на хлипком, перевязанном в нескольких местах изолентой, проводе под низким потолком. Настолько низким, что выпрямившемуся Максу пришлось наклонить голову вперед, чтобы не удариться об него затылком.
— В «Шанхае», — ответил бывший друг, вновь чиркая зажигалкой, хотя теперь, немного придя в себя и привыкнув к полумраку, я уже могла различить его.
— «Шанхай»? — переспросила я с сомнением и не удержалась от колкости: — Это что, название твоего гастролирующего цирка?
— Нет, ехидная моя, — Макс рассматривал меня так, словно видел впервые. И в его глазах больше не было привычного дружеского тепла, как не было вообще ничего человеческого. Передо мной сидел бог, пусть, и потерявший власть, пусть и пребывающий вместе с братом в изгнании вдали от дома, но с таким взглядом он больше не мог быть ни кем иным, кроме как высшим существом. Очень злым высшим существом. — «Шанхай» — это мой ночной клуб и мой главный офис по совместительству. Здесь я веду все свои дела.
— В подвале? — закашлялась я. — И кто твои главные партнеры — местные крысы?
— Подвал находится под «Шанхаем», — спокойно ответил Макс. — Здесь тебя никто не найдет, и никто не услышит. Призывать свою магию также даже не пытайся. Здесь все обтянуто серебряной сеткой.
— Я пить хочу, — потребовала я, упираясь затылком в стену. — И мне холодно.
— А принцессы очень капризные, не правда ли? — хмыкнул бывший друг, выпрямляясь и убирая зажигалку. В стороне зашевелилась тень, но Макс бросил в её сторону: — Не надо, я сам. Ты свободен.
Тот, второй, а вернее — первый, ничего не сказал, молча нас покинув, что я поняла по открывшейся и тут же захлопнувшейся двери.
Мы остались вдвоем.
Макс отошел, чем-то пошуршал в дальнем углу, окутанном густой темнотой, а после вернулся и присел на корточки напротив меня.
— Я знаю, что тебе очень плохо, дорогая, — начал Макс, скривив губы в улыбке. Каждое его обращение ко мне звучало, как издевка, но хотя бы в большую любовь больше не пытался играть. И на этом спасибо.
— И с каждым словом, вылетающим из твоего рта, мне становится еще хуже, — слабость была такая, что хоть сейчас вырубайся, но я держалась, как могла.
— Тебе никто не говорил, что нельзя дерзить и раздражать человека, от которого зависит вся твоя жизнь? — деланно вежливо поинтересовался Макс, но я слышала, как начинает накапливаться его ярость.
Он взялся за предмет, который принес из угла, потянул за верхнюю часть и по глазам резанул резкий свет. Это включился кемпинговый фонарик.
Поставив фонарик на пол, Макс удовлетворенно вздохнул.
— Так лучше? — любезно поинтересовался он.
— Да мне и в темноте было неплохо, — пробормотала я, в то время, как бывший друг покачал у меня перед глазами бутылкой с водой, а после убрал её, поставив в отдалении, на таком расстоянии, чтобы я не могла дотянуться, не вставая. А подняться сил не было, и он это знал.
— Давай поговорим! — с задором предложил он.
Несмотря на всю сложность ситуации, во мне проснулась Ниса, а точнее — её вредность. Вредность человека, который умел договариваться исключительно с детьми.
— Иди, с бродячими псами общайся, может, научишься у них чему-нибудь, например, доброте.
— Мне нужна Фируса, — с нажимом и очень серьезно произнес Макс, проигнорировав мое наставление. — И нужна не просто очень, а нужна прямо сейчас.
Я зло расхохоталась и попыталась вытянуть затекшие ноги. К дрожи и холоду я уже почти привыкла, но вот сидеть в неудобной позе становилось с каждой секундой невыносимее.
— Ты сегодня не первый, кто пришел ко мне с этим вопросом, — прекратив смех, простонала я, запрокидывая голову. — Братец тебя опередил. Опять.
— Знаю, — без проявления каких-либо признаков тревоги откликнулся бывший друг. — Вас заметили мои волки. Поэтому и пришлось действовать кардинально.
— Парочка у окна? — поморщилась я, припоминая посетителей кафе, из которого меня забрали без спросу.
— Ага, — не стал скрывать Макс. — Они доложили мне, и я отдал приказ в срочном порядке забрать тебя. Неля зашла следом за тобой в туалет, оглушила, а после вынесла через черный ход. Её в том кафе хорошо знают, и вопросов лишних не задают.
— Надо же! — с надрывом воскликнула я. — Угораздило же притопать обедать в заведение, контролируемое твоими мохнолапыми! И кто же она такая, эта Неля? Еще одна твоя постельная игрушка? Не перебор ли? Всех баб не перетрахаешь, Максик. Побереги себя.
Мои пожелания остались не услышанными.
— Неля — это Соль.
— Кто? — слабо прыснула я со смеху. — Приправа?
— Соль — олицетворение солнца у древних скандинавов, — решил взяться за мое просвещение Макс. — Есть еще Мани — олицетворение луны. Согласно мифу, Соль и Мани еду по небу, вечно преследуемые двумя волками — Сколлем и Хатти, сыновьями Фенрира. Когда Сколль и Хатти проглотят солнце и луну — наступит рагнарёк, то есть, конец света.
Я подумала о том, что недавно уже обсуждала конец света, только в его христианской версии.
— И при чем тут эта дамочка, из-за которой у меня теперь невыносимая головная боль? — вяло оскалилась я.
— У волков-оборотней Соль и Мани — это что-то вроде должности, почетное звание, обозначающее принадлежность к главным доминантам стаи и приближенность к Альфе. Соль — женский пост, Мани — мужской. Альфа может сам выбрать Соль и Мани, а может назначить бои. И тогда победители, мужчина и женщина, займут позиции по правую и левую руку вожака. Станут его помощникам. В отсутствие вожака они — источник власти.
— То есть, эта паршивка — главная у вервольфов, — заключила я.
— Она третья в иерархии власти, — уточнил Макс. — Мани выше её, потому что мужчина.
— И здесь все сексизмом пропитано, — я приложила руку к животу, решив проверить целостность ребер, под которым болело так, словно эта самая Неля, перед тем, как приволочь в подвал, от души попинала мою бесчувственную тушку.
— Мужчина всегда будет сильнее женщины, — заявил Макс. — Например, я всегда буду сильнее тебя. И ты, как бы не старалась, все равно не сбежишь от меня.
— Да, — горько усмехнулась я. — И сидение на холодном полу в сыром мрачном подвале это подтверждает.
— Хватит болтать, — Макс выпрямился. — Рассказывай все, что знаешь про Фирусу и где её найти, или, — он вытащил из кармана складной нож и выщелкнул лезвие, холодно блеснувшее металлом в свете фонаря. — Мне придется вытащить из тебя эти сведения силой.
Мои челюсти дрогнули и сомкнулись, да так, что аж зубы заболели.
Стало страшно. Очень страшно. Потому что я видела — он не шутит. И действительно готов
