Я крутанула кран с горячей водой и моргнула.
Комната оказалась просторной. Плитка жемчужного цвета, темный потолок и пол. Я сидела во вместительной ванной и наслаждалась теплом. Контраст температуры будоражил, прогоняя остатки сна и обостряя реальность. Противоположные желания — бежать к нему и от него — разрывали на части. Когда накал внутреннего диалога и температуры воды стали едва переносимыми, я вылезла из ванной, закуталась в халат и выглянула в спальню.
За призрачным тюлем уже маячил новый день. Горные вершины Альп подернуты туманом, а солнце еще не взошло. Голова гудела так, будто я и не спала. Потерев виски, я опустила взгляд на дорожку к домику. При утреннем свете найти ее было непросто, и домик, еле-еле проступая очертаниями, напоминал призрак.
— Собирайся, — послышалось сзади.
— К кому ты вчера ходил? — я и ухом не повела.
— Мое время уже закончилось? — горько усмехнулся он, больно задевая чувства ядовитой интонацией.
Только я, словно зеркало, возвращала ему яд. Да, он просил вчера дать ему время, но я не обещала его давать.
— Интересно, сколько бы ты дал мне, если бы был на моем месте? — я продолжала всматриваться в загадочный домик в тумане. — Ты тоже слишком долго был один, Алекс. Откуда такая неприязнь к ведьмам?
Я была уверена, что не ко всем ведам. Как и любой оборотень, Алекс относится к ведам настороженно, но ведьм он просто ненавидит.
— Одна такая разрушила мою семью.
Я обернулась. Он стоял в двух шагах от меня, разрываемый теми же противоречиями — потребностью схватить меня и вжать до боли в свое тело и злостью, что едва ли может этому сопротивляться.
— Как?
Он помолчал.
— Встала между отцом и матерью.
— Разве это возможно? — нахмурилась я.
— Значит, возможно, — неожиданно огрызнулся он.
— А я при чем?
— К тебе это не имеет отношения, но ты спросила — за что ненавижу ведьм…
Мы оба с извращенным удовольствием наблюдали, как каждое слово, брошенное друг другу, возвращается, разбивая вдребезги собственную душу, как она идет трещинами и осыпается осколками. Я даже не поняла, как качнулась в его сторону, и Алекс молниеносно схватил меня и прижал к себе.
— Я, кажется, сильно не угодил твоим ведам, — хрипло усмехнулся, шумно вдыхая мой запах. — Ты…сведешь меня с ума.
А я просто молча обмякла в его руках, в эту короткую передышку. Знала — ненадолго.
96
Позавтракали мы в давящей тишине. Холод непонимания и неприятия ощущался физически, и я не знала, долго ли смогу так выдержать. Как отец сумел найти подход к маме? Что они, черт возьми, говорили друг другу? Как договорились?
— Алиса…
Я вздрогнула и подняла глаза.
— Пойдем, — кивнул Алекс на дверь.
— Куда? — нахмурилась я.
— Знакомиться с матерью, — огорошил он.
Туман все не рассеивался. Алекс ждал меня на крыльце, и, стоило подойти, взял за руку. Сплел пальцы, сжал, согревая ледяную ладонь.
— Замерзла?
Лишь бы не о серьезном.
— Наверное, — пожала плечами.
Бежал от проблемы? Он?! Я шумно выдохнула, стискивая зубы. Снег противно заскрипел под ногами, раздражая звенящую тишину. Задавать ему вопросы о матери? Не имело смысла, да и опасно. Он вел меня, словно по минному полю, так и не решив, правильно ли поступает. То, что меня ждет нечто не совсем понятное, сомневаться не приходилось. Если ему так тяжело просто подпустить меня к ней, значит, все очень непросто. Кончики пальцев покалывало в мрачном предчувствии, я гипнотизировала проступавшее из тумана крыльцо домика, дыша все чаще.
— Алиса, все хорошо…
— Нет, не хорошо, — мотнула я головой, — и ты это прекрасно знаешь.
Он шумно выдохнул.
— Ты так нервничаешь…
— Девушки всегда нервничают, когда их знакомят с мамой, Алекс.
— Алиса, — он обернулся ко мне на крыльце, — я бы очень хотел тебя познакомить с ней, но это не в моих силах.
И толкнул двери.
Маленький коридор был наполнен запахом сушеной лаванды. Ее пучки были беспорядочно развешены по стенам целыми гроздьями. Светлый пол и потолок не помогали — здесь царил какой-то беспросветный удушающий мрак.
— Она любит лаванду. Проходи… — он пропустил меня в светлое помещение и прошёл в соседнюю комнату.
Гостиная чем-то отдаленно напомнила дом из моего сна — такая же светлая и уютная. Казалось, даже вот те подушки в ромбик на диване, я уже где-то видела.
— Привет, мам, — донесся до меня голос Алекса. — Проснулась? — Ответа не последовало. Послышалась возня, еле слышный стон, потом скрип. — Я с тобой, не бойся…
Боялась я — оглянуться, когда почувствовала, что уже не одна.
— Алиса, — позвал Алекс. — Познакомься с моей матерью.
Я не нашла в себе сил нацепить хоть какую-то маску на лицо, да и не нужна она была никому в этой комнате. В инвалидном кресле, за ручки которого держался Алекс, сидела старушка и смотрела перед собой невидящим взглядом. Седые волосы были по-прежнему густыми и слегка вились даже из под заколок на висках, на лице застыло выражение какого-то легкого удивления, будто она была снова ребенком, смотрящим на мир каждый день, как в первый раз, сухие выцветшие ладони безвольно накрывали поручни кресла. Ясно- голубые глаза не вязались в ее внешности с возрастом, но моего вердикта уже ничто не могло изменить — просто тело с запертой внутри душой, что отказалась видеть и слышать в какой-то страшный для себя момент.
— Как это случилось? — дрогнул мой голос.
— Поздоровайся, пожалуйста, — проигнорировал мой вопрос Алекс. — Она слышит.
Она не слышала никого, и уже давно.
— Здравствуйте…
— Мария, — подсказал он.
— Мария, — послушно повторила я.
— Мама, это Алиса, — присел рядом Алекс, заглядывая ей в глаза.
Я зажмурилась. Вот она — его заноза, тупо пульсирующая в сердце. Вся его жизнь — лишь осколки. Семья — иллюзия, и сейчас я разрушала и ее. Он понимал, что я все видела, и злился.
— Алекс… — позвала я.
— Не делай вид, что ее тут нет, — глухо зарычал он.
— Я просто хотела сказать спасибо…
— За что?
— Что поделился со мной этим.
— Я ничем с тобой не делился, — поднялся он. — Я познакомил тебя со своей семьей.
— Это с ней ты разговаривал тем утром в Питере?
— Думаешь, она не слышит, — усмехнулся зло.
— Это из-за брата, да? — увиливать смысла не было, только разозлила бы еще больше.
— Да. Она не вынесла…
— Я тебе очень сочувствую, — призналась искренне, и он рассеянно кивнул и ушёл в кухню.
Пока готовил завтрак, я складывала в мыслях осколки жизни Алекса, которые были в распоряжении. Его семью разрушила какая-то ведунья, и они с матерью и братом оказались одни. Но потом брата убили…
Интересно, а если просто позвонить папе и выспросить невзначай о швейцарском правящем? Наплести, что у Зула намечается с ним сотрудничество? И снова я, как в кино, видела, как отец бросает трубку, а Зул через тридцать секунд получает распоряжение меня уволить и пинком отправить домой. Только почему?
— Алиса, поможешь? — послышалось из кухни, и я с готовностью вскочила с кресла. Приблизившись к столу, я получила в руки слюнявчик: — За мамой ухаживают, но мы разбудили ее раньше…
Кажется, я прошла какую-то проверку, раз Алекс доверил мне самое ценное. Аккуратно повязала женщине слюнявчик и уселась рядом.
— Алекс, Зул мог бы попробовать помочь…
Он бросил на меня короткий взгляд и нахмурился:
— Я что только ни делал…
— Но к ведам не обращался, — осторожно предположила как можно мягче.
— Нет.
Помочь его матери сложно, но не невозможно. Одно непонятно — почему она бросила Алекса? Один сын ведь у нее остался…
Перед глазами вспышкой мелькнуло воспоминание из сна, и я украдкой глянула на мужчину. Возможно ли, что Мария видела то же самое, что и я?
97
Если да, то неудивительно, что женщина не выдержала.
