образ сумрачной, грязной улицы.
– Андрес Диаз.
Еще разряд.
Желтая вспышка молнии скользнула по контуру букв и застыла, пойманная в извилистую трубку неоновой лампы.
«Лог…»
Картинка дрогнула, расплываясь, и дочитать надпись не удалось. Алкогольная интоксикация. Это был уже шестой бар… кажется. Не лучший способ потратить кредиты, которых и так оставалось немного, но…
День был такой – паршивее не придумаешь.
Места за стойкой не было. Пришлось приткнуться у дальней стены подальше от бойцовского ринга и кожаных диванов, где сидели в окружении полуголых продажных фемм перекачанные манны, от одного вида которых к горлу подступала паника, а кожа под пластырем, закрывавшим бугорок инъекции блокиратора, неудержимо чесалась. Даже несмотря на туман в голове и спутанные мысли, хотелось плюнуть на острое желание напиться и уйти, пока цела. Но два коротких слова буквально пригвоздили к месту.
«Андрес Диаз».
Три руки одновременно взметнулись вверх, опрокидывая в луженые глотки по стопке светящегося коктейля.
На крупных буграх плеч перекатывались в такт движению мышц вытатуированные пылающие шестеренки.
Должен был быть страх – боевики «Механического солнца» были убийцами, убийцами, убийцами, из-за которых погиб мой отец, – но страх вместе с другими сознательными мыслями потерялся на дне стопки еще в четвертом баре. А сейчас осталось только глубинное, инстинктивное. И там… там «Механическое солнце» почему-то воспринималось совершенно иначе.
В душе что-то оцепенело от странного чувства близости, узнавания, которым не было объяснения и ответа. Взгляд застыл на красноватых языках пламени. Казалось, будто они подрагивают, отзываясь на убыстрившийся стук сердца.
Тук-тук. Тук-тук.
Выше, выше.
Мощная шея, волевой подбородок, четко очерченные скулы…
Все внутри буквально кричало об опасности, но это не отталкивало, а, наоборот, заводило, кружа голову сильнее выпитых коктейлей.
Идеальные губы, прямой нос и глаза…
По телу пробежала дрожь.
Манн смотрел. Смотрел внимательно, с любопытством. Как на пугливую мелочь, невесть зачем шатавшуюся по сомнительным барам окраинных районов в поисках приключений на собственный зад. Нет… как на фемму, молодую и привлекательную, которую… с которой…
Во рту пересохло. Пальцы стиснули стакан с неизвестной отравой и почти бессознательно поднесли к губам. Глоток, еще глоток. Испытующий взгляд манна, не отрываясь, следил за тем, как скользнул по губам язык, слизывая последние капли коктейля.
Качнулась пылающая шестеренка…
– Нет!
Слепящие молнии энергетического разряда ударили отовсюду – будто все неоновые светильники подпольного бара разом взорвались, осыпая снопами жалящих искр.
– Андрес Диаз.
Удар.
– Андрес Диаз!
Удар.
– Андрес…
«Диаз, чистокровная Шей, тридцать семь стандартных лет».
Шаг, шаг, шаг, почти переходящий в бег. Бесконечные коридоры, сменявшиеся один за другим. Голоса медиков, обступивших гравиносилки.
«Состояние критическое. Требуется срочная операция, готовьтесь к переливанию крови».
«Ее дочь вызвала скорую. Она заявила о…»
«Заткнитесь, Ли Вейль! – Яростный шепот реаниматолога поднял в душе волну бессильного гнева. – Не на камеру, не под запись! Заявление отклонить! – Короткий взгляд через плечо, сошедшиеся у переносицы брови. – А эту кто пустил? В медблок нельзя посторонним!»
Пальцы впились в край гравиносилок – попробуйте разжать, шиссовы твари! Слабаки, слабаки, бесхребетные и трусливые!
Легкое, почти невесомое прикосновение к запястью отрезвило.
«Мама?»
Фемма на носилках с трудом открыла левый глаз. Правая половина лица была кровавым месивом, не оставившим и следа от былой красоты.
«…ола…»
Тихий вздох.
«Слушай меня… внимательно… – Слова с хрипом проходили через опухшее горло и разбитые губы. – Это важно. Будь… цивилизованной. Блокиратор… не забывай… пообещай мне…»
Лицо расплылось из-за стоявших в глазах слез.
«Мама…»
«Андрес Диаз. Запомни, его… больше нет. Ничего… от него не осталось. Забудь, что говорил… Андрес Диаз. За нами никто не вернется. Блокиратор – вот…»
Крепкая хватка стиснула предплечье, с силой отшвыривая назад.
«Жди здесь! – Зеленые глаза литианина-реаниматолога сверкнули, но в них уже читалась обреченность и предчувствие провала. – Я сообщу!»
Но ждать не было смысла. Осознание этого растекалось по венам трупным ядом.
Все кончено.
– Нет!
Да.
Отец был десять лет, как мертв. И мама… тоже. Она была права, а голос извне ошибался. Ничего не осталось.
– Нет!
Удар тока прошил тело от висков до пяток, разбивая в клочья последние крохи сознания.
– Не верю! Эта тварь врала мне, врала от начала и до конца. «Никто не вернется», – передразнил голос. – Как бы не так. Это ее, жадную надменную суку, Диаз бросил бы, не раздумывая. Но тебя, его обожаемую малышку, нет. Тебя он не оставил бы без шанса на спасение. А значит, корабль еще где-то здесь. И она знала, где Андрес его спрятал. Все знали. И ты тоже. Я докопаюсь до правды, чего бы это ни стоило.
Жидкий огонь хлынул в кровь, становясь все жарче, все нестерпимее, пока агония не поглотила… все.
Темнота.
– Сола… Ди…
– Андрес Диаз.
Картинки, куски, образы. Глубже, глубже.
Агония. Безумие.
«Это безумие, Диаз».
Двое. Непропорционально высокие. Смотрящие лишь друг на друга. Позади них угадывались светлые очертания кабинета, почему-то показавшегося знакомым.
«Сажать… на пустошах… Андрес, литиане накроют… раньше, чем колонисты доберутся до… корабля».
Короткое покачивание головы.
«Твое предложение, Себастиан… прямо в семнадцатом. Это жилые… Будут жертвы».
«Если будем… всех из семнадцатого, то и сажать… в…»
Тот, кого назвали Андресом, повернулся. Взгляд опустился.
«А ты что думаешь, малышка?»
Тело сжалось в ожидании удара тока – нельзя, нельзя, нельзя, важна не она, а Андрес Диаз, только Андрес Диаз, – но ничего не произошло. Лишь голос извне прогремел, заполняя собой разорванное пространство:
– Андрес Диаз.
Тот самый, высокий. У шестигранной панели. Пальцы на золотых линиях узора.
«Смотри… – Руки потянулись вниз. Миг, и потолок вдруг стал ближе, но почему-то не было страшно. – Вот о чем я мечтаю, малышка. Новое солнце… каждого из нас».
«Новое солнце…»
– Корабль.
Корабль.
Снова шестигранник, а за ним…
– Андрес Диаз…
Присел на корточки, оказываясь близко-близко.
«Я хочу показать… кое-что, малышка. Если тебе понадобится… это тут».
Его рука легла на панель шестигранника. Манн качнул головой, словно приглашая, и рядом с большой ладонью появилась тоненькая детская ручка.
Палец кольнуло.
«Ай!»
Улыбка, и все прошло.
«Так нужно, малышка. Для активации… пластинка, кровь и сила твоего шейда. Повторяй…»
Серебристая чешуя затянула маленькую руку, а золотая – большую. И шестигранник, вздрогнув, раскрылся, открывая взору… звездную карту.
И голографическую панель управления под ней.
– Да! – В голосе извне отчетливо послышалось торжество. – Это оно, оно! Пропавший звездный крейсер! Прямо под семнадцатым, и, главное, уже в моих руках! О-о-о, как давно я ждал этого момента!
Смысл слов ускользал, но главное уловить было нетрудно.
Голос был доволен.
А значит, будет тьма.
Без ударов током и жгучей отравы.
Только тьма.
– Со…
