не упала. Она резко остановилась и прижала руку к груди, чтобы успокоить колотящееся сердце. Лунный свет струился реками расплавленного серебра, отбрасывая сказочное сияние на дворец. Рен посмотрела вверх: за знакомым стеклянным куполом виднелось звездное небо.
Ох!
Она стояла на верхней площадке лестницы, глядя на тот же атриум, которым восхищалась несколько часов назад. Что-то задвигалось в полумраке, она осмотрелась – дыхание застряло у нее в горле. За пианино сидела женщина – гораздо старше Рен, с жилистыми руками и изможденным лицом, в черной ночной рубашке, ее длинные светлые волосы сияли, как жемчуг. Пальцы женщины легко лежали на клавишах, но она не сыграла ни одной ноты, а отсутствующим взглядом смотрела на пианино. Вид у нее был такой затравленный, что у Рен волосы встали дыбом. Казалось, что она замерзла.
И что еще более странно: хотя солдаты Аларика стояли по всему атриуму, ни один из них не смотрел на женщину. Даже звери, казалось, не замечали ее. Может, это призрак, возникший в воспаленном воображении Рен? Внезапно она поняла: это, должно быть, мать Аларика – отчужденная королева Валеска.
Рен попыталась подкрасться поближе, но неожиданно чья-то рука схатила ее запястье.
– Что, ледяной черт возьми, ты здесь делаешь? – раздался голос Тора совсем рядом с ее ухом. Рен подавила вскрик, когда он оттащил ее от перил в нишу.
– Кто эта женщина, сидящая за…
– Рен, это не Анадон, – яростно прошептал Тор. – Если тебя поймают, то отсекут голову.
Рен моргнула и посмотрела на солдата. Он затащил ее в нишу, жар его гнева прижал ее спиной к стене.
– Что ж, я не планирую попадаться. – Рен посмотрела на руки Тора на своей талии, ощущая каждый обжигающий дюйм его прикосновений. – Как ты вообще узнал, что я здесь?
Тор отдернул руки, возвращая одну на эфес своего меча.
– Я нашел твою сумку во дворе и нес ее тебе, когда обнаружил Ульриха, лежащего бесформенной кучей.
Рен закусила губу:
– Должно быть, он устал.
– Что ты планируешь, Рен? Ты пытаешься заманить Аларика в ловушку? Или ты играешь со мной?
– Звезды, Тор, я хочу увидеть, что моя бабушка все еще жива, – огрызнулась Рен. – Чего ты ожидал от меня? Что я буду ждать в этой комнате как безмозглая идиотка, пока этот высокомерный грубиян тратит мое время впустую и просто… игнорирует меня?
– Да, – процедил Тор сквозь зубы. – Да!
Рен резко выдохнула:
– Значит, ты совсем не знаешь меня.
– Однако я достаточно быстро нашел тебя.
– Ты выиграл в прятки, Тор, – сухо сказала Рен. – Не хочешь поиграть еще?
Тор прислонился к стене, удерживая ее в нише.
Рен толкнула его в грудь, твердую как скала, – Тор остался стоять так же неподвижно, как камень у их ног.
– С дороги!
– Темницы кишат зверями.
– Я владею магией.
Тор обвел взглядом ее тело. Рен сложила руки на груди:
– Ты никогда не найдешь…
Он сунул руку в ее левый карман и нащупал пальцами банку.
– Что ж, – вздохнул он, – это мне знакомо.
Рен прижала свою руку к его руке, пряча ее в карман:
– Не смей!
Его взгляд упал на ее глаза, затем на губы.
Рен уловила момент его слабости. Она поднялась на цыпочки, потершись носом о его нос.
Свободная рука Тора нашла ее руку. Он мягко оттолкнул ее:
– Эта не та игра, в которую мы сможем играть в Гевре.
Рен отпустила руку:
– Когда это было игрой?
– Ты скажи мне. – Он выдержал ее пристальный взгляд, доставая баночку с солью. – Я так и не выучил правила.
Рен наблюдала, как он кладет соль в карман, и ей захотелось влепить ему за это пощечину.
– Похоже, вот твои правила.
Их прервало низкое рычание, а затем стук приближающихся шагов. Рен отшатнулась, прижимаясь к камню. Тор накрыл ее тело своим. Рен закрыла глаза и положила голову на грудь Тора, слушая барабанный бой его сердца. Он положил на нее подбородок, и его губы слегка коснулись ее макушки.
Они стояли так до тех пор, пока шаги не стихли. Рен могла бы стоять так и дальше, прислушиваясь к ровному дыханию Тора, но он отстранился от нее, и перемирие было нарушено.
– Иди спать, Рен, ради нас обоих.
Волна усталости захлестнула Рен, когда она вышла из ниши. Она нахмурилась, посмотрев налево. Затем направо.
– Я заблудилась.
– Понял, – вздохнул Тор.
Он проводил Рен на четвертый этаж, где они обнаружили Ульриха и его волка, все еще дремлющих около двери. Рен ловко перешагнула через них и остановилась в дверном проеме.
– Тор, – обратилась она, – когда он примет решение?
Тор показал на роскошную спальню.
– Разве ты не видишь? Он уже это сделал. – Тор посмотрел на Рен, и в его глазах промелькнул страх. – Когда он придет и попросит твоей помощи, я надеюсь, ради твоего же блага, как и его, что ты откажешься.
– Почему? – поинтересовалась Рен.
Лицо Тора дрогнуло, он вышел.
– Просто поверь мне, – сказал он через дверь, – если ты больше ничего не можешь сделать, сделай это.
Ключ повернулся в замке, и его шаги затихли, оставив Рен размышлять над его последними словами. Ее сумка лежала на стуле возле туалетного столика. Она порылась в ней в поисках песка. Он исчез, капитан Тор Иверсен забрал все до последней песчинки. Остальные ее вещи были на месте, даже это нелепое зеркало, украшенное драгоценностями. Рен вытащила его, мельком взглянув на свое изможденное отражение.
– Какая же ты королева, – пробормотала она, положив его на комод. Не в первый раз за день она подумала о Розе за Бессолнечным морем и задавалась вопросом, как сестра восприняла известие о ее побеге. Пошлет ли она отряд солдат за Рен или доверит сестре разобраться с этим новым поворотом в их судьбе? Рен надеялась, что Роза сосредоточит внимание на Бэрроне и неприятностях, назревающих ближе к дому.
Рен забралась на кровать, стараясь не обращать внимания на укол вины из-за того, что бросила сестру. В полуночной темноте под завывание зимнего ветра за окном Рен чувствовала себя глупее, чем когда-либо. Тор был прав. В ту секунду, когда она предложила себя Аларику Фелсингу в тронном зале, его глаза загорелись, как полярные звезды. Эта шикарная спальня была не жестом доброй воли, а посланием. Он говорил ей, чтобы она устраивалась поудобнее.
Аларик не собирается отпускать Рен. Но как он планировал поступить с Банбой? Неопределенность, связанная с судьбой старой ведьмы, укачивала Рен, пока она не заснула. Она преследовала ее в кошмарах, в которых она звала бабушку, пока сильный мороз не охватил ее, замораживая
