поселился в ее мыслях, и это пугало, терзало девушку. Она пыталась отстраниться, думать о чем-то другом, часами играла на скрипке — тщетно.
И без того плохой аппетит и вовсе пропал, а с каждым днем желание увидеть его — просто увидеть — становилось все сильнее и истязало ее. Нэла заметила ее настроение и списала его на то, что еще два соловья, как и девушка с того вечера, когда они играли для владыки, исчезли. Но нет. Эллин было стыдно признаться в этом — но нет.
Когда ей было пятнадцать, Эллин влюбилась в фермерского сына. Это длилось недолго — пару месяцев. Мальчишка взаимностью не ответил и, пострадав неделю или две, Эллин забыла о нем. То, что сейчас она испытывала, чем-то напомнило ей ту далекую влюбленность. Но теперь это было тяжелое, саднящее чувство. Да и влюбленность ли это?
Больше похоже на жажду или лихорадку.
С того самого вечера прошло уже две недели. С тех пор она ни разу не видела Ардела. Соловьев в их комнате становилось все меньше. Поговаривали, что Рикар работает почти без сна — привозит новых девиц.
Владыка всегда был жесток, но перед собственной свадьбой будто обезумел — каждую ночь в его постели бывали по несколько птах. Назад в свои комнаты возвращались единицы. И те, кто возвращались, уже не были прежними. Взгляд был потухшим, лицо бледным, а руки и ноги — в черных синяках с красными кровоподтеками. Черный и красный — цвета Владыки.
Эллин по-прежнему занималась музыкой, Рэмин заставлял их репетировать по восемь-десять часов, не давая отдыха. Добавилось и еще кое-что в их унылый распорядок дня. Теперь каждое утро, после завтрака и омовения, их проверял дворцовый лекарь. Он усаживал девушек на высокий плетеный стул, бесцеремонно задирал их юбки и холодными пальцами проверял лоно.
Всех девственниц он заносил в отдельный список. Имя Эллин стояло там же, под десятым номером. Утром их заставляли пить противный на вкус отвар, чтобы ни одна не забеременела от владыки. Как будто это было возможно, с горечью думала Эллин, — большинство девушек исчезают после первой же ночи с ним.
После ужина она выходила на прогулку в сад с Нэлой. В последнее время они обсуждали только одно: возможность сбежать. Обе понимали, что если владыка и дальше будет так развлекаться, то им недолго осталось. Эллин рассказала подруге о снах и своей находке в дереве. Но обсуждать это они старались шепотом, без посторонних глаз. Как бы то ни было, а пока найденная печать не помогала, а лишь прибавляла загадок.
— Если мы найдем и переоденемся в одежду служанок? — прошептала Эллин в одну из таких прогулок.
— Не получится, — ответила Нэла, озираясь по сторонам, — владыка знает всех пташек.
Эллин изумленно покачала головой.
— Невозможно! Когда мы играли для него, он глядел на нас так, будто видел впервые, и вроде что-то говорил об этом.
Девушки подошли к фонтану и сели на бортик — в этом месте сейчас было безлюдно.
— Он так играл, — прошептала Нэла, — на самом деле он знает абсолютно всех. И тебя, и меня.
Эллин невольно содрогнулась и подняла голову, глядя на лиловое небо. Мог ли он следить сейчас за ними, слушать их разговор? Каким безумцем надо быть, чтобы делать это?
— Зачем? — с горечью прошептала Эллин, повернувшись к подруге, — зачем ему это? Для чего он делает все эти ужасные вещи? Должна же быть причина.
Нэла горько усмехнулась и хмуро взглянула на Эллин.
— Может, из-за проклятия? — еле слышно произнесла она, — ты же сама говорила, что он проклят.
— Это только догадки, — Эллин вздохнула, — может, проклят не он, а все мы — все птахи.
Нэла тяжело вздохнула и опустила голову. Она вспомнила об Айрике, поняла Эллин и ласково погладила ее по спине.
Она заметила Мелиссу, прятавшуюся за розовыми кустами. Увидев Эллин, Мелисса широко улыбнулась и подбежала к девушкам. Она, как обычно, была одета в белое облако тканей. Этим она отличалась от других райских пташек, разодетых и увешанных золотом. В руках она держала серебристую шаль.
— Я принесла тебе подарок, — прощебетала Мелисса и протянула шаль, — вот. Я выменяла ее на свой браслет. Мне сказали, что ее расшивали мастерицы с Востока, и она способна разгонять печаль.
Эллин благодарно улыбнулась и взяла сверток из рук Мелиссы. Заметив на ее запястьях черные синяки, она нахмурилась и подняла глаза.
— Ты снова была с ним, — произнесла она с жалостью в голосе.
— Да… — нижняя губа Мелиссы задрожала, — но я жива.
— Это потому, что ты райская птица? — с внезапным раздражением сказала Нэла и повернулась к Мелиссе, — другие умирают, как мухи, а ты все жива. Почему?
Нэла подскочила к Мелиссе и схватила ее за руку, внимательно разглядывая ее синяки. Она была выше девушки, и казалась намного сильнее напуганной и дрожавшей Мелиссы.
— Эти синяки — ничто по сравнению с жизнью, — прошипела Нэла, — так в чем же твой секрет? В том, что ты райская пташка? Поэтому ты еще жива? Ты хорошо его ублажаешь? Может, в этом весь секрет, а?! Быть просто шлюхой! Ведь вы ничем не отличаетесь от шлюх, ничем! Пока он убивает других, вы ходите перед ним голыми и меняетесь тряпками! — Нэла с яростью вырвала шаль из рук Эллин и швырнула ее в лицо Мелиссы, — шлюха!
— Прекрати!
Эллин встала между девушками. Мелисса дрожала, как осиновый листок, а по бледным щекам текли слезы. Она прижимала к груди шаль. Несколько бусин с нее оторвались и лежали на земле, у ее босых ног.
