— Дальше, Мир, — прошептала онемевшими губами. Меня нужно было утаскивать оттуда как можно дальше, но сил объяснить ему это не было. Казалось, я отходила от тяжелого наркоза. Слышала только его запах, чувствовала тепло и крепкие объятья. — Зул…
Попыталась выговорить отчество, но на первом же слоге сдалась.
— В ближайшую больницу! Быстрее! — послышался рык Мирослава, потом хлопок двери, шум двигателя, но я упрямо мотнула головой:
— Зул.
Машина тронулась, а я провалилась в какое-то небытие, но уже не в темноту. Хорошо меня затянуло, как вернулась — непонятно. Но мысли были ровнымии, душа в теле… Рысь… Трусиха была на месте, грелась в лапах барса. У того шерсть еще стояла дыбом, но он уже бережно вылизывал пропажу, тыкаясь носом в ее пушистую холку. Идиллия.
— Воржева!
Я подскочила и заморгала на яркий свет.
— Пришла в себя, — констатировал Мир где-то рядом, а на поверку, все еще сжимавший меня в руках. Мы сидели в гостиной номера, в одежде. Вернее, я в ошметках и куртке, он — в одной рубашке и брюках. Как был вчера на вечере, так и примчался за мной. Наверное, искал все это время. — Сработало, Зул Вальдемарович.
Я растерянно уставилась на телефон в его… окровавленных руках…
— Анна, докладывай! — послышался приказ Магистра на громкой связи.
— Второй уровень прорыва, — машинально начала я, — молниеносный, воронка около двух линз глубиной, темень кромешная…
По спине пробежал мороз, когда встретилась с взглядом Мирослава.
— Ты себя проверила? — в голосе Зула слышалось неподдельное беспокойство.
— Вроде бы…
— Вроде бы… — досадливо передернул он. — Пороть тебя некому!
— Вообще-то есть, — заметил жестко Мирослав. Но тут уже я нахохлилась, пытаясь вырваться из его рук. — Зул, я позже с вами свяжусь, — не замечая моих попыток, обратился Мир к Магистру.
— Держи в курсе.
И повисла звенящая тишина.
— Пусти, — прошептала я, словно в вакууме, так тихо было вокруг.
На что он молча встал, поставил меня на ноги и принялся сдирать остатки одежды.
— Ай! — возмущалась я. — Больно!
— Еще нет, — прорычал он, только начиная выплескивать ту злость, что накопилась.
— Не трогай меня! — извивалась я, но он, подхватив меня на руки, понес в ванную. Заперев за собой двери, крутанул краны и принялся рывками снимать свою одежду. Я сжалась у стенки, обхватив себя руками, и хмуро наблюдала за ним исподлобья. Раздевшись, он принялся отмывать руки от крови в раковине, а, когда закончил, шагнул ко мне, сцапал и затащил в воду.
Мне все еще не верилось в происходящее. Казалось, что я сплю. А еще, что не видела его вечность. Он прижал меня спиной к себе и принялся рассеянно гладить волосы, зарываясь носом в макушку. Я тяжело дышала, не желая принимать его ласку, сопротивляясь из последних сил.
— Не надо, — дернулась из его рук, но он не выпустил. — Я не хочу…
— А то что? — усмехнулся над ухом устало, уже откровенно оглаживая шею, спускаясь пальцами к ключицам.
— Я что-нибудь еще придумаю… — пообещала мстительно, мотнув головой. — А еще я могу сама помыться, можешь валить к своей пантере! Она же столько всего умеет!
Разговаривать, не видя его лица, но чувствуя его всем телом, было необычно и… сбивало с воинственного настроя! Я готовилась смотреть гаду в глаза, сверлить его взглядом и обрушивать на него фейерверк ненависти и презрения, а вместо этого погружалась в его тепло, нежность, с которой он меня гладил, прижимал к себе…
— Не хочешь извиниться? — выдернул меня из ступора.
— Извиниться?! За что? За то, что ты на глазах у всех предпочел обнять другую бабу?! Да пошел ты!
— Как я по тебе скучал, — жарко выдохнул мне в ухо и прикусил легонько, переключая мою агонию на совершенно другую волну. — Бешеная моя…
— Я не буду тебя ни с кем делить! — крикнула, вырываясь и резко разворачиваясь к нему.
— Скажи еще раз! — рыкнул он, обхватывая мое лицо ладонями, а я вцепилась когтями в его плечи:
— Убью любую тварь, которая повиснет у тебя на шее!
Он рванул меня к себе и вцепился в мои губы таким жадным поцелуем, будто не целовал вечность! Вода выплеснулась из ванны, когда я попыталась вырваться, забившись в его руках.
— Мирррр… меня это… не устраивает! — зло рычала я в перерывах между его поцелуями. — Может, у вас так принято…
— Она пригрозила подать на тебя жалобу в Совет за поврежденную шкурку! — процедил он мне в губы. — Поэтому пришлось объяснить ей наедине, что я против, и меня лучше не злить…
Я замерла, потеряв дар речи… на пару секунд:
— Только выглядело это совсем не так! И ты это прекрасно видел!
— Видел, — согласно кивнул он, а я пользовалась моментом: когда еще маленькой рыси удастся припереть барса к стенке?
— Она говорила, что ты теперь общий!
— Нашла, кого слушать! — зло блеснули его глаза.
— Да откуда я знаю! — моему возмущению не было предела.
— Ты узнаешь… — он приятно оглаживал спину, спускаясь все ниже. — Запах, эмоции… Если бы я занимался с кем-то сексом, ты бы это чувствовала.
— Фу! — брезгливо скривилась я, потеряв бдительность, и пальцы Мирослава скользнули между ягодиц. Я дернулась, пытаясь сбежать. — Ты же… прячешь эмоции.
— Такие не спрячу… — он осторожно прихватил зубами мой подбородок, потом приподнялся вместе со мной и подцепил мочалку: — Поворачивайся спинкой, любительница мусорных баков, буду тебя отмывать…
Я фыркнула, но сделала, как он сказал. А Мирослав намылил мочалку и принялся осторожно, но тщательно тереть мне плечи и спину:
— Я недооценил тебя, Аня, — он подхватил меня под руки и выпрямился вместе со мной.
— Как ты меня нашел? — я морщилась, ежась от его действий.
— Келль нашел.
Так я и думала.
— Я кружил кругами, но далеко… Ты вышла из такси за четыре квартала от места, где я тебя нашел, — он говорил спокойно, но мочалка в этот момент как-то особенно жестко прошлась по ягодицам. — И я был уверен, что пересела на обычную машину, потому что не чувствовал тебя там… А ты меня переиграла…
Я пожала плечами — не думала, что моя глупость сойдет за удачный стратегический ход.
— Спасибо, что спас, — я обернулась и подняла на него глаза. — Ты вытащил меня с того света… снова…
Он крутанул кран и притянул меня к себе под душ:
— Только прежде тебя туда затащил… снова… — он помолчал какое-то время, потом вдруг огорошил: — Я обрек тебя на смерть в Питере, Аня, когда отказался от тебя… Ты имела полное право стать причиной моей смерти здесь, на Совете…
— И откуда в тебе столько благородства? — я устало уперлась лбом в его грудь, стараясь сдержать шквал эмоций. — Действительно, что может быть лучше, чем овдоветь в первую неделю замужества?! Хоть завещал мне все, надеюсь?
Он рассмеялся.
— А то!
— Дурак.
— Пожалуй. Но в этом виновата ты.
Когда мы вышли из душа, за окном уже светало. Мир снова по-хозяйски устроил меня под одеялом в своих объятьях, но заснуть не удавалось обоим.
— Это ведь я виновата в смерти тех двоих…
Мне не давала покоя эта мысль.
— Нет, Аня, они знали, что бывает за то, что собирались сделать… Это такой же соблазн, как и любой другой. Тот тип, которого ты спасла, не потерял голову… Естественный отбор.
Я поежилась от его слов, чувствуя, как усталость берет свое. Лишь бы не забыть, где я. Это было уже похоже на голливудский фильм «Начало» — сон во сне. Сначала я ждала, что проснусь из кошмара, который явился вместе с Мирославом, но потом он увлек меня в волшебный сказочный сон, из которого я снова провалилась в кошмар с выбором и побегом. И снова засыпала в руках зверя.
Моего зверя.
-50-
Утром пошел снег. Снегопад — своеобразная граница между прошлым и настоящим — надежно укроет следы вчерашнего, и, может, даст надежду на завтра.
Мир крепко спал, тихо дыша, и я в первую секунду перепугалась: он же совсем загнал себя в эту неделю! Я, Банф, Совет Правящих, снова я… На мою вспышку беспокойства он нахмурился во сне и едва слышно застонал, но это все, на что его хватило. Даже у такого зверя, как он, имелся предел запаса прочности.
