— Делиться, — задумчиво прошептал Арквэн.
Делить одну женщину на двоих.
Эльфийская мораль корчилась в агонии от таких непристойных мыслей, но строить из себя собственника в их ситуации было непозволительной роскошью. И эгоизмом.
После всех страданий, выпавших на его долю, Сверр заслуживал счастья, и от своего счастья Арквэн отказываться не желал, а значит, придется усмирить ревность, тем более он чувствовал вину перед другом.
Винтовая лестница закончилась у железной решетки с толстыми прутьями. За ней начинался прямой узкий коридор, по левую сторону которого находились камеры.
— Сверр, — окликнул Арквэн мужчину, скорчившегося на полу под грязной ветошью.
Узник шевельнулся, но не ответил, только выше натянул на плечо рваную тряпку.
— Сверр, — нежно позвала генерала Ондина, и волк резко сел, отбросив свое худое одеяло в сторону.
«Он ведь не знает, что она выжила», — понял Арквэн.
— Я умер? — Сверр, не моргая, смотрел на женщину за решеткой, и его синие глаза наполнялись слезами. — Умер? Какое счастье.
На коленях он подполз к железным прутьям и просунул между ними руку с воспаленными, израненными костяшками. Слезы чертили на его грязных щеках светлые дорожки, путались в густой, отросшей бороде.
— Только не исчезай, ладно? — сдавленно шептал Сверр своему прекрасному видению. — Прости меня, Ондина, прости, я не хотел тебя убивать. Это все демон внутри меня. Все проклятый демон. — Дрожащими пальцами он цеплялся за юбку Красной вороны и плакал.
— Это был не демон. Ты не умер. Я жива. И все теперь будет хорошо, — наклонившись, Ондина через решетку взяла его небритое лицо в ладони.
— Я люблю тебя, — простонал Сверр так отчаянно и пылко, что Арквэн смущенно опустил взгляд, а потом и вовсе отвернулся от этой невыразимо интимной сцены. — Люблю, только не уходи. Не оставляй.
— Не оставлю, — пообещала Ондина. — Ни одного из вас.
* * *
Сверр выглядел еще более изможденным и осунувшимся, чем вернувшись из плена. Все то время, что был в темнице, он отказывался от еды. Щеки его пугающе запали. На лбу появились новые морщины. Нижнюю половину лица теперь скрывала косматая борода, а от тела несло таким амбре, что вокруг дохло все живое. Только этот факт и заставил волка отлипнуть от воскресшей невесты и закрыться в купальне, чтобы привести себя в порядок. Хотелось выглядеть не хуже соперника. Гораздо лучше него. Намного.
А вот оставлять заинтересованного мужика наедине с истинной, пока моешься, было опасно, поэтому генерал пресек возражения и утащил эльфа с собой ванную.
— На рожу свою посмотри, — грубовато бросил он, сунув Арквэну под нос зеркало. — Таким видом только ворон в огородах пугать. Твоей головой что, стену проламывали?
— Почти, — с опаской косясь на Сверра, принц мокнул в воду кончик полотенца.
— А теперь расскажи мне все еще раз. С самого начала.
— Про истинную?
Раздув ноздри, генерал резко повернулся к Арквэну. С тумбочки он как раз успел взять нож для бритья, и, глядя на острое лезвие в его руке, принц нервно сглотнул.
— Она тебе не истинная, — с нажимом процедил Сверр. — Это ошибка. Мы найдем способ это исправить.
Спорить с тем, кто наставил на тебя нож, будет только глупец, и вместо ответа Арквэн прочистил горло.
Друзья отвернулись к зеркалу и принялись устранять следы: один — побоев, другой — заточения.
— То есть в плену надо мной измывались не демоны, а твоя остроухая братия, правильно я понял?
Краем глаза Арквэн следил за тем, как волк ножом соскребает с подбородка жесткую щетину.
— Ондина сказала, что жизнь на теневой стороне ожесточила эльфийский народ. Они готовы были на все, чтобы вернуть свой дом.
— Да я не в обиде, — хмыкнул генерал, смывая с лезвия мыльную пену. — Раз уж такова была воля богов.
— Великий Ультун явился к предводителю эльфов во сне и сказал, что делать.
— Ну да, кто ж станет спорить с самим Ультуном, — Сверр потянулся к полотенцу и начал вытирать лицо с такой яростью, будто хотел содрать с себя кожу.
— Злишься? — Арквэн быстро подцепил оставшуюся без внимания бритву и сунул себе в карман.
— Нет, я, демон тебя сожри, в восторге! Хорошие у богов шутки. Зарежь любимую на свадьбе, раздели сердце с другом, узнай, пока гниешь в темнице, что на твою истинную претендует другой мужик. Красота! О чем еще можно мечтать? — он швырнул использованное полотенце в угол.
— Сверр?
— Что?! — друг смотрел на него с глухим раздражением. — Что, Арк? Ты как паразит. Да, ты паразит. Вцепился в меня клещом. Живешь за мой счет. Моих родителей убили из-за тебя. И ты вроде не виноват, но, боги, не думать об этом не получается.
Сверр прошелся по комнате, схватил с полки бутылочку с мылом и в ярости запустил в стену. Осколки стекла со звоном усыпали пол.
— И вся эта ситуация с Ондиной бесит невероятно. Я зол! Дико, ужасно зол. Стоит только подумать о том, как вы… вдвоем… вместе…
Он шумно втянул ноздрями воздух.
— Это все, конечно, временно. Вся эта ерунда с метками, — генерал потер шею. — Мы как-нибудь освободим тебя от этой связи. Как-нибудь. Не знаю, как. Но пока я в бешенстве. Не могу на тебя смотреть. Говорить с тобой не могу. А главное, не желаю тебя видеть рядом с моей будущей женой. Надеюсь, ты меня понял, Арк?
За неимением ножа Сверр наставил на принца указательный палец.
— Не крутись рядом с Ондиной.
И он вылетел из купальни, громко хлопнув дверью.
С обреченным видом Арквэн оперся на край тумбы, где стоял таз с водой.
Не желал друг признавать, что они теперь вместе, все втроем, связаны одной судьбой. Бесись не бесись, отрицай до хрипоты — этого не исправить.
* * *
Приведя себя в порядок, Арквэн спустился в парадную гостиную, где его уже ждали, и остолбенел. На миг из груди вышибло весь воздух. Похожее чувство он испытал в открытой галерее второго этажа, когда из-за поворота вдруг показалась возлюбленная, недавно умершая у него на руках. Теперь принц точно так же смотрел в глаза воскресшего покойника.
Его демонический отец, фальшивый король Энведа, еще час назад лежавший на полу горсткой черного пепла, сейчас стоял перед ним живой и невредимый.
Впрочем, Арквэн быстро смекнул, в чем дело. Внешность та же, но выражение лица другое. И усталость, безмерная усталость в каждой черте.
Мужчина, которого чародейка называла Картарионом, не вернулся с того света. Великий Тияр не выпустил свою жертву из объятий. Магия Ультуна не собрала частички праха в новую оболочку, вдохнув в нее жизнь. Нет.
Этот эльф с усталым лицом и скорбными складками, опускающими уголки губ, не его отец. Истинный король Энведа — вот он кто. Настоящий Миримон Третий. Муж и возлюбленный его погибшей матери.
В глубине комнаты рядом с окном принц заметил и подлинную хозяйку внешности чародейки. У этой эльфийки глаза были голубые, ибо не прятали за собой красный огонь демонического взора.
После всего случившегося так странно было смотреть в до боли знакомые лица и понимать: перед тобой чужаки.
— Арквэн Белегор? — серебристые брови настоящего Миримона Третьего дрогнули. Его Величество будто не мог решить, что именно хочет сделать: свести их на переносице или поднять в удивлении.
Чудовищная неловкость сковала принца. В который раз за сутки он испытал прилив мучительного чувства вины. Он стоял перед мужчиной, любимая супруга которого истекла кровью, рожая ребенка насильнику. Рожая его, Арквэна. Грехи отца всегда будут бросать тень на сына.
— Мне очень жаль, — сказал принц, опустив взгляд.
Наверное, королю неприятно смотреть на него. Арквэн — живое напоминание о случившемся, о вынужденной связи Юльвенны с другим мужчиной. Невольная причина ее смерти.
Как там сказал Сверр?
«Ты вроде не виноват, но не думать об этом не получается».
Своим рождением он принес горе слишком многим.
— Вот ты какой, — прошептал владыка Энведа странным сдавленным голосом, и Арквэн еще ниже опустил голову, еще больше вжал ее в плечи.
