бросил ответное оскорбление, но получилось так себе, без души.
Зрительные ряды были заполнены до краев. Геррах нашел шестой сектор, пробежался взглядом по рядам и увидел Эвраса, который отчаянно махал ему одной рукой, а другой придерживал за плечи тетю Молли, которая уже брякнулась в обморок. В центральной ложе в компании разодетых господ сидел Филипп, весь в белом. Если хорошенько метнуть нож, так ведь долетит…
Взвыли трубы, заревела толпа, и горячие игры начались.
Я плотно закрыла глаза, а если бы могла, то заткнула бы и уши. Толпа в амфитеатре горячих игр бесновалась и жаждала крови и смертей, и этот голод выплескивался жаркими волнами. Солнце нещадно палило, по моим вискам медленно ползли капли пота, но я не могла вытереть лицо. Я вообще почти не могла шевелиться: запястья были привязаны кожаными браслетами к подлокотникам кресла, а щиколотки обмотаны цепями. Филипп сидел совсем рядом – в центральной ложе, и иногда я чувствовала его взгляд, неспешно ползающий по мне змеей.
Он сам выбрал мне наряд своего любимого белого цвета. Прогнав служанок, расчесал мои волосы, пока я сидела перед зеркалом и пыталась сохранить остатки самообладания. Комната, в которой меня теперь держали, была просторной и даже уютной, но в ней я сходила с ума. Мне казалось, что я задыхаюсь, что весь дом опутывают кольца змеиного тела и затягиваются все сильнее, не оставляя мне шанса спастись.
Ленни исчез и больше не появлялся. Служанки не общались со мной, страшась то ли ведьмы, то ли своего хозяина. Но под матрасом я прятала вещь из драконьей чешуи, которую почти закончила. Я помогу себе сама. Я сделаю такой артефакт, за который Ленни продал бы душу, если бы она у него еще оставалась.
Толпа дружно взревела, и арена под моими ногами наполнилась звоном оружия. Я старалась отрешиться от происходящего, но вздрагивала от каждого крика, приветствующего новую смерть.
– Это так и задумано? – произнес капризный женский голос из центральной ложи. – Почему они все гоняются за одним воином? Что в нем особенного?
– Особенного? – взволнованно переспросил мужчина. – Золотце мое, ты посмотри, как дерется этот варвар! Филипп, я не ожидал многого от первого дня игр, но это восхитительно! Где ты нашел его?
– Сегодня на арене сражаются добровольцы, – сухо ответил Филипп. Его голос я узнала и с закрытыми глазами.
– Доброволец? Так даже интереснее, – восхитилась женщина, и я, не сдержав любопытства, повернула голову и посмотрела на говорившую.
Рыжая дама чуть не перевесилась через перила, жадно глядя на сражение. Ее полные плечи усеивали мелкие веснушки, а шею туго обхватывало сверкающее колье. Жена правителя Аль-Малены решила составить компанию своему мужу. Он сидел рядом с Филиппом и смотрел на арену с таким же голодным восторгом, как и жена.
– Жокфор, они взяли его в кольцо! – она подпрыгнула на месте, и белая грудь колыхнулась в вырезе роскошного платья. – Пятеро против одного! Разве так можно?
– На горячих играх можно все, золотце, – ответил правитель. – Но, похоже, у синих нет шансов, раз уж против них вышел сам бог войны.
Я все же глянула на арену, и мое сердце ухнуло вниз, а потом тут же подскочило и застучало словно бы во всем теле. Это ведь не может быть Геррах? Но в высоком плечистом воине мне чудился именно он. Знакомая мелодия пробилась через рев толпы, и мое лицо стало мокрым от слез.
Я смотрела на Герраха во все глаза, забыв, как дышать. Красный плащ метался язычком пламени, сея смерть. Темные волосы спутались от пота и крови. Смуглая кожа блестела, мышцы перекатывались, движения были легки и стремительны словно ветер. Он здесь, на арене. Но как так вышло? Его поймали и вновь продали в рабство? Нет, Филипп сказал, что сегодня участвуют добровольцы. Значит, Геррах пришел сюда сам? Может, решил, что должен отдать долг за то, что я его исцелила? Но ведь он еще не дракон, рунам надо время…
Геррах оглядел арену и отбросил топор. Исход боя был определен: красные теснили синих с явным преимуществом. Развернувшись, он побежал в мою сторону, скрылся с глаз. Рыжее золотце правителя взвизгнуло, тыча пальчиком куда-то вниз.
А потом за край помоста ухватилась смуглая ладонь, и Геррах, подтянувшись, выбрался на мою платформу.
Он шагнул ко мне и небрежно отбросил ногой песочные часы, в которых еще оставалось достаточно времени для смертей. Часы скатились к краю помоста и упали, жалобно звякнув. Трубы взревели, ознаменовав окончание боя. А Геррах опустился передо мной на колени. На нем была кровь, и я лишь надеялась, что чужая, в черных глазах горело пламя войны.
– Зачем ты здесь? – прошептала я, глотая слезы.
Геррах обнял мои бедра, пачкая белое платье песком и кровью.
– Убрать его! – взвизгнул Филипп, и краем глаза я видела, как он вскочил с места.
– Жокфор, пусть варвар ответит, – потребовала дама. – Значит, он пришел на игры ради ведьмы? Ох, это так романтично!
– Я сказал, что шехсайя значит желанная, – сказал Геррах. Его грудь часто вздымалась, а голос как будто дрогнул. Волнуется? – Но это не совсем так. Просто в вашем языке нет такого слова. Шехсайя – нужная для дракона, необходимая как ветер для крыльев. Ты ветер моих крыльев, Амедея.
Я подалась к нему всем телом, и Геррах быстро обнял меня, запустил руки в волосы, так тщательно расчесанные Филиппом. Горячие губы приникли к моим, и этот поцелуй, с привкусом соли и крови, был словно клятва.
Прогремел приказ, свистнула тетива. Предупреждающая стрела впилась в кресло рядом с моей головой. Геррах отпрянул, поднял руки.
– Я пришел за тобой, Амедея, – сказал он, глядя мне в глаза. – И я заберу тебя отсюда.
Он спрыгнул с помоста, и вскоре красные плащи пошли вдоль края арены, радуясь победе. Зрители приветствовали их, женщины смеялись и тянули руки, чтобы прикоснуться к воинам. Рыжая что-то щебетала, но я не слушала. Мое сердце пело, и в нем звучал тот же мотив, что и у Герраха.
***
Филипп сжимал зубы, и они противно скрипели. Пальцы подрагивали от бессильной ярости, а в груди
