Парень поднимает голову и смотрит на меня то ли испуганно, то ли отчаянно, словно ожидая, что я назову его сумасшедшим.
— Ты бы ещё сказал, что сплетни о мятежнике, живущем прямо в Стеклянном доме, — правда, — подшучиваю я. — Или будешь утверждать, что на острове действительно прячется один из самых опасных преступников Тальпы?
— Все знают, что это лишь слухи, — ворчит Коди, — нет никакого Даниэля Связиста, который спасал людей в Четвёртом крыле. А то, что я вижу перед собой, — настоящий космический корабль. Я бы вернулся на планету, — еле слышно произносит парень, не сводя с меня по-детски наивных глаз.
— Думаешь, кто-то мог остаться в живых? — как можно серьёзнее спрашиваю я, но в последнюю секунду улыбка всё же касается моих губ.
Один… три, четыре… шесть… И мы одновременно начинаем смеяться.
— Если это было бы возможно, я на месяц освободил бы холодильник от своих запасов. Клянусь, — произносит Коди, все ещё посмеиваясь.
Всё это совсем не весело, но по-другому не выжить.
— Бред, — наконец говорю я, в последний раз взглянув в зазор.
Солдаты исчезают в здании, а платформа, на которую опустился корабль, медленно опускается вглубь земли.
На моей ленте раздаётся сигнал, и я разворачиваю экран на запястье, просматривая сообщение.
— Сегодня визитация? — догадывается Коди, и я киваю. — Можешь забыть о ней, пока не закончится тревога.
Я не хочу думать о том, кого тащат люди генерала, но перед моими глазами так и стоит человеческая фигура, подхваченная под руки.
— Самый умный? — смеюсь я и, пытаясь отвлечься, взъерошиваю до омерзительного зализанные волосы парня. — Практикант!
Коди отпрыгивает от меня, недовольно фыркая и поспешно зачёсывая выбившиеся пряди.
— Не называй меня так! — бурчит он обиженно. — Ты меня знаешь. Моё дело маленькое, и мне не нужны проблемы, — вдруг парень поднимает на меня взгляд и словно отвечает на мои мысли: — Жаль, но мы не узнаем правды. Мы выжившие и ничего не можем с этим поделать.
Он повторяет мои слова с таким отчаянием, что в районе моего умершего сердца что-то колет.
— Пора идти, — решаю я, но прежде захожу в свой кабинет.
Вчера я так и не вмешался в разговор Ребекки с Бронсоном и не выдал своего присутствия даже после его окончания. И теперь мне совестно. Начальница сказала генералу правду — у нас и правда есть уговор, такой же какой у меня заключён с отцом: я не должен привлекать внимания, не должен участвовать ни в чём без ведома своего отца.
В кабинете никого нет. Неприятное предчувствие накрывает меня без предупреждения, но я игнорирую и его, и надоедливую сирену, которая всё ещё шумит. Покидаю лабораторию и отправляюсь на визитацию. Что за глупое название?! Кто мог так назвать осмотр врачом? Как будто речь идёт о приятном визите. Я приближаюсь к зданию МОРиОНа с панорамными тонированными окнами.
Шесть этажей на поверхности, а под зданием, насколько мне известно, располагаются обширные подземелья в несколько ярусов. О главном — генеральском — отделе слагают легенды, будто там находятся бассейн и бильярд, роскошные кабинеты и склады оружия. Неизвестно, откуда пошли слухи, учитывая, что Генри Бронсон — влиятельный человек, но далеко не первое лицо станции, которое могло бы похвастаться огромным состоянием. Наверняка дело в безразмерной человеческой фантазии, которую будоражит замкнутость генеральского отдела.
Я захожу в центральный зал. Он выглядит, как вестибюль театра: мраморные лестницы, бархатная обивка стен и хрустальные люстры. По-моему, это слишком — даже для Министерства. Или — тем более для Министерства.
От центрального зала расходятся узкие коридоры. Ориентироваться в этом лабиринте под силу только посвящённому. Осматриваюсь и сразу же наталкиваюсь на хмурые взгляды дозорных. При виде меня их рты кривятся, и они пробуют воздух ноздрями, словно чуя добычу. У двоих — самых омерзительных — глаза навыкате, как у пираньи, и когда мужики скалятся, обнажается ряд кривых зубов.
Лучшие представители человечества.
Тысячи детей погибли, а эти уродливые существа получили билеты, чтобы переселиться на станцию и жить 145–160 лет.
Под хищными взглядами я неспешно сворачиваю в правый коридор, вхожу в небольшую комнату, где два сонных дозорных отсутствующими взглядами упираются в экраны-плёнки на стене. Заметив меня, они просыпаются в мгновение ока и переглядываются. Настороженно, а потом… растерянно.
Что-то новенькое.
Солдаты осматривают меня с ног до головы, будто раньше не видели. Да, я пришёл немногим раньше необходимого времени, но не настолько, чтобы смотреть, как на чужака. Будто это не я появляюсь здесь каждый месяц, чтобы убедить всех, кто меня знает, что я не опасен и никак не связан с военным делом, хотя когда-то это было моей жизнью. Люди боятся оставлять без контроля тех, кого когда-то использовали, а потом бросили, подобно сломанным игрушкам. Так что одна из моих многочисленных удручающих задач: убедить всех в округе, что я давно беспомощен.
Я подхожу к дозорному и протягиваю ладони. Как обычно. За это время камеры сканируют мою спину.
— Закатайте рукава, — велит высокий крепкий солдат с ярко-рыжими волосами.
Я хмурюсь:
— Новые правила?
Обычно камеры сканируют тело через бинты и одежду.
Рыжий переглядывается с товарищем и загадочно усмехается.
— Усиленное внимание к безопасности.
— Это что-то объясняет?
Он кривит губы, то ли подавившись чем-то, то ли сдерживая улыбку. В любом случае ответа я не дождусь.
Несколько минут дозорный осматривает мои руки и отправляет то к одному аппарату, то к другому. Наконец, он говорит:
— Всё в норме. Жди здесь.
Жди здесь? — Я прошёл проверку.
На моей ленте высвечивается сообщение: «В связи с плановой тревогой визитация отменяется». Я не успеваю произнести и слова, как рыжий подходит ко мне вплотную.
— Сдайте всю технику, которую имеете при себе.
Я бездумно смотрю на квадратное лицо, пытаясь ответить себе на вопрос, почему не остался в лаборатории до окончания тревоги, как предложил Коди.
— Особенно ленту, — торопит рыжий. — И быстрее.
А потом улыбка мелькает в его глазах.
— Что-то не так? — напряжённо спрашиваю я, но солдат беззаботно отвечает:
— Наоборот. Просто удивлены, что на это решились именно вы.
— Решился на что?
В эту минуту в комнату входит группа солдат.
— Дэннис Рилс? — говорит один из них удивлённо, указывая на меня, и рыжий кивает:
— Проводите.
— Это какая-то ошибка, — совершенно спокойно сообщаю я.
— Не волнуйтесь, никакой ошибки.
Меня окружают солдаты. Такие случаи уже бывали в моей жизни раньше. Тогда моя служба была мало связана с виртуальными мирами. Так происходило всякий раз, когда мне давали новое задание. Никаких причин для беспокойства. Но я давно не один из них.
Всё происходит, как положено: чётко, оперативно, без шума. Пока я несколько секунд пытаюсь понять, во что впутался, пока меня ведут в другую комнату. Из-за прошлых заслуг я не имею права говорить с рядовыми солдатами, но здесь нет ни одного эмиссара, уполномоченного принимать решения.
— Медлить нельзя, — сообщает солдат вдогонку. — Генерал уже ждёт.
Генерал?..
Мы стремительно идём вдоль стен, покрытых мягкими пластинами. Царит гробовая тишина, пока мы спускаемся всё ниже по ярусам, сворачиваем за угол, и я проваливаюсь в роскошь. Интерьер в классическом стиле, столы из настоящего красного дерева, мягкие диваны, огромный экран посреди комнаты, а за стеклом — спортивный зал… Всё это врезается в моё сознание, как в замедленной съемке.
При виде меня у людей приоткрываются рты.
Солдаты осторожно вталкивают меня в другую комнату и закрывают дверь.
— Я сказал бы, что рад тебя видеть, но не думаю, что это взаимно, так что не хочется ставить тебя в неловкое положение.
Он всегда говорит громко. В любом помещении его голос заполняет пространство.
