– Все будет хорошо, Мэри. Все образуется, обещаю. Больше ты к нему не вернешься. А еще… я хочу сказать, что все знаю, – Феб серьезно посмотрел мне в глаза. – Шэрон рассказала мне, что ты не Мэри Соул. Так как тебя звали там, на Земле? Марина? Со мной… кое-что произошло, магическое. И у меня было видение о другом мире.
– И что ты думаешь обо всем этом? – еле сумела выдавить я, похолодев от страха.
– Что люблю тебя, моя девочка… И мне неважно, из какого ты мира! – выдохнул Феб мне в губы, прежде чем снова увлечь в поцелуй.
Здесь, в камере в подземельях, легко было потерять счет времени. Без солнечного света не получалось даже понять, день сейчас или ночь. Ведь слабый свет давала только свеча, но приносили их не слишком исправно.
Вот и сейчас Альдор сидел на грубой деревянной лавке, откинувшись спиной на каменную стену, и взгляд светло-голубых глаз безотрывно следил за догорающим огарком. Огонек ослабел, фитиль скорчился, почернел, согнулся и нырнул в лужицу воска, оставшегося от свечи. Свет погас.
Альдор закрыл глаза. Наверно, кому угодно было бы страшно представить, что дальнейшие годы пройдут так? В глухих каменных стенах, зачастую в темноте, на скудных порциях похлебки и черствого хлеба. Кому угодно, но его пугало не это. Когда закрывал глаза, то видел деревянный помост, по которому проведут его брата к петле. Альдор со стоном закрыл лицо ладонями. В темноте этот кошмар стал почти осязаемым. Интересно, сообщат ему, когда Райнора повесят?
От этой мысли захотелось заскулить. Альдор съежился на лавке в комок, подтянув ноги, уткнувшись лбом в колени. Так по-детски. А в детстве Райнор всегда успокаивал его, когда ему снились кошмары. Больше утешать некому. Альдор потерял всех… И шаги в коридоре мимо камеры его ни капли не заинтересовали. Это к кому-то другому. Это не к нему. Наверняка. Альдор мог сойти здесь с ума от отчаянья, и не заметит никто.
Глава 24
Феб шел по коридору подземелий уверенно, чеканя шаг. В его руке была свеча, во второй – записка от Альдора. Феб хотел поговорить с ним. Если честно, то он… вызывал уважение. Так парадоксально, ведь он был врагом, мужем возлюбленной Фебом Мэри. Но при этом Альдор не сдавался. Не опускался до угроз, до шантажа, до ненужных оскорблений. А вел себя на удивление благородно при задержании, уже когда на него набросили оковы. Лишь… постоянно переживал за Райнора. Страх за брата сквозил в глазах Альдора, когда на него надевали железные цепи и кандалы. За себя он не боялся. За Мэри тоже. И не злился на нее. Альдора будто подменили. И он думал только об участи, приготовленной брату-убийце. А это была казнь.
– Здравствуй, Альдор.
В этой части подземелий не было даже охраны. Вернее, она была, но ближе к выходу. А здесь, среди заброшенных одиночных камер, Альдор коротал свои дни в полном одиночестве. Феб вошел внутрь, лязгнул ключом, поморщился. Да, условия конечно не лучшие для содержания такого благородного аристократа, как Альдор Соул.
– Я прикажу, тебе сегодня принесут другую еду и одеяла, – сам не понимая, почему, сказал Феб.
Не для того, чтобы подластиться к Альдору, нет. Ведь роли сменились. И теперь Феб был главным. Здесь, в тишине и темноте камеры. Просто он… никогда не любил бессмысленную жестокость. И ему стало ненадолго жаль Альдора. Ведь единственное, что он плохое сделал – это покрывал брата. И всеми силами стремился взять его вину на себя. Хотя не убивал сам никогда. И никого.
– Мне не нужно, – глухо отозвался Альдор, даже не поднимая головы. – Позаботься вместо меня о Райноре. Ему нужнее… еда и одеяла.
Феб проглотил гадкие слова о том, что обреченному на казнь уже ни к чему ни еда, ни одеяла. Но не стал вести себя мерзко. Лишь тихо подошел к Альдору и коснулся его плеча.
– Ты звал меня? – спокойно, без ненависти, спросил Феб. – Зачем?
Альдор дернулся, поднимая голову. В первый момент в его глазах сверкнул суеверный страх. Потом он тряхнул головой, будто приходя в себя, и рассмеялся немного грустно.
– Прости, в этих подземельях теряется ощущение реальности. Ты в этом свете свечи, с твоими светлыми волосами, такой прической и сложением тела, очень напомнил мне брата. В первый момент я подумал, будто это он пришел сюда навестить меня. Прости меня за слабость.
***
С минуту они пробыли в молчании. Альдор отвел взгляд от Феба. Посмотрел на огонек свечи отстраненно, не моргая. Пока перед глазами не появились цветные пятна от того, что слишком долго смотрел на свет.
Альдор пошевелился, вытягивая ноги, но оставаясь сидеть на лавке. Казалось, не было сил подняться. Хотя это Райнор болен и слаб. Его так часто одолевала то невыносимая слабость, то головокружения, то обмороки, то изматывающая головная боль.
Альдор стиснул зубы, едва представил, каково ему одному, в подобной камере, считать удары сердца до казни. Кончик пальца скользнул по разбитым костяшкам. Вначале, оставшись один, бился зверем, разбил кулаки до крови о стены, рыча от отчаяния. Ведь Райнор… он не виноват! Он болен! Просто… глубже и страшнее, чем физически.
– У тебя же все серьезно к моей жене, я прав? Ты хотел бы жениться на ней и… даже принять дочь от другого мужчины? – голос звучал глухо, без вызова, когда Альдор перекатился затылком по стене за своей спиной, глядя в лицо так же безотрывно, как до этого на свечу.
Феб нахмурился и вздохнул. Пленник выглядел плохо. Стража донесла, что он отказывался от еды и даже от питья, что было совсем несвойственно таким заключенным. Альдора будто подточило изнутри, сломило заключение в темнице. И выглядел он так, словно сам ждал казни. А не готовился выйти на свободу после того, как отсидит положенный срок через несколько лет.
– Так не годится. Такими темпами ты точно даже разговор не выдержишь. Еле языком ворочаешь, – Феб встряхнул длинными светлыми волосами.
Они свободно рассыпались по плечам. Альдор моргнул, не понимая его. И Феб подошел ближе к нему, взял жестяную кружку и плеснул в нее чистой воды из своей небольшой фляги. Всегда носил на поясе. Феб поднес питье к губам Альдора.
– Пей. Тогда поговорим, – Феб отошел на пару шагов и задумался над вопросом Альдора. – Да. Серьезно. Я полюбил малышку не меньше, чем ее маму.
Я улыбнулся тепло, вспоминая Айрин. То, как она тянулась к нему своими крохотными ручонками. Какими у нее были глаза… Совсем, как у Мэри! Но потом Феб нахмурился, продолжив:
– Что насчет Мэри… Я не знаю, в курсе ты или нет, Альдор. Но я обязан тебе это сказать, как честный человек. Нет, мы не спали с Мэри, не дергайся ты так. Но Мэри… с некоторых пор другой человек. Твоей жены Мэри, девушки, что родом из нашего мира, Эллиоса, больше нет. В ее тело боги нашего мира переместили попаданку с Земли. Помнишь ту нашу первую встречу с Мэри? Когда я пришел к вам в дом. Так вот… я влюбился уже тогда. С первого взгляда. Но не в твою жену Мэри. Ее уже тогда не было. А в попаданку.
Альдор вскинул удивленный взгляд. Весь подобрался, даже пальцы напряглись на жестяной кружке. На секунду показалось, что вернулся тот, прежний, Альдор. И сейчас вспылит, вскочит на ноги, зашипит, что это ложь, но… Он нахмурился, опуская взгляд куда-то в тень.
– Мэри ведь и правда очень изменилась… той ночью. Перед утром, когда ты пришел в наш дом. Я не придал тогда значения, но она вела себя абсолютно иначе. По-другому держалась, говорила, выражалась, даже взгляд другой! Я слышал о таких случаях в последнее время… Значит, мы даже не соперники? – Альдор слабо усмехнулся, подняв лицо в обрамлении спутанных светлых волос, голос звучал спокойно и безжизненно, как-то выгоревше. – Ведь по сути, моя жена и нынешняя Мэри – две разные девушки. Вот только… официально она все еще моя жена, понимаешь? Даже находясь в тюрьме, я могу написать пару писем в церковную верхушку, и вся волокита с разводом пройдет впустую. И Мэри придется остаться моей женой, смиренно ждать моего освобождения. Только не смотри на меня так, словно уже жалеешь, что не подлил в эту воду яд! Я могу помешать… а могу и помочь. Такие же пару писем – и Мэри будет свободна от меня через месяц…
