер так же целеустремлен, как и я, а его связь с домом нерушима. Это было видно по выражению его лица, по решительному темпу. Даже наши остановки были короткими и случались только тогда, когда мы подходили к роднику, ручью или тени.
– Больно было? – спросила я, проведя рукой по перьям, вытатуированным на его плече и груди.
– Чертовски. В пятнадцать лет я был слишком глуп, не понимал, насколько это больно. Мне захотелось ее сделать – раньше на целый год! Братья сделали татуировки в шестнадцать.
– А ты почему спешил?
Джейс пожал плечами.
– Хотел себя показать. В то время это казалось важным. Мои младшие брат и сестра заболели и скоропостижно скончались. Тогда же мы получили известие о новых договорах, которым, как оказалось, было уже больше года. Мы о них даже не слышали, и никто не собирался ставить нас в известность. Следующий удар – нападение на одну из наших ферм. Они все разрушили, убили двух фермеров и моего двоюродного брата. Наш мир разваливался на части. Наверное, сделав татуировку, я пытался доказать, что это не так. Она символизировала силу и постоянство, напоминала, что наша семья и наследие выживут. Отец пытался меня отговорить, но я был слишком упрям. Я ревел как ребенок, когда мне ее делали, – а это было только первое перо!
– Ты? Упрямый? Никогда бы не подумала.
Джейс усмехнулся – я увидела, как воспоминание мечтательно проплыло в его глазах.
– Да, отец не переставал улыбаться. Он напомнил мне: «Будь осторожен со своими желаниями», – а потом проследил, чтобы татуировка была большой и красивой. Рисунок закончили за три сеанса. Это был ад, но я выдержал. Зато потом, когда все закончилось, отец целую неделю заставлял меня приходить на ужин с голым торсом – так он был горд. Тогда я и понял, что стану следующим патри. Но никак не думал, что это случится так скоро.
Лицо его омрачилось, но я не знала причину: то ли он вспоминал об обязанностях, которые ожидали его, то ли горевал о смерти отца.
