Я пела, текст наполнял мой разум, выталкивая все остальное.
— Macushla, macushla, я все еще слышу. Macushla, macushla, тянутся твои белые руки. Они все еще обнимают, ласкают меня.
Песня поднималась во мне, и я поднималась с ней, сердце ехало на волне печали.
— Протяни их из тьмы, утраченная любовь, macushla. Пусть они, если смогут, снова свяжут меня.
Ноты гудели в моем горле, полные эмоций.
— Macushla, macushla, говорят твои красные губы, что смерть — это сон, важна лишь любовь. Так пробудись, macushla, пробудись ото сна. Голубоглазая macushla пробудись и останься.
Последняя нота утихла, воцарилось молчание. Я не открыла глаза, кожу покалывало.
Вместо мягкой и ровной силы луга казалось, что моя песня резонировала с землей, отражая все, что я влила в слова. Энергии природы гудели с моим голосом… с моей сущностью.
Я открыла глаза, посмотрела на измерение фейри. Пейзаж мерцал в бледном тумане, но не парил без направления, а плавно кружился, и я была в центре медленного вихря.
От вида было не по себе, я быстро заморгала, чтобы видеть обычный мир.
Зак сидел напротив меня, его лицо было гладким, нечитаемым. Какой бы ни была его реакция на мое пение, он успел ее скрыть.
Я посмотрела на Рикра.
Вот же, — заявил он. — Я говорил, что смогу учить тебя не хуже друида.
— Ладно, — с дрожью сказала я, пытаясь подавить горе, которое я направляла в песню. — И… это сфера ауры? Это не происходило раньше, когда я пела.
Случалось, голубка. Ты манипулировала энергиями вокруг себя с помощью голоса, сколько я тебя знал. Только теперь тебе хватает силы четко ощутить эффект.
Зак склонился ближе.
— Теперь попробуй повторить это без пения.
Я нахмурилась.
— О, а ты можешь спеть лучше?
— Нет, но я не об этом. Будет сложно петь и сражаться за жизнь одновременно, верно?
Он был прав, но мои расцветающие навыки друида не будут иметь значения, если наш план напасть на Лутира закончится боем, ведь тогда мы все погибнем.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Я прислонилась к перилам крыльца, смотрела на луг, покачивающуюся траву озарял красивый закат.
Мы с Заком практиковали сферы ауры почти всю ночь. На рассвете он назвал меня компетентной и раскрыл следующий вызов. Нам нужно было создать сферы ауры одновременно, и им нужно было резонировать. Наша энергия в гармонии удвоит их мощь.
Проще сказать, чем сделать.
Дверь дома скрипнула, старые петли жаловались. Зак остановился рядом со мной, глядя на закат.
— Как только стемнеет, — сказал он, — пойдем к перекрестку.
Рикр сказал, что там мы найдем Лутира, но нашим планом было выманить его от этого бастиона магии фейри и сильной естественной энергии.
Я разглядывала Зака краем глаза.
— Попробуем еще раз, а потом пойдем.
Он сжал губы.
— Ладно. Но на свежем месте.
— Например?
Он кивнул на дальний край луга.
— Хорошо. Дай мне сначала проверить Рикра.
Я прошла в дом. Мы с Заком убрали спальные мешки и снаряжение в гостиную, поспав несколько часов в тени за домом. Белый волкодав лежал рядом с моим спальным мешком, опустив уши и закрыв глаза.
Мое горло сжалось от вида бледно-зеленых просвечивающих лоз, обвивших его. Они двигались от его медленного дыхания. Чем больше его силы поглощало растение, тем больше оно росло. Крохотные бледные бутоны появились на концах ростков, и я боялась момента, когда они расцветут.
От стука моих ботинок по полу Рикр открыл глаза. Его тусклый взгляд ранил больше, чем вид убийственного растения, захватившего его.
— Как ты? — тихо спросила я, сев на корточки рядом с ним.
Он поднял голову. Даже его золотые рога потускнели.
Борюсь, хотя я раньше чувствовал себя бодрее.
— Мы с Заком попробуем еще раз на краю луга, а потом пойдем к перекрестку, — я помедлила. — Тебе хватит сил биться с Лутиром?
Если план Зака преуспеет, я могу его одолеть, — он тряхнул ушами. — Если не выйдет, я потрачу остатки сил и погибну в бою, что лучшее, чем просто угасать от этой гадкой магии.
Я понимала, почему он такое ощущал, но это все еще было тяжело слышать.
Моя тревога, если на то пошло, твоя безопасность, — он посмотрел мне в глаза. — Если все окажется безнадежным, ты должна убежать, Сейбер.
— Этого не будет.
Какой смысл умирать со мной?
Я сжала кулаки.
— Ты выживал веками, хотя Лутир охотился на тебя, а теперь из-за меня… это все моя вина.
Твоя вина? — в его голосе было изумление. — Не оскорбляй меня, глупо думая, что моя судьба была решена прихотями одного человека. Мой выбор — это мой выбор, и я понимаю последствия каждого решения лучше тебя.
Его тон мягко упрекал, и я прикусила губу.
— Но ты бы это все не сделал, если бы не я.
И если бы не ты, я вообще не принимал бы решения, ведь был бы слаб из-за потерянной силы и отчаяния, — он поднялся на лапы. — Для смертных существ с их короткими отчаянными жизнями смерь — величайший враг. Но для таких существ, как я, величайший враг — атрофия — перестать жить и просто существовать, пойманным в бесстрастную вереницу долгих лет.
Голубой свет пробежал по нему, потом вспыхнул, ослепляя. Холодный воздух оставил иней на всех поверхностях в доме. Рикр принял человекоподобный облик, но мерцающие ростки магии Лутира затмевали его потустороннюю красоту. Петли лоз обвивали его руки и плечи.
— Твоя жизнь коротка, голубка, — отметил он, — и только началась. Не отбрасывай ее. Теперь дай мне руку.
Я послушно подняла руку. Он обхватил мою ладонь прохладными пальцами и задрал мой рукав, открывая запястье. В другой его ладони заискрился между пальцами лазурный свет. Он стал ярче, воздух был холодным.
Бледное сияние стало плотнее, превратилось в дюймовый осколок льда. Он опустил его к моему повернутому запястью, прижал холодный кристалл к моей коже.
Он прошел сквозь мою плоть в руку. Обжигающий холод проник в мое тело, вызвал мурашки и сотряс меня дрожью. Ощущение холода в венах угасло, и руна того же размера, что и осколок льда, тускло засияла на моей коже.
— Это нужно запечатать в круге, — сказал он. — Зак убедится, что ты будешь отмечена чернилами друидов вскоре, я в этом уверен.
Чернила друидов? Он, видимо, имел в виду татуировки кругов на предплечьях Зака, где были разные руны фейри, которые дали ему дары. Я подняла оба запястья, на одном была невидимая руна фамильяра, а другое теперь было с новой руной.
Рикр сжал мою ладонь своей, словно поднимал мою руку.
— Могу я показать тебе, как это использовать?
Я кивнула.
Его ладонь стала размытой, поднялась в мою ладонь, наша плоть разделяла одно пространство. Я охнула, не дала себе отдернуться от ощущения чего-то чужого в моей коже. Его зимняя сила пробежала по моей руке.
