успевала, а потому приняла экстренные меры.
– Мисс, с вами все в порядке? – вздрогнул Виктор.
Я скосила глаза на свое отражение в идеально чистом высоком бокале.
Улыбка качеством до соседской Руськи не дотягивала, но так даже лучше – по-особенному, своеобразно и неповторимо. Моё косоглазие окончательно отпугнуло красавчика и он едва заметно отодвинулся к своему столику.
– Ваш чай будет готов через пять минут, – вернув глаза на привычное место, ответила я, невинно похлопав ресницами, за что получила подозрительный взгляд.
– Чай? Ах да, чай, благодарю. Я разыскиваю кое-кого и поиски привели в вашу таверну. Что уж там, сюда следовало наведаться сразу. Жаль, я потерял много времени, – досадливо прикусил язык мужчина и прихватив протянутое пирожное поспешил к своему столику.
Та-а-а-к, разыскивает, значит? Похоже, и впрямь дождались. Нырнув под стойку будто за бокалами, я нажала на камешек в артефакте, шепотом сообщив Ясеню о крайне подозрительном посетителе. Жаль, красавчик, если ты шпион или, не дай бог, исполнитель, придется решать вопрос по-быстрому.
Сияющий, как золотой фион, Ясень спустился вниз через десять минут, подсев к графу на правах ближайшего родственника хозяйки. Удивительно, но граф не оскорбился и не потребовал от простолюдина освободить место. Я не вмешивалась, изображая невинную овечку, осматривающую столичного гостя исключительно из неожиданно-удачливых соображений матримониального характера.
Кто, в конце концов, не мечтает о внимании молодого лорда военного толка? От подавальщицы до жены советника по стремительному социальному лифту – это большая удача, что прямо можно было прочитать в моих глазах. И не разглядеть в них спрятанную на дне готовность приложить разведчика по мозгам при любом неосторожном движении.
Слово за слово, через вопросы о качестве обслуживания, о вкусе еды и привлекательности антуража, собеседники добрались до сути. Добрались и заглохли.
– Меня интересуют исключительно женщины, работающие в вашей ресторации или проживающие в этом доме. Все вопросы относительно цели своего визита я буду обсуждать с вашей тётей, после чего с её позволения задам пару вопросов остальным работницам. К вам у меня никаких претензий нет.
– Вы же понимаете, что я отвечаю за безопасность проживающих здесь девушек? И не могу оставить их наедине с вами, а, следовательно, и так буду слышать всё то, что вы у них спросите. Так почему бы вам заранее не обсудить со мной интересующие темы?
– Юноша, – снисходительно ответил граф, – вам до отвечальщика еще года два, а то и три. Если уж на то пошло, то ваш дед здесь отвечает за честь присутствующих мисс и миссис.
Ясень взбесился. Нет, серьезно, с моего места было прекрасно видно, какой огонь запылал в его глазах, не смотря на внешнюю невозмутимость. Еще бы, столько времени полноценно опекать нас с Мирой, останавливая зарвавшихся пассажиров одним ледяным взглядом, а тут можно сколько угодно доказывать свою взрослость и состоятельность как мужчины – подростковая щетина лишь насмешит нахала.
– Но если вам так не терпится помочь мне в поисках, то можете перечислить всех женщин, работающих здесь.
– Помимо известной вам Берты, у нас работают три девушки: Рита за стойкой, подавальщица Эля и посудомойка Мира. Все три взаимозаменяемы и проживают здесь на постоянной основе, – процедил сквозь зубы подросток.
– Вот с последней и начните, – оживился советник. – Она была горничной графини Маргарет Амори́, верно?
– Да.
– Вместе с кухаркой графа бежала из поместья в момент нападения?
– Да.
– Странно, а вот соседи говорят, что граф Амори́ рассчитал кухарку и позволил забрать с собой с конюшни старого конюха, являющегося её отцом.
– Бросьте, столичный советник не может верить в досужие слухи.
– Выходит, вы знаете, что произошло в поместье?
– Осведомлен.
– Так сколько всего слуг "получили расчет" в тот день?
– Трое, – обезаруживающе улыбнулся Ясень. – Тётя, Мира и Яким.
– То есть вы все же являетесь племянником кухарки?
– Верно. Мы с братом присоединились к тёте по пути в Дубровку. На въезде в город встретили Риту, она успела нажаловаться на свою тяжелую судьбу, вот тётя её и пожалела. А Элька вообще первый день на нас батрачит.
– Зачем было говорить, что девушки сёстры?
– А зачем нужно было менять ленты с монетами на поручительство горничной?
– Э-э-э-э...
– Тётя Берта, конечно, добрая душа, да не настолько, что бы первую попавшуюся девчонку в дом пускать. Вот и сговорились тайком курочки поменять украшение на сестринство. Подлог-то вскрылся, Мирка рыдала и прощение просила, да вступалась за подружку новую. Ну, мы гнать не стали, работящая девка, не вороватая, ест мало, болтает и того меньше.
– М-да уж...
– Даром, что девки, а ума хватило на обман. Ну, ничего, судьба видать такая.
Я молча жевала пирожное и прилагала все усилия, чтобы не хвататься за голову. Господи, эта история не просто шита белыми нитками, она корабельным канатом обвязана. Хорошо, что человек не может есть и нервничать одномоментно, иначе бы у меня из ушей пар повалил от беспокойства. А так пришлось сосредоточиться на сладости и поглощать её с таким рвением, будто она мое единственное платье испортила.
Вот ни за что не поверю, что этот красавец поверил в рассказанную сказку. Кивает с пониманием, а сам проницательным взглядом зыркает по сторонам.
– Кончать его надо, девонька, – философски сказал Яким, незаметно притулившийся под лестницей. – Иначе хлопот с этим павлином не оберемся.
– Как кончать-то?
– Хошь бревном, а хошь поленом. Эт щас он головой мотает, а чуть отвернемся и всё, за задницу нас прихватит.
За задницу? Перед глазами мелькнула картина, как напыщенный граф с безумным взглядом кусает Якима за тощий зад и радостно машет платком наподобие хвоста.
– Почему она смеется? – Виктор усиленно сохранял лицо и старался не смотреть на меня в упор. Я искренне пыталась заесть смех пирожным, но тут Ясень обернулся ко мне, одновременно развернувшись задом к лорду...
– Ха-ха-ха-ха, – боже, он еще и привстал, стараясь разглядеть причину моего веселья!
– Болеет.
– Чем?
– Нервной болезнью! – рявкнул Ясень в мою сторону, призывая одуматься. Я присела за стойку, сотрясаясь в беззвучном хохоте, прорывающемся сквозь ладони, прижатые ко рту. Дед, правильно поняв причину моего веселья, только таинственно улыбался и грыз загубник трубки.
– Простите её, лорд Коул, – привычным движением поправил манжет рубашки мой помощник. – Однажды ей сказали, что её смех красивый, и с тех пор
