Чтобы иметь хоть какое-то представление о пройденном расстоянии я начала считать свои шаги, но очень часто сбивалась, то испугавшись громкого шороха из глубины рощи, то просто отвлекшись на свои мысли, мечущиеся внутри головы не хуже испуганных зайцев.
Мы все шли и шли, а другой вход все не показывался. Не было видно ни ворот, ни дороги, которая могла бы удаляться от стен города. Я несколько раз собиралась остановиться, но каждый раз убеждала себя, что еще немного шагов, еще пара минут, и что-то изменится — я увижу факелы, горящие у входа в город или какого-то путника, также, как и я, пытающегося попасть внутрь, но кроме деревьев, которые то становились гуще, то реже, и луны, неверно мерцающей на небе, не было ничего.
Вдруг моя кобылка остановилась — ни с того, ни с сего она замерла, и сколько я ни пыталась тянуть за узду, сдвинуть животное с места не получалось.
— Ну чего ты, Звездочка? Пойдем, еще немного осталось, — уговаривала я ее, но лошадь стояла как вкопанная и только прядала ушами — вероятно, своим звериным чутьем чувствовала, что мне и самой слабо верится в мои же обещания о скором завершении затянувшейся прогулки, — я тоже устала, — жалелась я ей, гладя короткую шерсть на морде кобылы и пытаясь заглянуть в умные глаза, — но верю, что скоро нам удастся отдохнуть.
— И даже раньше, чем ты думаешь, малышка!
Голос, внезапно раздавшийся из темноты, заставил мое сердце пропустить несколько ударов, а потом пуститься вскачь бешенным галопом. Присутствие кого-то рядом само по себе пугало, но кроме этого было в звучавшем голосе что-то приторно-сладкое, омерзительное, от чего по коже прошел озноб.
— Кто здесь? — крикнула я, стараясь звучать угрожающе, — не смейте подходить!
Я вглядывалась в темноту, в направлении, где, как мне казалось, должен был находиться говоривший, но не видела ни зги.
— Ух, какие мы грозные, — раздалось совершенно с другой стороны, и к моему ужасу, это был совсем другой голос — злой, грубый.
— У меня есть нож! — взвизгнула я, шарахаясь назад — подальше от голосов, но упираясь лопатками в городскую стену.
— Какое совпадение. У нас тоже, — говорил уже третий голос, озорной, смешливый, с нотками уходящими в фальцет.
— Что вам нужно? — я чувствовала, как мое горло сдавливает спазмом страх, — я буду кричать.
— Очень хорошо. Я как раз на это рассчитывал. Люблю, когда кричат, — четвертый голос оказался самым страшным — спокойным, хищным, пронизанным осознанием собственной силы, власти и безнаказанности. От этих слов, сказанных небрежно, с ленцой, кровь застыла в жилах. Я почувствовала, что колени дрожат и вот-вот подогнутся.
Я покачнулась и, если бы не надежный бок лошади, то непременно упала бы, потому что в этот момент я увидела, кому принадлежали голоса. Луна снова вынырнула из-за тучи, и я рассмотрела четверых разбойников.
Что это не заблудившиеся путники, не стражники или не просто случайные встречные я поняла сразу — весь их внешний вид говорил о сомнительном образе жизни: разномастная одежда, в которую не придет в голову одеться ни одному приличному человеку, наличие громоздких украшений — сережек и цепей, а также большое количество оружия, торчащего из-за поясов и голенищ сапог.
— Ну что, красотка, будем общаться по-хорошему или по-плохому? — процедил злой голос, принадлежащий тому, кто из темноты заговорил со мной вторым. Это был очень высокий медведеподобный мужчина. Не смотря на то, что он сутулился и при разговоре постоянно склонял голову вниз, он был выше остальных не менее, чем на голову. Серьга-кольцо, болтавшаяся в одном из его ушей, без сомнения, могла бы послужить мне браслетом. А в одной из огромных его ручищ я увидела меч, пожалуй, что с меня ростом.
От страха я не смогла произнести ни слова, поэтому испуганно молчала.
— Обещала кричать, а теперь примолкла. Это даже как-то неинтересно, — прозвучало с другой стороны и я смогла рассмотреть того, чей голос напугал меня сильнее всего. Это был жилистый человек с длинными волосами и тонкой аккуратной бородкой, разительно отличавшейся от косматых бород его спутников. На нем был приталенный камзол с расшитой шнуром оторочкой, узковатый ему в плечах и расстегнутый, потому что не сходился на талии — явно не с его плеча.
Я пребывала в странном оцепенении от страха, но при этом очень четко подмечала мелкие незначительные детали, будь то разные пуговицы на полуботинках одного из разбойников или странная прическа, состоящая из нескольких десятков косичек у другого.
А еще я видела их взгляды — все четверо смотрели на меня, как коты на сметану, едва не облизываясь. Их глаза буравили меня, буквально въедались в кожу, прилипали к ней, словно пиявки. Мне казалась, что я могу ощутить их скользкие прикосновения.
Наконец найдя в себе силы, я проговорила:
— Забирайте лошадь, берите все, что хотите, только не трогайте меня, — я уже понимала, что мне так просто не отделаться, и что, едва ли их интересуют мой кошелек и Звездочка, но все же надеялась откупиться.
— Ха-ха-ха, — визгливо засмеялся самый мелкий из незнакомцев. Он поминутно то ли вздрагивал, то ли подпрыгивал, потрясая руками. Все его тело было будто на шарнирах — казалось, отдельные его части движутся не зависимо от других, — можешь оставить лошадь себе, — он мотнул головой, и многочисленные косички в его прическе заскакали в разные стороны.
— Цыть, Шило, если тебе не нужна кобыла, это не значит, что другие откажутся от халявы, — этот разбойник на вид оказался самым страшным — он был абсолютно лысым, с маленькими поросячьими глазками, сверкающими из-под едва заметных бровей хищно и хитро, а одну из дряблых щек украшал широкий и длинный шрам, похожий на уродливое раздавленное насекомое.
— Ладно, тебе кобыла копытная, а мне — двуногая, — взвизгнул мелкий и зашелся ехидным мерзким смехом. Остальные тоже оценили шутку, поддержав ее смешками — здоровяк заржал басом, длинноволосый хмыкнул, а лысый беззвучно осклабился.
Вот только мне было совершенно не до смеха, и не потому что, на мой взгляд, шутка была глупой, а потому что, отсмеявшись, все четверо двинулись в моем направлении, сужая кольцо вокруг меня.
Я вжалась спиной в стену, так плотно, что даже сквозь одежду чувствовала все неровности старой кирпичной кладки.
— Прошу вас, пожалуйста, оставьте меня…
— Сказал колодец жаждущему страннику, — продолжал юморить тот, кого лысый назвал Шило. Но на этот раз уже никто не смеялся — взгляды всех трех разбойников скрестились на мне.
— Не нужно, прошу вас, — я пыталась придумать какие-то причины, почему они должны оставить меня в покое, но понимала, что уже ничто не может остановить этих диких животных, почуявших добычу.
Еще одно сердцебиение назад они были далеко от меня, и вот уже нависают громадами рядом. Я рванулась вперед — хоть куда-нибудь, лишь бы попробовать убежать подальше, но ту же была отброшена обратно к стене. И когда до меня дотронулась чья-то рука, я не выдержала и закричала.
В ту же секунду рот мне закрыла чужая ладонь, а еще через мгновение мне его завязали какой-то тряпкой, затянув узел на затылке, и я могла только мычать и мотать головой из стороны в сторону.
Я ощутила множество рук, касающихся меня — на плечах, спине, ногах и животе. Я пыталась лягаться, молотить руками, извиваться, пытаясь сбросить с себя липкие цепкие пальцы, но они все равно держали меня, трогали, ощупывали, мяли. Я почувствовала, что чьи-то руки забираются мне под юбку, и завыла от ужаса.
Внезапно, в груди стало так невыносимо больно, что показалось, будто сердце готово разорваться. Миг боли был таким острым, что даже прикосновения рук разбойников стали малозначительными. А потом из огненной точки внутри меня плеснула волна пламени, пройдя по моему телу и слетая с кожи диким разрушающим вихрем.
Спустя секунду я поняла, что больше не чувствую чужих рук на себе, и открыла глаза.
В неверном свете луны и из-за долгих темных теней, отбрасываемых деревьями и стеной города, мне было сложно разобрать хоть что-то, находящееся дальше, чем на пять шагов от меня, но я хорошо слышала стоны и приглушенные проклятия сквозь зубы на разные голоса. На грани видимости я различила какие-то копошащиеся темные кучи, которые, по всей видимости, были разбойниками, что по неизвестной мне причине теперь лежали на земле и кряхтели, силясь подняться на ноги.
