Зена молчала, обуреваемая противоречивыми эмоциями.
«Ты обещаешь?»
Воительница кивнула. Грудь сдавило, но она нашла в себе силы ответить: «Обещаю».
Сирена прижалась к дочери, несколько мгновений не выпуская её из своих рук.
И впервые за многие годы Зена чувствовала себя спокойно в объятиях матери.
Наконец Сирена отпустила её и проследила взглядом за тем, как она направилась в сторону сарая.
Но, сделав несколько шагов, воительница обернулась: «Мам?»
Глаза матери наполнились слезами: «Да, Зена?»
«Спасибо тебе… за все».
Вскочив на Арго, воительница сжала поводья так, словно от этого зависела её жизнь. Зена направила верную лошадь к воротам, зная, что ни одна из них не будет знать покоя, пока они не достигнут предместья Потейдии.
Огонь громко потрескивал, а языки пламени жадно лизали поленья. Габриель подошла ближе, тепло манило её к себе. Она протянула руки к очагу и медленно повернула их. Чувство было удивительно знакомым и навевало спокойствие. Прижав пальцы к щекам, она ощутила их тепло.
Ярко-синие языки отделились от пламени и устремились к ней. Они обдавали жаром. На лбу барда выступили капельки пота. Внезапно в комнате стало душно, было трудно дышать. Но она не двигалась с места. Желание подойти ближе, почувствовать обжигающее тепло на своей коже, было слишком велико.
Ослабив завязки на ночной рубашке, она быстро сбросила её с себя. Затем развязала шнурок на трусах. Они соскользнули по бедрам и упали к её ногам. Девушка переступила через них, приблизившись ещё на один шаг к очагу.
Пламя мгновенно заплясало, увиваясь вокруг её обнаженной кожи. Сердце бешено забилось, тело инстинктивно реагировало на чувственные ласки. Её захлестнула волна желания, когда пламя поднялось выше, опоясав её синими потоками, сомкнувшимися в страстном объятии вокруг талии барда.
Не было боли, ожогов, лишь всепоглощающий жар, от которого подкашивались колени, а с губ срывались стоны удовольствия.
Полностью отдавшись на милость неведомому духу, который продолжал ласкать её кожу, она прогнулась, языки пламени тут же с готовностью принялись лизать её соски. Груди начали чувственно покалывать, она застонала. Ей хотелось, чтобы ощущение не исчезало, чтобы оно разливалось по всему телу… она хотела ощущать его повсюду. Девушкой овладело желание… неукротимое, первобытное в своей силе… такое, о существовании которого она даже не подозревала… о котором не смела и помыслить.
Откинувшись на спину, она позволила жару поглотить себя. Не ведая преград, языки пламени принялись ласкать её живот, спустились к ногам. Пройдясь по коленям, не упустив ни единой впадины, ни одного даже самого маленького кусочка её трепетной плоти, они заплясали на внутренней стороне бедер девушки, словно мягко приглашая её раздвинуть ноги. Габриэль содрогнулась от нетерпения, не находя в себе силы сопротивляться. Будто в трансе, она неосознанно опустила руки и раздвинула влажные губы, открывая путь к своему лону, идя на встречу тому, чего они оба так страстно хотели.
Получив желанное преимущество, языки пламени коснулись чувственной плоти. Мягко скользя то вперед, то назад, они нежно ласкали её в самых потаенных местах. Габриель стонала, двигаясь навстречу им, мышцы девушки тихонько вздрагивали, ощущая нарастающее возбуждение.
Она почти дошла до точки, ощущая, как сходит с ума от желания. Не в силах управлять собственным телом, Габриэль отбросила стыд и вину, беспомощно отдаваясь своим ощущениям, готовая сдаться.
По телу разлилась сладостная истома. Она застонала, страшась силы собственной страсти и в то же время отчаянно желая освободиться, положить конец этой мучительной агонии.
Охваченная безудержным огнем, она почти достигла пика. Ощущения нарастали, но по-прежнему этого было мало. Она стремилась слиться с духом, который так умело занимался с ней любовью… страстно желая почувствовать, как он входит в неё, заполняя изнутри.
Закрыв глаза, она представила руку, тонкие, чувственные пальцы, проникающие в неё. Не думая, она широко раздвинула колени, готовая отдаться.
Подрагивая между ног женщины, языки пламени с жадностью припали к ней. Но этого было мало… ей нужно было нечто большее… то, чему она не могла дать имя.
Внезапно она поняла, что больше не в силах выдержать эту пытку. Желание было слишком большим, оно переросло в непреодолимую потребность. Из глаз брызнули слезы.
Пламя мгновенно погасло.
Будучи в шаге от заветного мгновения, она ощутила себя одинокой и потерянной. Тело, доведенное до предела, разрывалось от неудовлетворенного желания. Болезненно восприняв внезапную потерю, она не смогла сдержать крик, вырвавшийся из самой глубины её души: «ПРОШУ… ПОЖАЛУЙСТА… НЕ ОСТАВЛЯЙ МЕНЯ!»
* * *
«Габриель… Габриель… проснись. Это сон. Габриель, проснись!»
Глаза девушки распахнулись, она в панике резко выпрямилась, сбросив с себя одеяло.
Лила быстро опустила ей на плечо руку, пытаясь успокоить: «Тише, тише. Это лишь сон».
Взгляд Габриель метался из стороны в сторону, она тяжело дышала, по лбу катился пот.
«Ты кричала во сне. Я боялась, что ты разбудишь родителей. Как ты?»
Бард попыталась восстановить дыхание: «Я…»
Лила провела рукой по влажным волосам сестры: «Наверное, кошмар? Ты так тряслась».
«Нет, сон… просто сон» - сдавленно прошептала Габриель, по щекам барда текли слезы разочарования.
«Хочешь, я останусь?»
«Нет» - ответила Габриель, отвернувшись – «Прости, но я хочу побыть одна».
Лила поднялась, сомневаясь, стоит ли оставлять сестру в подобном состоянии: «Хорошо, но позови меня, если что, ладно?»
Как только дверь закрылась, барда с головой окатило чувство невероятного одиночества. Поежившись, Габриель обхватила себя руками. С каждым новым сном она ощущала, как растет внутри неё пустота. Никогда прежде она не чувствовала себя такой потерянной. И казалось, ничто не могло унять боль от потери, которую она испытала… никто и ничто… лишь таинственный дух, который преследовал её в безумных сновидениях. Свернувшись клубочком, она тихонько заплакала.
За что ей это?
Габриель мысленно вернулась к первому сну, поразившему её своим эротизмом. С тех пор прошло больше месяца. Она попыталась вспомнить события, предшествующие той ночи. Вечером они с Зеной смотрели выступление сказительницы на Афинской арене. Она была великолепна. Габриель была так очарована её манерой, так восхищена её мастерством, что даже купила копию одного из её стихов.
