— Отстань, я сказал. Она только моя. И я сам со всем справлюсь.
— Никто и не спорит. Просто хотел помочь.
— Пошел ты со своей помощью! Говори, что было на камерах.
— А дело вот в чем… На лицо, бабские разборки. Вот поэтому я и не держу возле себя за раз больше одной любовницы.
— Так и я! Говори, давай, дальше!
— Снимать охрану детку научила Зоська. Да, она здесь была. Но не долго. А как ушла, так явилась Эльза.
— И детка их всех впустила сама?
— Выходит, что так. Но, в общем-то, она впускала только Зосю. Эльза сама потом вошла. По всей видимости, твоя малышка забыла снова включить защитный контур после ухода первой гостьи. Вот так обстояло дело. И что ты теперь намерен делать? Как станешь разбираться? Предашь огласке этот случай или попробуешь…
— Думаю справиться самостоятельно.
— И правильно! Ни к чему поднимать много шума вокруг этой истории. Да и отец Эльзы…
— Причем здесь это?! Просто, дело семейное. И вообще, я так решил.
А я все это слушала и переживала. И вовсе не о себе. Мне не давала покоя мысль, какая информация была записана на домашней камере. Вот ведь, напасть! Камер в доме понатыкали! А что, если там можно было разобрать, о чем мы беседовали с Зосей? Вот ведь, какая могла выйти истории! Но очень обеспокоиться этим, все же, не получилось. Видно, много в меня закачали снова всякого лекарства в больнице. От него или еще от чего, но мне сильно хотелось спать. Мои опухшие веки так и смыкались, помимо воли. Я с этим боролась, боролась и перестала бороться. Взяла и просто уснула.
Глава 10
Спать крепко и долго не получалось. Я будто проваливалась куда-то, а потом снова выбиралась, как выныривала к жизни. В эти моменты мне слышались голоса и виделись очертания знакомых мне людей, если они заглядывали в спальню. Так я распознала, что Грин еще не уехал от нас, а сидел вместе с Отто в гостиной и беседовал про жизнь.
— Ты понимаешь, что тебе совсем скоро надо будет принимать серьезное решение? — младший брат уже не один раз задавал этот вопрос, правда, на разные лады. — Если сейчас случилось такое в твоем доме, то дальше ничего хорошего ждать не приходится.
— А давай я без тебя разберусь со своей личной жизнью!
— Это конечно. Только так и может быть. Но ты помни, что я рядом и всегда готов тебя поддержать. Каким бы ни было твое решение, брат, я его приму.
Такое слышать было очень тревожно. Это они о чем говорили? Это они мою судьбу, что ли решали?
— Тоже мне, умники! — вела и я беседу, только мысленно и сама с собой. — Думают, что только они способны принимать решения. А женщины для них ничто. Нет, голубчики, мы тоже существа одухотворенные. У нас сердце есть, душа, нервы, опять же. И мы тоже можем за себя постоять.
Что именно имела тогда в виду, это насчет женской отваги, сил и возможностей, толком не знала. Все же, пребывала не совсем в сознательном состоянии, и даже можно было сказать, что в бреду. Именно поэтому ко мне в спальню часто наведывался Отто, всматривался в лицо, клал руку на лоб и пытался прислушаться к тому лепету, что, нет-нет, а слетал с моих губ. И больше всего я боялась ляпнуть что-нибудь про идею Зоси покинуть этот мир и вернуться назад в наш.
— Ну как она? Жар есть? — оказывается, к нам пожаловал и старший брат Отто, Борис, именно его голос послышался из-за плеча моего любовника. — Не беспокойся! Молодая женщина… Организм легко справится. Да и ничего страшного не случилось. Так, бабские разборки, всего-то несколько швов наложили на бровь и еще на скулу. А что губы разбиты были, то сейчас это уже почти не заметно. Хоть снова можешь целовать сколько желаешь. И оставь ее. Она спит, а сон хорошо лечит. Пошли, выпьем, что ли?..
— Мне сейчас только пить! В меня самого только сегодня утром закачали чуть ни цистерну обезболивающего и противовоспалительного.
— Может, тогда нам с Грином убраться? А ты ляжешь?
— Нет, можете остаться. Меня ваша компания всегда радует. Идем в гостиную к младшему. Вы расслабляйтесь, а я рядом с вами просто посижу.
За окном было уже давно темно, и я подозревала, что ночь перетекла за середину, когда рядом скрипнула и прогнулась кровать. Еще догадалась, что это Отто проводил, наконец, своих подвыпивших гостей за порог и пришел, чтобы заснуть рядом со мной.
— Ну как ты здесь, детка? — прошептал совсем рядом, и сразу поняла, что склонился надо мной и всматривался в лицо. Только, что он мог видеть, в такой-то темноте? — Спишь? Это хорошо. Тебе сейчас сон на пользу, — глаза мои были закрыты, чтобы не выдали меня, что лежала без сна. А мужские губы, все равно, чувствовала, они шептали совсем рядом со лбом, несколько раз коснулись его и виска, и еще от дыхания Отто шевелились отдельные волоски с того боку и щекотали мне щеку. — Ты напугала меня сегодня. И я кое-что понял. Очень важное для меня. И так получается, что и для тебя тоже. И я еще больше убедился в твоей непокорности. Что с этим будем делать, а? Да, братья правы, и грядут перемены. Надеюсь, ты будешь не в обиде на меня за то, какое решение в отношении тебя приму. Но это произойдет еще не сейчас. Время пока есть. Теперь тебе надо поправиться и восстановить силы. И пока между нами все будет по-прежнему. А там, я и объявлю свою волю.
Кровать под нами зашевелилась вновь. Я приоткрыла немного один глаз и удостоверилась, что правильно поняла это шевеление. Да, Отто улегся на спине и закинул руки себе за голову. Он лежал и смотрел в потолок. Мне стало интересно, о чем думал. Попыталась внимательнее всмотреться в его лицо, но темнота не давала это сделать. Показалось только, или нет, но его брови, вроде хмурились. Что же, обычное для него состояние. Мой суровый любовник. Что он говорил про время? Сколько его еще было отпущено нам? Как меня просветила Эльза, то до значительного события в их жизни оставалось около четырех месяцев. Это ли имел в виду Отто? Или было что-то еще, о чем не догадывалась?
Утро заявило о себе оранжевым лучом одного из солнц и прямо мне в глаз. И так я поняла, что опухоль спала. Как иначе, если вчера оба глаза были прочно ею закрыты, а чтобы приподнять веки, требовались усилия. Еще я обнаружила, что заползла глубоко на грудь, спящего на спине любовника. Устроилась там с удобствами и еще обнимала его при этом, подсунув руки под торс. Как это он мне ладони не отдавил?
— Проснулась? — вдруг и он открыл глаза. — Наконец-то. У меня уже все занемело: ни пошевелиться, ни сдвинуться, ни перевернуться. Кругом моя детка! — улыбнулся на один только миг, и сразу поспешил снова спрятать свой молодцеватый вид и неглубокие ямочки на щеках. — И боялся отдавить тебе руки. Ты их, малыш, подсунула прямо под меня.
— Прости, — я резко выдернула ладони и вообще поспешила с него убраться.
— За что? Спать так, конечно, было затруднительно, но мне, все равно, было приятно.
— Что же в этом приятного, что не мог пошевелиться?
— Так!.. Непривычно, но приятно. Но скажи, как ты? Как себя чувствуешь? Голова не кружится?
— Не знаю. Немного, наверное. И онемела, что ли, одна сторона лица.
— Это понятно. Там у тебя швы. И опухоль еще сошла не полностью. И еще…
— Не смотри на меня! — я резко отвернулась и приняла сидячее положение, показывая теперь ему только спину.
— О, детка! На спине у тебя тоже есть ушибы.
— Я же сказала! Не смотри на меня! — сказать это получилось тоже излишне резко.
— Почему это я не могу на тебя смотреть? — по голосу чувствовалось, что он напрягся.
— Имею в виду, что не надо меня рассматривать так пристально. Еще сообщать мне о моем уродстве. Я и сама знаю, где у меня и что.
— Захочу, и буду говорить. А ты не веди себя, как капризный ребенок. Если бы ты меня слушала, то сейчас не выглядела бы так. Я приказывал тебе прятаться за защитным контуром? Что молчишь и дуешься? Кто отключил защиту?! Язык сразу отнялся!
Он поднялся с постели на ноги и прошел в другой угол спальни за своим халатом. Тут мне на глаза и попался его бок. Большое его пространство, в основном со стороны спины, было заклеено каким-то хитрым пластырем.
