— Анрис, ты даже представить не можешь, что натворили эти девицы!
…Отец не накричал и не выпорол, но всё то время, пока мама расписывала выходку близняшек и распиналась о моём попустительстве, глядел так, что хотелось забиться под ковёр и никогда оттуда не высовываться.
А когда госпожа Далира закончила, процедил:
— Чтобы я вас рядом с этим магом не видел. Никогда!
Близняшки, которые в этот миг напоминали смиренных монахинь, вспыхнули и уставились на отца столь жалобно, что тот вздрогнул. Вот только решений папа не меняет, об этом все знают.
— А с тобой… — родительский перст указал на меня, — мы ещё поговорим.
Я боязливо поёжилась и попыталась отступить. И едва не взвизгнула, наткнувшись на горячую, невидимую преграду. О, Богиня! Райлен! За время разговора совсем забыла, что маг здесь! Я, кажется, вообще из реальности выпала…
— Но Соули не нянька! — прозвенел голосок. Мила.
— И она не виновата! — поддержала Лина.
От удивления у меня даже рот приоткрылся — никак не ожидала подобного заступничества.
— А с чего вы взяли, что мы будем говорить о вашем позоре? — прищурившись процедил отец.
Девчонки дружно потупились, а я обмерла, потому что в отличие от близняшек, прекрасно знала, какую тему придётся обсудить с папой. О, Богиня! Да лучше монастырь!
— Всё, — прогрохотал родитель. — Всем спать. И повторяю, если не поняли — чтобы я вас рядом с магом не видел!
В спальню я вернулась прибитой мухой. Вообще не помню как добрела. Голова гудела, мысли путались, перед глазами стоял туман. Ещё всю дорогу мерещилось, будто кто-то поддерживает под локоток, не позволяя осесть на пол. И лишь когда осознала себя в любимом кресле, со стаканом воды в руках, поняла — нет, не мерещилось.
— Вы… — глухо выдохнула я. Спорить или отчитывать брюнета сил не было, но промолчать тоже не могла. Возмутительный, наглый, бессовестный!
Он стоял в двух шагах, важно скрестив руки на груди, и внимательно следил за каждым моим движением.
— Госпожа Соули, вы всегда столь болезненно на телепатию реагируете?
Я как раз сделала глоток, а после вопроса брюнета поперхнулась и закашлялась.
— На что?
— Ясно.
Маг стремительно приблизился, бесцеремонно отнял стакан. Потом столь же бесцеремонно склонился, ухватил за подбородок и уставился в глаза.
— Господин Райлен!
Моё возмущение было проигнорировано. Более того — герцог заставил запрокинуть голову и поочерёдно оттянул оба века. Галантный, ничего не скажешь.
— Господин Райлен!
— Не кричите, — шикнул нахал. Всё-таки отпустил подбородок и задумчиво хмыкнул: — Нет, признаков непереносимости нет. Значит, дело в усталости.
— Вы о чём?
Маг будто не слышал. Или не желал слышать.
— Вы упоминали, что всю ночь провели в компании призрака. Стало быть, почти не спали. Стало быть, эффект обусловлен именно усталостью.
— Какой эффект? — я попыталась встать, но не смогла.
В этот раз мне всё-таки ответили:
— Дурнота, госпожа Соули! Обычно при телепатическом воздействии такого уровня, дурноты не бывает. Объект остаётся полностью вменяем, моторика и способность к мышлению не нарушаются. Вы же до сих пор пребываете на грани обморока, что неестественно.
Всё. Ничего не поняла и окончательно запуталась.
— Какое ещё воздействие? Какая телепатия? Вы о чём?
Брюнет смерил сердитым взглядом, присел на корточки. Я не сразу сориентировалась, какое-то время ещё таращилась вверх и удивлялась — почему вместо лица мага вижу потолок и кусочек тёмной гардины.
— Госпожа Соули, ваш отец обладает узконаправленным магическим даром. А именно — частичными способностями к телепатии. Не уверен, что он пользуется ими осознанно, но воздействие, определённо, оказывает.
У меня от такого заявления глаза на лоб полезли, а Райлен продолжал:
— Телепатия в обычном понимании — это способность передавать другому индивиду мысли, образы и чувства. В случае вашего отца наблюдается способность передавать только чувства, зато в доминантном ключе. То есть он транслирует свои эмоции, а объект их не просто улавливает, а воспринимает как высочайшую истину. Истину, которую нельзя подвергать критическому анализу.
О, Богиня! Если после встречи с отцом перед глазами стоял туман, то после пояснений Райлена напала мигрень. Маг, кажется, понял и сжалился. Вернее, почти сжалился…
— Только что вы подверглись опосредованному внушению, госпожа Соули. Вы уловили всю гамму чувств, испытанную господином Анрисом, неосознанно согласились с его точкой зрения и пообещали себе никогда не делать того, что вызвало такую ярость. Вы будете послушной, чтобы не допустить повторения эмоциональной атаки.
— Откуда знаете, что я согласилась и решила?
Брюнет равнодушно пожал плечами.
— Обычная реакция на такого рода воздействия. — И добавил с усмешкой: — Зато теперь ясно, почему вы считаете отца строгим и стараетесь быть примерной девочкой.
Эти слова показались настолько обидными и неправильными, что я отстранилась, вжавшись в спинку кресла.
— Вы осуждаете нашего отца, господин Райлен?
Улыбаться герцог перестал, да и сам ответ прозвучал крайне серьёзно:
— Нет, госпожа Соули. Не осуждаю.
— Тогда к чему этот рассказ?
Черноглазый поднялся и снова пожал плечами.
— Я пытаюсь понять вас, только и всего.
— А зачем вы пытались меня поцеловать? Почему настаивали на знакомстве с отцом, но в последний миг притворились невидимкой? Зачем вы… — я нервно сглотнула, вспоминая недавние события, вот только сказать про поцелуй в шею так и не смогла.
— Госпожа Соули! — нахальный аристократ снова повеселел. А я вдруг почувствовала себя подопытной мышкой. Всё верно — Райлен намеренно провоцирует на эмоции. Раз за разом! — Госпожа Соули, я не мог остаться в вашей спальне.
Я картинно заломила бровь и скривила губы в усмешке. Надменной, разумеется — иной Райлен не заслуживал.
— Почему же?
Меня смерили новым внимательным взглядом. Ответ, как ни странно, прозвучал тепло:
— Потому что я нахожусь под покровом вашей ауры, госпожа Соули. Мне нельзя отходить от вас далее, чем на десять шагов — иначе связь разорвётся, маскировка рассыплется, а призрак вашей тётушки…
Договорить Райлену не удалось — в спальне резко похолодало, а из темноты, укрывавшей половину комнаты, донеслось недружелюбное "кхе-кхе".
Белёсая фигура стояла на границе света, уперев руки в бока. Различить выражение лица тётушки я, разумеется, не могла, зато кожей чувствовала взгляд — суровый и тяжелый, как грозовая туча. Ещё слышала нарочито громкое сопение и лёгкое постукивание каблучком.
