Замок у Пэм не то, чтобы сложный, но повозиться с ним придется. Язычок заедает, его даже ключом не всегда просто открыть. Я давно говорила Пэм, что замок стоит сменить, рано или поздно он вообще сломался бы, и девушка осталась бы ночевать на улице. Но у Пэм руки не доходили. Поэтому она ограничилась тем, что сделала дубликат ключа и торжественно вручила его мне — на случай, если замок заклинит, когда она будет дома, чтобы я могла приехать и вызволить ее.
С тихим треньком и громким матом шпилька сломалась, но мне было уже все равно: замок поддался. А поцарапанный до крови палец можно и пережить. Каэл, правда, этого мнения не разделял. При виде крови, карни побледнел, челюсти знакомо напряглись, сжимаясь.
— Держи, — он протянул мне платок. — И дверь хорошенько протри, не оставляй кровь.
Боум бросил удивленный взгляд на карни, а я послушно взяла предложенный платок и замотала палец. Обсуждать его боязнь крови мы при капитане не будем, а длинный список вопросов, которые я планирую задать Каэлу наедине, только что пополнился еще одним, о котором я почти забыла, отвлекшись на куда более странные вещи в поведении духа.
* * *
Квартира выглядела так, будто по ней прошелся торнадо. Зеркала Пэм любила. Еще больше любила свое в них отражение. И на этот предмет интерьера тратиться не скупилась. Огромное, в полный рост, в крашеной “под позолоту” раме зеркало в прихожей — прямо напротив входной двери; старинное трюмо в спальне — его Пэм выкупила у какого-то старьевщика за бесценок и долго возилась, заботливо реставрируя напитавший сырости и покосившийся туалетный столик, на котором оно было установлено; зеркальные створки навесной тумбы в ванной… Даже на кухне, на широком подоконнике, за клетчатой занавеской пряталось небольшое зеркальце со слегка вогнутым стеклом — оно немного увеличивало изображение в отражении, и за ним было удобно краситься. Пэм и меня уговаривала такое прикупить, но я не видела смысла тратиться, не так уж часто я и крашусь.
Вот его и забыл разбить Гленн Боум. Все остальные зеркала в доме превратились в крошево мелких осколков, в которых можно было поймать отражение разве что клопа. Капитан основательно подошел к просьбе девушки.
— Вот как он до нее добрался, — отодвинув занавеску, Каэл кивнул на примостившееся на подоконнике зеркальце.
Я поежилась, но подходить к зеркальцу поостереглась. Карни кивнул, отметив мою осторожность, и смахнул зеркальце с подоконника. Наступил на осколки каблуком, и еще и попрыгал сверху для верности. “Я с тобой, тебе ничего не угрожает, — шепнул, проходя мимо меня в спальню. — Но все равно умничка, что осторожничаешь”, - Каэл одобрительно скользнул рукой по моей щеке.
Надеюсь, Боум не заметил моих покрасневших ушей. И с чего бы мне вдруг реагировать на прикосновение карни, как юной деве на первый комплимент, услышанный в жизни?
Боуму было не до моих ушей, и вообще не до чего ты то ни было — он осматривал квартиру.
— Квартиру обыскивали, но аккуратно. И скорее всего, уже после того, как Памела покинула дом самостоятельно и добровольно, — предположил он, в пятый раз вернувшись из ванной.
— Откуда такая уверенность? — Вопрос я задала скорее для порядка.
Густо усеивающие пол осколки зеркал сбивали с толку, но я была склонна согласиться с капитаном. Кровать смята, но так, будто в ней спали, никаких следов борьбы. Пятен крови и разбитых вещей — помимо зеркал, конечно — в квартире тоже не наблюдается. А учитывая количество фарфоровых вазочек и статуэток, которыми Пэм наводнила свое обиталище, вытащить сопротивляющуюся девушку из этой фарфоровой лавки, ничего не разбив, было бы проблематично. Значит, девушка не сопротивлялась.
Вещи в спальне были разбросаны: один чулок висел на спинке стула, второй, украшенный длинной неприятной стрелкой, скомкан и засунут под кровать. В приоткрытой дверце шкафа виднелась беспорядочно разворошенная одежда, рукав батистовой блузки свешивался с полки. Да и ящики комода задвинуты были кое-как
— Пожалуй, вы правы: Пэм ушла сама. И судя по этому, — я указала на чулки, — собиралась она, как на свидание.
Водилась за подругой такая привычка. Стоило на горизонте замаячить свиданию с привлекательной мужской особью, как Пэм превращалась в стихийное бедствие. Сколько бы времени у нее ни было на сборы, за десять минут до выхода девушку неизменно можно было застать в образе урагана, носящегося по квартире в поисках идеального наряда на вечер. Но все равно, с вещами Пэм обращалась аккуратно, примеренные и отвергнутые платья педантично возвращались на место. Она содержала свой гардероб в идеальном порядке, и ни за что не положила бы легко мнущуюся блузку на полку вместо того, чтобы повесить ее на плечики. Значит, в шкафу порылся кто-то другой.
Зато чулки неизменно проигрывали битвы за красоту хозяйки. Порванные в спешке чулки после ухода Пэм печально свешивались со всех стульев… И ведь все равно в итоге она останавливалась на одном из трех вариантов: маленьком черном платье с рукавами в три четверти, элегантной синей “тройке” с удлиненной юбкой-карандашом или огненно-красном приталенном, с пышной юбкой-клеш, сарафане с открытой спиной. Выбор строго соответствовал типажу мужчины, с которым ей предстояло встречаться.
— Богатый, любящий роскошь, слишком старый, чтобы интересоваться девушкой, как личностью, — вынесла вердикт я. — Такому подавай хорошенькое личико и стройные ножки. На трупе ведь был ярко-красный сарафан, верно?
— Да, — удивленно моргнул Боум.
— Похоже, после того, как вы спели девушке колыбельную, она убежала на свидание к Дэю Готлибу.
— Ничего неожиданного. Их трупы нашли вместе, — Боум нахмурился.
— Да только вот время смерти у них разное, — покачала головой я.
— С чего вы взяли?
— А с того, что Пэм умерла не позже заката одиннадцатого числа, а Дэй Готлиб в это время был живехонек и вовсю давал интервью газетчикам по поводу предстоящего открытия выставки.
* * *
— Ребята, если вы вламываетесь в чужую квартиру, стоит хотя бы дверь за собой прикрывать. Бдительные соседи ведь и полицию могут вызвать, — Лейк появился на пороге спальни Пэм бесшумно, но эффектно.
Вздрогнули все, даже карни, который, впрочем, быстро взял себя в руки и чему-то удовлетворенно усмехнулся.
— Лейк? — удивленно вскинула брови я. — Как ты нас нашел.
Лучший способ избавиться от чувства вины — заставить оправдываться жертву твоей невнимательности. А ведь я совершенно о парне забыла, увлеченная мыслью о том, что в квартиру Пэм мог проникнуть ее самозваный “дядюшка”, опередив нас и полицию.
— Я оставил для него записку, — пояснил находчивость моего ассистента Каэл.
— Угу, если бы ты еще потрудился в ней точный адрес указать, — буркнул парень.
— Я его не знал, — карни пожал плечами. — К тому же, это ведь не создало больших проблем.
Кстати, странный этот дядюшка. Мне только сейчас пришла в голову мысль, что адрес Пэм — не такая и тайна, раз уж Лейк его в два счета раздобыл. Адрес многие знали, тот же Сэл, к примеру. Но “дядюшке” зачем-то понадобилось выдавать себя за родственника девушки, разыгрывать спектакль перед полицией — и все, чтобы проникнуть в ее квартиру. Убийца, уважающий чужую частную собственность больше чужой жизни? Или ему нужно было что-то другое, не адрес?
— Если выяснить, где живет ваша секретарша, так просто, то что могло потребоваться самозванному родственнику? — Боум озвучил мою мысль. — Может быть, вы ошибаетесь, и у Памелы все-таки имелась родня? Просто она вам о ней не рассказывала.
— Нет, — покачала головой я. — Пэм — болтушка. Она бы точно упомянула дядюшку, если бы сама знала о его существовании. Гленн, — мне внезапно в голову пришла одна мысль: — А родственникам отдают личные вещи жертв преступления?
— Да, после того, как те перестанут считаться уликами, — кивнул капитан. — А на это, зачастую, уходит несколько лет: пока преступление раскроют, пока дело передадут в суд… Забрать вещи можно лишь по окончании процесса и всех апелляций по нему. До этого родственникам предоставляется только опись найденных при жертве вещей.
