Я тихо выскользнула из его рук, наведалась в ванную, потом в мини-бар за пакетом апельсинового сока… Крупные хлопья тыкались в окна, было тихо и уютно, но одиноко. Меня тянуло обратно к Миру. Предвкушение и жажда рождались в груди, вибрировали, дергая кончики нервов все сильнее… Я тихо вошла в спальню, не спуская взгляда с мужчины. Сейчас, в тишине, когда ничто не отвлекало, я слышала ту какофонию эмоций, которая поднималась в душе, стоило сблизиться с ним…
Страх… Но теперь он был другим — я все еще его опасалась, но уже не представляла себя без него. За несколько дней зверь вырвал меня из оцепенения и заставил жить — ярко, эмоционально, на полную катушку, срываясь с этих самых катушек. Связь с ним прошила меня насквозь, пригвоздила, словно бабочку к бумаге, тянула в его когти, требовала, обещала… И мне впервые захотелось дать ему часть себя взамен также, как это делал он. Только как?
Я осторожно залезла на кровать и придвинулась к нему ближе. Мир спал на животе, его плечи еле заметно приподнимались на вдохе. Коснулась пальцами плеча, пробуя передать энергию напрямую — бесполезно. Сконцентрировалась — вот же она, бьется в венах, а к нему не течет! Досадливо засопела, хмурясь. Секс — тоже не вариант, это чисто мужской вариант отдачи… Пока я билась мысленно с этой задачей, моя рука продолжала легонько оглаживать его плечо, то спускаясь ниже, то снова поднимаясь к соблазнительным рельефам рук. Мысли перестали метаться, досада на свою беспомощность улеглась. Я просто следила взглядом за своей рукой и… чувствовала, как все сильнее нравится то, что я делаю. Как нравится мужчина, для которого я это делаю…
И вдруг я ясно почувствовала легкую пульсацию, прошедшую через пальцы. Одну, вторую… Но стоило сконцентрироваться — и все прекратилось.
— Черт, — выругалась тихо.
— Не останавливайся, — прошептал подопытный, слабо улыбаясь с закрытыми глазами.
И я капитулировала. Подсела вплотную, скрестив ноги, и пустилась в исследования уже двумя руками. Мышцы зверя казались налитыми напряжением, хотелось продавить посильней, разжать и расслабить… и через пальцы снова потекло тепло. А я прикрыла глаза, застывая от догадки:
— Твою ж мать…
— Все так плохо? — усмехнулся он.
— Да. То есть, нет… Или да…
— Что бы это значило? — наслаждался он ситуацией.
Это значило, что зверя надо просто любить… Желать ему добра, проще говоря, заботиться, переживать… И мои ладони тут же отозвались яркой пульсацией и жаром.
— Аня? — настороженно приподнялся Мир. — Что ты делаешь?
«Люблю тебя».
— Глажу… — прошептала я, — ты же просил не останавливаться.
— Странное чувство…
— Неприятно? — я запустила руки в его волосы, потянула, едва не застонав от удовольствия сама.
Подобные реакции были мне в новинку.
— Приятно, — его голос слегка дрогнул, — тепло… Что, все же, ты делаешь?
— Возмещаю тебе затраты… — потеряла я бдительность.
Не успела договорить, как оказалась на лопатках. Он вперил в меня недовольный взгляд:
— Я не просил.
— Как себя чувствуешь? — удовлетворенно усмехнулась я.
— Аня… — как он умудрился прорычать мое имя без буквы «р» — для меня осталось загадкой.
— Мирррр? — мне было проще, его имя само урчало на моих губах, но недолго, потому что его обладатель смял их своими, болезненно прикусив нижнюю, а потом многообещающе заметил:
— Инициатива наказуема, знаешь ли…
Было непонятно, шутит он или серьезно, но я на всякий случай испугалась, обмерев в его руках.
— Да-да, знакомый прием… — не проникся он, соблазнительно скалясь. — Помнится, была у меня однажды рысь на завтрак, корчила из себя трупик…
— Изверг, — выдохнула я возмущенно и попыталась выбраться. — Давай так, у тебя сегодня — постельный режим. Я тебя подзарядила — жить будешь.
Когда уже показалось, что я преуспела, и стоит перевернуться на живот, чтобы вырваться наверняка, меня придавили окончательно.
— Я даже не буду спорить.
Горячий выдох коснулся кожи на пояснице, а ягодицы обожгло тремя быстрыми укусами.
— Ай! Мир! Больно! — взвилась я.
— Зато наверняка…
И он привычно прошелся по горящей коже языком.
— За что?
— Побольше знаков для пришельцев, — тяжело выдохнул он, — а то они, оказывается, раздевают снизу…
— Зул говорил — пороть, а не грызть! — возмущалась я в голос, помня о качестве звукоизоляции.
— Ты что, у меня рука не поднимется…
Но рука очень даже поднялась. Так поднялась, что я вскрикнула, но не от боли — от жажды. Жажды почувствовать его в себе. Одним движением пальцев он будто «включил» меня, зажег и швырнул тлеть под его порочными ласками. Действия зверя заставляли кровь отливать от головы, и я проваливалась в какой-то сладкий туман, где мой стон отражался от миллионов частичек-капелек и бил ударной волной по каждому сантиметру кожи.
— Мирррр… — самое связное, что могла простонать, когда он задвигал пальцами быстрее. — Ммм…
Как же хотелось заставить его чувствовать то же самое! Довести до состояния потери реальности, заставить кричать мое имя и просить о большем… Только зверь не позволял доминировать, проявлять инициативу, даже слова не позволял вставить, заставляя забыть любое, кроме своего имени. И возвращал мне все, что я только что ему умудрилась отдать, с каждым жадным рывком, с каждым моим стоном, не давая опомниться…
-51-
Но сдаваться я не собиралась. Выгнулась в его руках так, чтобы он увидел мое лицо:
— Мир… — облизала призывно губы, и он попался, обхватывая шею рукой и впиваясь в них поцелуем…
… И круг замкнулся. Кажется, даже в глазах сверкнуло.
Он двигался все быстрее, удивленно раскрыв глаза, а я улыбалась, не отпуская, целуя его жадно и возвращая столько энергии, сколько ему было нужно, чтобы больше не чувствовать себя опустошенным.
— Аня… — рыкнул он и больно прикусил губу, зашипев. Отпустил шею и вцепился в простынь, хрипло рыча. Его мокрый лоб уперся между лопаток, язык скользнул по коже, собирая капельки пота, и, наконец, на плече привычно сомкнулись зубы.
— А если я? — недовольно зарычала я, шипя.
— Ну наконец… — он толкнулся в меня еще раз, привстал на руках и улегся на спину. — Иди сюда.
Усадил меня сверху и уставился с ухмылкой на мое растерянное лицо. А я под его таким откровенным пожирающим взглядом разом забыла, что еще совсем недавно хотела доминировать…
— Кусай, — он все еще тяжело дышал, кривя уголки губ.
— Куда? — совсем растерялась я.
— А куда хочется?
Я соскользнула нерешительным взглядом на его грудь, непроизвольно облизав губы, на что он сжал руки на моих бедрах.
— Давай! — подначил зверь. — Чем лучше пометишь — тем надежнее.
— Ах вот как? — прищурилась азартно.
— А то! — скалился он.
Было в его ожидании что-то настораживающее, но вызов нужно было принять. Я склонилась к его груди и лизнула напряженный сосок, потом осторожно прикусила, наблюдая, как по коже мужчины проходит волна мурашек.
— Ключицу… — напряженно выдохнул он, начиная дышать все чаще. — Сильно.
Его напряжение начало передаваться и мне, перерастая в новую волну возбуждения. Стоило сомкнуть зубы на коже под его ключицей, как зверь со свистом втянул воздух, больно впиваясь пальцами в бедра, а внутренней стороной я ощутила касание его напряженной плоти.
— Еще, — процедил он, вцепившись в меня диким взглядом, и я послушно укусила его со всей силы…
Он утробно зарычал, зрачки в его глазах вдруг дрогнули и сузились, а руки с силой вернули меня в дикую звериную агонию, с размаху опуская на его член. Я едва успела упереться руками с обеих сторон от его головы, когда он подкинул меня на себе, приподняв рывком бедра и усиливая ощущения до едва переносимых. Наши языки схлестнулись в жадном влажном безумии, которое с трудом можно было назвать поцелуем. Это был страстный секс, необузданный, бесстыдный… Зверю, казалось, всего было мало, и я уже жалела, что так опрометчиво научилась возвращать ему энергию! Он был везде, присваивая меня без остатка! И я задыхалась, обессилено постанывая ему в рот, сдаваясь вся и позволяя ему все… Его влажные настырные пальцы беспрестанно оглаживали и надавливали на колечко между ягодиц, словно обозначая далеко идущие цели, язык бесновался у меня во рту, не давая кричать, а лишь жалко постанывать, и я чувствовала с каждым толчком, что мы оба на грани… Только он точно выдержит, а я — не уверена.
