Я повернулась, и меня толкнули в спину. Мое лицо врезалось в дерево, звезды вспыхнули перед глазами.
Я моргнула.
Дважды.
Я была в клетке.
Пол был скользким от крови, и целым фейри тут был только Верекс. Я не хотела думать о том, что еще было на полу.
Я охнула, поднялась на ноги, скользя на крови на полу. Нога подвернулась с болью.
Верекс был быстрым. Он врезался в меня, и я едва успела уклониться, чтобы меня не придавило к прутьям. Запах горелой плоти наполнил мой нос, я откатилась.
Все произошло сразу.
Дыхание обжигало легкие. Я хватала ртом воздух, чтобы его хватило для размышлений.
Сердце болело, билось все быстрее, подгоняя меня.
Мои ладони покалывало от необходимости двигаться.
Мои ладони. В одной что-то было. Я быстро взглянула. Лук.
Верекс выстрелил дротиком из чего-то на запястье. Дротик вонзился в мой кожаный сапог.
Верекс снова бросился, топор рассекал воздух. Он был больше меня. Быстрее меня. У него были годы опыта. У меня не было шансов.
Но я должна была попробовать.
Дыхание вырывалось слишком быстро.
Я бросилась к полу, проехала по крови под его телом, оказалась у прутьев с другой стороны. Я ударилась об них, но развернулась и оказалась на спине на полу, подняв руку с луком.
Я вытащила стрелу из колчана, вложила ее, не целясь, выстрелила, надеясь, что она волшебно пронзит его сердце.
Верекс взревел, повернулся ко мне, подняв топор.
Стрела рассекла воздух, кружась, повернулась неестественно и вонзилась в его открытый в крике рот острием вверх. Я охнула, он упал на пол.
Мое сердце колотилось так громко, что я больше ничего не слышала.
Крови было так много. Я привыкла к крови, но не так. Не с двумя желтыми кошачьими глазами, глядящими на меня, словно они могли вот-вот моргнуть.
Я сглотнула, дыхание вырывалось с хрипом и болью.
Это было на самом деле? Я убила Лорда Сумерек?
Я собрала стрелы дрожащими руками, замерла и посмотрела на павшего врага. Да, это было на самом деле. Он смотрел на меня будто с укором. Я закрыла глаза, но все еще видела его глаза.
Я пыталась вытереть кровь с лица ладонью, прочистить голову, чтобы думать.
Мир кружился, сузился до этого мига, до того, что я сделала. Бой чуть не убил меня.
А потом осознание ударило по мне. Я была в плену. Снова. Не могла остановить сестру.
Я подбежала к прутьям в гневе, высунула голову и зарычала протяжно в лицо тому, кто меня поймал.
Он ухмыльнулся.
— Что ты наделал? — спросила я, дрожа так сильно, что было сложно выдавить слова.
— То, что мне приказали, — сказал Скуврель, цинично скривив губы. — Если не хотела, чтобы Равновесие командовал мной, не стоило продавать меня ему.
— Но ты бросил меня в клетку с Лордом Сумерек, и он хотел мне смерти! Я могла умереть. Почти умерла. А ты сидел и смотрел.
— И видел, что ты отлично себя спасла. Может, тебе нужно было немного отчаяния и ужаса. Я слышал, они могут дать человеку поразительную концентрацию, — он не переживал.
— Но я — твоя жена! — возразила я.
Он ухмыльнулся.
— И пугающая жена, пропитанная кровью правителя Двора. Тебе нужно научить меня трюку со стрелой. Мне нравится, что ты выстрелила ему в открытый рот.
Я резко закрыла рот, долго смотрела на него.
— Я могла умереть, а тебе нет дела, — сухо сказала я.
— Ты себя недооцениваешь, — холодно сказал он. — Ты не умерла бы.
Холодный ветер ударил по нам, и я отвернулась от кусочков льда, царапающих кожу. Скуврель не страдал от этого.
— Тебе не холодно? — осведомилась я.
— Я принимаю холод. В нем очарование ледяной симпатии моей жены.
Он предал меня. Я отвернулась от него, потому что доверяла ему, а он предал это.
— Я думала, что могла тебе доверять, — мой голос дрожал.
Он сделал паузу, глядя на меня.
— Я думал, я ясно сказал, Кошмарик. Мне нельзя доверять.
— Я думала, мы были в браке, — я все еще хотела, чтобы это оказалось ошибкой. Это была уловка? Он был на моей стороне, несмотря на то, как это выглядело. — Я думала, мы были союзниками. Я думала, мы были друзьями!
— Мы — все это, — его морок был до боли красивым, смотрел на меня печальными глазами. — Так, Кошмарик, я обхожусь с друзьями.
— Я ненавижу тебя, — сказала я. — Я буду ненавидеть тебя вечно.
Он хитро улыбнулся.
— Хорошо. Ты должна ненавидеть меня. Ты должна презирать меня костями, радоваться моему унижению.
— Зачем ты это говоришь?
— Потому что я привязан к правде, не могу говорить иного.
Глава тридцать пятая
Я не могла избавиться от тела Верекса, если не хотела быть монстром, как он. Я не хотела разрезать его и выбрасывать куски через прутья. Я не была чудовищем.
Но было неприятно стоять на другой стороне клетки и смотреть на то, что я сделала. Он был живым. Он думал, чувствовал, жил. А потом я украла это у него.
Я старалась не думать о том, что я была в его крови. Не хотела паниковать.
Скуврель поднял мою клетку, чтобы смотреть на меня, пока он шел среди толп фейри и големов, устраивающих лагерь вокруг деревни. Крики и смех звучали в воздухе. Я не осмеливалась выглядывать из клетки. Я не могла вынести то, что моих друзей пытали ради веселья Фейвальда.
Я не могла унять стук зубов. Я надеялась, что Скуврель не заметит. Что не поймет, почему.
Я смотрела на его прищуренные глаза, а он глядел на собравшихся фейри, стараясь не замечать, как много их было. Я не видела в одном месте тысячу человек. Мне не нравилось видеть так много. От этого я ощущала себя уязвимее, чем раньше, словно их количество в нашем мире было видом насилия.
— У нас есть минуты, пока я не найду господина и не доставлю тебя ему, — сказал тихо Скуврель, пока обходил группу фейри, которые привязывали пойманных солдат к большому колесу из только срезанных деревьев. Я не хотела знать, для чего было это колесо. Воображение уже рисовало ужасы. Я боролась против этого. И я проиграла. — Если возможно, я хотел бы дать тебе информацию, как плату за поцелуй, который я взял раньше.
— Как сделка? — спросила сухо я.
— Можно и так сказать, — он ухмыльнулся, словно не заметил, что женщина рядом с нами — Мэбри Спиннер, вроде — кричала, словно ее убивали, пока фейри толкали ее от одного к другому, требуя ее танец с ними. — Но у нас нет времени на теплые воспоминания о прошлых преступлениях. Ты должна знать, что Равновесие хочет сделать тебя фейри, сделать тебя бессмертной.
Я поежилась. Я ощущала его дыхание как теплый ветерок, когда он склонился близко.
— Ты боишься, Кошмарик? Должна бояться. Очень сильно бояться.
