одной этой мысли. Представлял ее вьющиеся медовые волосы, разметанные по подушке, приоткрытый рот с пухлыми губами и нагое тело, пахнущее солнцем и экзотическими фруктами. От одного этого воспоминания ему хотелось вернуться и взять ее полусонную, впиваться плотью в тело, заставив стонать под собой. Сдержался только нечеловеческим усилием, понимая, как она измотана после чертовой клетки на Харваде.
И снова бесится, от того, что по какой-то долбаной причине его вообще волнует, что она измотана. Кукла чертова. Проклятие…
Сразу понял, что тот солдат, которого он пристрелил в поместье Зейна, хотел Диану. Его Диану. И незнакомое до этого бешенство заставило выстрелить ублюдку прямо в лицо. Ее никто не будет больше касаться кроме него самого.
Сжал кулаки крепче, приказывая огню внутри утихнуть.
Она уже здесь. С ним. И так будет вечно…
Сам не понимал, что будет с ней делать. Она мешала ему. Сводила с ума одним присутствием. И правильным выходом было бы просто ее пристрелить. Вот только все внутри гореть начинало, выжигая внутренности, как только просто думал об этом.
Кое-как угомонив бушующее сознание, пошел к Энже, проверить, как проходит полет, шагая вдоль белого коридора с каютами.
Надо было проветрить мозги, чтобы окончательно не раствориться в кислоте этого наваждения.
Опасаться было нечего. Ни одна космическая акула не решилась бы на такое самоубийство, как напасть на его корабль. Герб Острога — демон, объятый пламенем, был нарисовал по всему правому борту. А значит, его враги были предупреждены.
Энже стояла на капитанском мостике, нажимая рычаги панели управления. Она сосредоточенно смотрела вперед, в глубину космоса, параллельно проверяя данные на всех экранах с картами и прогнозами космических бурь.
— Идем ровно, — произносит она, словно чувствуя его спиной. — Можем сэкономить день, если пройдем через бездну Давида, но там не действуют радары и есть угроза астероидов. Сам ход узкий, там не разойдутся два судна. И если на нас нападут, то мы никуда не сможем скрыться.
— Срезай, — командует он, опираясь на панель рядом с ней и впиваясь глазами в даль.
— Эм, ты уверен? — осторожно спрашивает Энже, поджимая губы. — Наш корабль боевой, но мы одни. Ты ведь отказался ждать, пока подготовят остальные.
— Думаешь, в Альянсе есть самоубийцы, которые хотят войны со мной? — усмехается мужчина.
— Я думаю, что есть те, которые хотят свести с тобой счеты, — резко отвечает она.
Он кривит губы в усмешке, глядя в ее серьезные карие глаза:
— Энже, Энже, Энже… Столько лет со мной, а все сомневаешься, никак не начнешь доверять.
— Я доверяю тебе, как Основателю и моему повелителю. Но сомневаюсь в демоне, которого вечно тянется в ад.
Мулцибер заходится громким грудным смехом, смотря на эту смелую женщину сверху вниз. Сколько раз она спасала его шкуру от смерти, и не счесть. Бессчётное количество раз она молча исполняла его приказы. И никогда не врала, не увиливала. Это он ценил в ней больше всего.
— Не сегодня, Энже. Веди через бездну. Нам пора домой, — он кладет руку на ее напряженное плечо. — Время давно запущено. Константин может успеть стянуть свои войска к границе и застать нас врасплох.
— Хочешь сказать, он сделает это, пока ты носишься по галактике за пленной девчонкой? — бурчит Энже.
Сам не понимает, почему беситься начинает. Внезапно, яростью накатывает осознание того, что Диана не просто «пленная девчонка». И черное бешенство на собственные эмоции порождает желание убивать.
— Не смей, — он поднимает указательный палец в воздух, и женщина напрягается, понимая, что переборщила. В его голосе звучит сталь. — Я ценю тебя, Энже, но не заговаривайся. Я так же легко могу отобрать все твои привилегии, как и дал их. Мои дела касаются только меня. В том числе и Диана. Не лезь в это.
— Да, Основатель, — Энже склоняет голову, пряча глаза, и лицо Мулцибера вновь расслабляется.
— А теперь, веди нас домой.
***
Я просыпаюсь от грохота.
И спросонья, не сразу понимаю, что от грохота собственного тела о пол.
Еще какое-то время пытаюсь выбраться из простыни, а то время как корабль сотрясается еще раз. Сильно. Шумно. Пугая меня до смерти.
— Диана! — Пириан залетает в каюту ошалело глядя по сторонам, и находя меня глазами, кажется, немного успокаивается. — Эм послал меня за тобой, — хватает за локоть, и я придерживаю простынь на груди, хотя Пириану все равно наверняка все видно сквозь тонкую ткань. — Ну, же! Одевайся!
— Ч-что происходит? — я панически оглядываюсь по сторонам, и меня начинает мутить от того, как подрагивает реальность.
— Корабль попал под атаку, — сообщает блондин, идя к шкафу и бросая мне черную футболку и мягкие брюки Мулцибера.
Я ловлю вещи на лету, а потом тупо смотрю на Пириана.
— Чего? — хмурится мужчина. — Не до сантиментов сейчас!
— Отвернись! — хмурюсь я, и он, закатывая глаза, исполняет.
Я тону в черных вещах, затягивая шнурки брюк на сколько возможно. Они все равно волочатся по полу, а футболка достает мне до колен.
— Нет времени, — Пириан оборачивается, хватая меня за локоть, и утягивает в белый коридор прямо босиком.
Мы успеваем сделать всего несколько шагов, когда корабль сильно накреняется, и я отлетаю в стену, вознося хвалу богам за то, что они все-таки покрыты мягкой обивкой.
Пириан летит за мной, впечатываясь всей мощью тела всего в нескольких сантиметрах от меня. Испугаться не успеваю, потому что в следующую секунду корабль делает крен уже в другую сторону, выравниваясь и жалобно скрипя гнутым металлом. Мы с блондином катимся кубарем на пол, и он параллельно пытается не раздавить меня собой.
— Цела? — пыхтит он, ставя меня на ноги.
Киваю, хотя желудок сделал сальто уже несколько раз, и я удивляюсь тому, что меня до сих пор не вывернуло наизнанку.
Свет начинает коротить, когда он бегом утягивает меня за собой по винтовой лестнице наверх. Я больно ударяю мизинец и чертыхаюсь, но продолжаю хромать и бежать за ним.
Пириан тянет меня за собой вдоль длинных коридоров, пока корабль продолжает шататься из стороны в сторону. До меня впервые доходит по-настоящему, что мы находимся в открытом космосе, а под нами бездна. Самая настоящая, бесконечная. То есть мы даже не можем разбиться насмерть. Мы будем падать бог знает столько, потерпев крушение, пока это бесконечное падение не сведет нас с ума. И вот от этой мысли я леденею по-настоящему. Деревенею, не чувствуя пальцев, и тошнота накатывает на меня с новой силой.
— Шевелись, Диана! Мы уже близко!
— Я стараюсь! — пыхчу, хоть дыхание ожигает пересохшее горло, а легкие, непривычные к такому темпу, просто пылают. Это не говоря
