— Давай руку, — все еще злился тигр.
— Откусишь в назидание?
— Ты бесстрашная, Алиса Мирославовна, — усмехнулся он, набирая какую-то команду на панели у двери.
— Я помню — тигры очень злопамятны…
— Не похоже, — он приложил мою ладонь к панели. — Теперь это — твой дом.
Мы замерли, глядя в глаза друг другу. Мне все казалось, что я просто в командировке, и вскоре снова придет время бегства и зализывания ран…
— Ты пускал кошку в дом первой? — улыбнулась я.
— Вот сейчас и пущу, — скалился он опасно в своей манере.
— Ну, даже не знаю, не поздно ли…
— Никогда не поздно, открывай.
Я снова приложила ладонь, послышался щелчок.
— Ну, я пошла…
— Давай, — продолжал соблазнительно улыбаться Алекс.
Стоило шагнуть в темноту за порогом, зажегся мягкий теплый свет, обозначая очертания гостиной. Мужская классика — лаконично, но вполне уютно. Кухня, совмещенная с зоной отдыха, отделена от нее широким диваном, камином, пушистые шкуры на полу, панорамные окна вместо двух стен.
— Ну как? — выдохнул он мне в затылок, оплетая руками талию и притягивая к себе.
— Небезнадежно.
— Тогда осваивайся, я скоро вернусь…
Я удивленно воззрилась на входную дверь, стоило ей захлопнуться за Алексом. Скользнув к окну за камином, увидела, как он направляется по освещенной дорожке к крыльцу того самого домика для гостей. Он задержался на секунду, вглядываясь в тускло мерцающее окно, будто собираясь с духом, и приложил руку к панели.
Кое-как заставив себя отвлечься от загадочного домика, я огляделась. Кухню будто корова языком вылизала — ничего, что цепляло бы взгляд, зато ящики забиты утварью, а холодильник — едой. И я решила заняться ужином, чтобы не начинать думать.
А еще я не решалась выйти из гостиной и осмотреться. Дом звал пустотой, я это ясно слышала. Тигр никого сюда не впускал. Не то что женщину — вообще никого. Ни в одном углу я не чувствовала остатков чьего-либо присутствия. Только он. И его внутренний холод. Он не считал этот дом своим, и последний питал надежду, что я смогу это изменить. Пустота еле слышно звенела, будто мне заложило уши, но я помотала головой:
— Сама не пойду, даже не проси.
93
Я тоже пока ничего здесь не чувствовала своим, кроме Алекса. То, как он вписался в мою квартиру, не прошло незамеченным. Я ведь тоже никого туда никогда не приглашала, он был первым. Пусть и вошел без приглашения, но только мой дом не пустил бы его, если бы не принял сразу. У незнакомца болела бы голова, его бы воротило и тошнило, лихорадило и ломало, пока бы дом его не выжил. Только всего этого не произошло.
И вот теперь и его логово принимало меня, а я не спешила, начиная медленно осознавать — мой дом. Мой мужчина. Это не шутка, это навсегда. Что бы он ни говорил другим, наше слияние уже не остановить, будь я даже присвоенная, ведь я сказала «да». Позвала, и он ответил.
Все окончательно завершится и осознается, когда я решусь объявить о случившемся родителям и получить их поддержку. Только все больше казалось, что отец будет… удивлен. И это мягко говоря. А я пока не была готова морально к тому, чтобы держать этот удар. Да, он уже ничего не изменит, и неизвестно — мог ли вообще, но легче не будет.
— Ты умеешь готовить? — Я вздрогнула, но обернуться не успела. — Прости, — объятия Алекса стали совсем уж голодными, только мои старания с ужином его, кажется, нисколько не интересовали. — Не могу больше…
Он рывком развернул меня к себе и, подхватив под бедра, усадил на стол, только становиться главным блюдом я не хотела.
— Что такое? — насторожился он, готовый уже стащить с меня джинсы.
— Не хочу… так… весь этот день, — я обняла себя руками, задрожав.
Почему-то казалось, он не поймет, придет в ярость, но он притянул к себе, втискиваясь между разведенных ног, и обнял, запуская пальцы в волосы:
— Прости, я не хотел тебя пугать, — устало выдохнул Алекс.
Я чувствовала его дрожь, как с силой его пальцы сжимаются в моих волосах, и пыталась понять, что он чувствует. Услышать… Жажда, страх, усталость, злость и какая-то непонятная мне боль — они пульсировали в нем, требуя к себе внимания, разрывая тигра на части.
— Тш… — я сама зарылась пальцами в его короткие волосы, осознавая, что теперь мой покой невозможен без его. — Мы справимся. — Он улыбнулся, прикрывая глаза. — Голоден?
Улыбка сменилась усмешкой:
— Да…
— Озабоченный тигр, — покачала я головой.
Мне все больше нравилась его улыбка, даже если она больше напоминала звериный оскал. А, помнится, впервые увидев его у Зула на вечере, я была уверена, что он не умеет улыбаться.
— Почему не посмотрела дом?
— Хотела, чтобы ты сам показал.
— А я хотел, чтобы он быстрее пропах тобой.
— Здесь как-то одиноко, — пожала плечами.
— Ты же только что обещала, что мы справимся…
— А вам палец в рот не клади, господин Правящий.
Он рассматривал мое лицо, отстранившись ровно настолько, чтобы заглянуть в глаза, и продолжал улыбаться. А мне вдруг снова захотелось к нему прижаться — такой он вдруг показался надежный и… давно знакомый. И он, кажется, почувствовал перемену. Повернул голову набок, улыбаясь шире.
— Что? — заерзала я, хмурясь.
— Ты мне нравишься, Алиса… очень… все больше. — И он сейчас имел в виду меня — не истинную самку зверя, а меня настоящую — личность. — И меня это тоже пугает.
— Почему?
— Ты — загадочная, свободолюбивая, самодостаточная и независимая.
— Хотел покорную овечку? — прищурилась я.
— Я никого не хотел.
— Почему?
— Потому что не знаю, что с этим делать.
С одной стороны, мне нравилось, как четко он отвечал мне, не увиливая, но с другой — его ответы временами обескураживали.
— Такая сложная наука? — переспросила осторожно.
— У тебя есть родители, ты смотришь на них и хочешь также, — не спускал он с меня взгляда. — У меня нет никого.
— А мама?
Его взгляд дрогнул и помрачнел:
— Давай есть.
— Алекс? — я вцепилась в его рубашку, не позволяя отстраниться, но по пальцам ударило сопротивление, а грудную клетку прошило от возмущенного тигриного рыка, будто я схватила хищника за хвост.
— Дай время, я объясню, — перехватил он мои дрогнувшие руки.
Мы перекусили в молчании. Пока я допивала чай, Его Величество закатал рукава и принялся убираться.
— Ты меня поражаешь.
— Снова? — обернулся ко мне.
Как же это все было странно! Нас будто по какой-то древней традиции поженили вслепую, и теперь мы пытались быть вместе.
— Ты сам себе готовишь?
— А что? — он выключил воду. — Сам. Но я не заморачиваюсь, Алиса. Мясо, овощи… Чем проще, тем лучше.
— А сладкое? — я начинала получать удовольствие от исследования друг друга «наощупь».
— Мед с орехами, — он вытер руки и аккуратно развесил полотенце на сушилке, — варенье…
Он медленно направился ко мне, а я уже понимала, что кружку надо аккуратно помыть и вытереть тем самым полотенцем, а потом также его повесить…
— Сурово.
— Я рассмотрю предложения, — снова улыбался он.
— На какой стадии? Снизойдешь попробовать или нужно предупредить за пару недель, получить письменное разрешение…
— Сейчас я тебе выдам… универсальное разрешение. И распишусь… пару раз.
Он подхватил меня, взвизгнувшую, на руки и перекинув через плечо, понес через гостиную. А я с наслаждением запустила когти в его крепкие ягодицы, приподнимаясь. Но рассмотреть ничего не успела. Мы прошли по темному коридору, потом Алекс толкнул ближайшие двери и зажег свет.
94
Спальня оказалась совсем другой, нежели я ожидала. Большая, просторная, но не пустая. Деревянный пол наполнял ее сладковатым запахом древесины, массивные шторы до пола, несколько встроенных шкафов у противоположной стены, и в центре — кровать.
Алекс бросил меня на постель, и я перекатилась на живот.
