- Тогда не знаю, что и думать. А зачем ты наводил обо мне справки?
- Мы всегда стараемся узнать как можно больше о каждом, кто приезжает в город. Такова наша обязанность. Мы должны быть уверены, что чужаки не несут угрозу для города и его жителей.
- Ваша… обязанность?
- Да. – Кивает он. – Моя и моей семьи.
- Вы… - У меня пересыхает в горле.
- Таких, как мы, - Бьорн наклоняется к моему уху, - в наших краях называют Дхампири. Тебе знакомо это слово, Нея?
28
Я не произношу ни звука.
«Нет» - качаю головой.
- Сейчас уже никто не говорит так. – Поясняет парень. – А если и произносят это слово, то лишь шепотом. Считается, что таких, как мы, больше не осталось, поэтому Хельвины держат свое происхождение в строжайшем секрете. Никто не должен знать о нас: мы – тайная сила, которая годами поддерживает равновесие в здешних краях. Когда умрет последний из моего рода, и некому будет встать на страже спокойствия этих мест, тогда мир погрузится во тьму.
- Дхам-пи-ри? – Повторяю я, пытаясь осознать и почувствовать это древнее труднопроизносимое слово на языке. – И кто вы такие?
Холодный ветер пробирает меня до костей, а поверхность каменного парапета жжет мои пальцы.
- Мы – прирожденные охотники за нежитью. – Говорит он торжественно и печально. - Эти инстинкты заложены в нашей крови, отравленной древним вампиром еще несколько веков назад.
- Кем, прости?
- Это трудно понять, знаю. – Бьорн хмурится. Так, будто сам до конца не осознает глубину и важность своего признания. - Поверь, мне тоже не было радостно узнать об этом в юности, когда впервые проявились и начали усиливаться мои способности.
- Что ты там сказал про вампира?
- Когда-то давно женщину из нашего рода силой взял древний вампир. От этого союза родился первый полукровка. Он обладал нечеловеческой силой, ловкостью и гибкостью, а также хорошо видел в темноте. Зачатый от вампира, но сохранивший человеческий облик, первый дхампири не отбрасывал тень и потому стал чужим среди людей. Его боялись и сторонились. Свыкнувшись со своей природой и совладав со своими особенностями, он посвятил всю оставшуюся жизнь битве против нежити - в отместку за мать, отдавшую свою жизнь в родах. Далее его заветы передавались из поколения в поколение в нашей семье.
- То есть, это был твой предок?
- Да.
- И вы типа вампиры? – Я с опаской кошусь на него. - Вы пьете кровь?
- Нет. – Хельвин слегка теряется. - Дхампири не нуждаются в крови. Мы – живые, теплокровные и можем иметь потомство. Хоть это и сопряжено с… тяжелыми страданиями.
- Какого рода?
- Женщина, дающая жизнь дхампири, умирает во время родов. – Он сутулится и прячет взгляд. - Поэтому я никогда не знал своей матери, а моя сестра никогда не знала своей. Мать моего отца и мать моего брата – тоже погибли, подарив им жизнь. То же самое было с моей бабушкой и прабабушкой. И так далее.
Тучи на небе наливаются чернотой, пожирая тускнеющий диск луны.
- Но это ужасно! – Восклицаю я, поворачиваясь и глядя на него в упор.
- Верно. – Подтверждает Бьорн с горечью. - Ген силы и ярости передается лишь по мужской линии. Все женщины нашего рода слабы здоровьем от рождения и не могут иметь детей. Как и моя сестра Катарина – она немая.
Я вспоминаю: Сара говорила о Кайе, что та уже полгода находится в коме, но не решаюсь спросить его об этом. Парень только начал мне открываться: боюсь, если ковырнуть глубже, то его душу до краев затопит кровью.
- То есть… - Мне приходится собраться с мыслями. – Твой отец женился на твоей матери, зная, что, родив ему наследника, она умрет?
- Да.
И пережив ее смерть, он женился снова – так родилась Катарина. Еще одна жизнь – еще одна смерть. Чудовищно несправедливо.
- А знала ли она, что ее ждет?
- Это мне неизвестно. – Отвечает Бьорн приглушенно. - Но мой дядя по той же самой причине стал священнослужителем и отказался от плотских отношений: ему претит сама мысль о том, что он может стать виновником чьей-то смерти.
- Теперь я понимаю. Полиция, церковь… Это те структуры, которые стоят на страже покоя граждан.
- Да, это не случайно. Мы выбираем свой путь так, чтобы постоянно быть в курсе происходящего в городе и держать руку на пульсе. – Он слабо улыбается. - Реннвинд – настоящая энергетическая воронка, куда вечно лезет всякая нежить, чтобы подпитаться и стать сильнее. Кто-то должен охранять границы города, иначе ситуация выйдет из-под контроля.
Я дрожу, впиваясь пальцами в каменное ограждение.
- А нежить это… кто? Вампиры, оборотни, зомби? Призраки?
- И то, и другое. – Парень потирает рукой шею. - Призраки, по сути, безвредны. Это эхо чьих-то душ, бестелесные создания, мятущиеся души. Я – единственный из рода, кто видит их.
- Серьезно?
Теперь мне многое становится понятнее.
- Да. – Он кивает.
- И как ты их видишь?
Меня охватывает волнение.
- Иногда просто вижу дымку, а иногда более отчетливые силуэты и даже раны на их теле. – Его голос хрипит и срывается. - Бывает, неупокоенная душа обращается ко мне, чтобы показать что-то – например, своего убийцу. Они не говорят, но могут повести за собой: так я несколько раз помогал отцу раскрыть преступления, совершенные в Реннвинде.
- А ты их не боишься?
- Кого? Призраков? Нет. Они не могут физически ранить живого человека. – Бьорн издает горький смешок. - А вот предметы могут: если призрак сердится, что его игнорируют, он может создавать в пространстве энергетические вибрационные узлы, которые заставляют двигаться предметы. Так одна старушка в прошлом году чуть не зашибла меня упавшим с подоконника цветочным горшком: ей очень хотелось показать мне паренька, который ее ограбил и довел до инфаркта.
- Не представляю, каково это. – Искренне говорю я.
- Это еще что. Вот недавно я начал видеть бодекхов. – Тяжело вздыхает он. - Это предвестники смерти. Они кружат над человеком, которого в скором времени ожидает гибель.
- Так было со Стиной?
- Верно. – Хельвин расправляет сильные плечи и выпрямляется. - Я пытался предупредить ее, не раскрывая деталей, но девчонка восприняла все в шутку. Думала, я подкатываю к ней таким образом.
- А потом… - Я вспоминаю, как Бьорн выбежал из зала после игры. – Потом ты увидел ее призрак? Да?
- Да. И сразу понял, что девушка мертва.
- Так мы с тобой вместе очутились в лесу… Значит, ты пошел туда за ней?
- Точно. – Его голос звучит будто по-дружески. - А ты потому, что видела ее во сне?
- Да. – Я позволяю себе несмело улыбнуться, глядя ему в глаза. - Кстати. Если ты видишь предзнаменования смерти… как они?..
- Бодекхи.
- Ага. Если ты их видишь, то… что насчет меня? – Я провожу ладонью по воздуху возле своих плеч.
- Нет, ничего такого над тобой не витает. – Его лицо озаряется ответной улыбкой. - Но еще в первый день, там, возле школы, когда мы столкнулись, я был поражен: этот туман, стелящийся вокруг тебя – такое я видел впервые. А потом, когда мы с тобой столкнулись в холле у раздевалок, я… я ощутил идущий от тебя холод.
- Холод?
Мурашки захватывают все мое тело.
- Да. – Бьорн придвигается ближе, словно для того, чтобы убедиться в собственной правоте. - Дело в том, что от призраков никогда не идет холод. – Он медленно поднимает руку, кладет на мое плечо и ведет вниз по руке до запястья. - Если становится холодно, то это какое-то потустороннее зло. – Сжимает пальцами мое запястье. - Обычно таким холодом веет от нежити другого рода – от опасных живых мертвецов, восставших из могил и терроризирующих все живое: от заложных покойников, исполненных злобы и утративших человеческий облик, от возвращенных к жизни демонических сущностей, от вампиров, мортов, русалок и прочих. – Его пальцы скользят по моей ладони, обжигая теплом. - От тех, с кем нам суждено бороться по праву рождения.
Моя рука выскальзывает из его руки и безвольно падает вниз. Бьорн замирает, продолжая сверлить ее взглядом.
