— Господин Дюррин, мы только что вошли! — я рассмеялась, хотя смешно не было. Он на протяжении трёх лет за мной увивается и, несмотря на то, что отец дважды отказал в сватовстве, всё ещё надеется обаять. — Позвольте отдышаться!
— Нет! Нет! И нет! Я же знаю: не приглашу сейчас — наверняка останусь без танца! — это он пошутить пытался. Как всегда неудачно.
— Хорошо, господин Дюррин. Первые два танца — ваши.
— Жду не дождусь!
Рыжий снова притянул ладошку к губам и откланялся. А мы продолжили путь. Вот только далеко уйти не удалось…
— Господин Анрис! Добрый вечер!
Господин Данред — владелец виноградников, расположенных к югу от Вайлеса — учтиво кивнул. Папа тоже кивнул и тут же был представлен двум сыновьям господина Данреда. Последние семь лет молодые люди провели в казармах славной армии Верилийского королевства и, наконец, вернулись в родные земли. Нам с мамулечкой и близняшками избежать знакомства так же не удалось.
Парни выглядели вполне достойно — широкоплечие, с хорошей осанкой, с приличными, хоть и заурядными, физиономиями. Так что отдавая следующие четыре танца я не жалела. Даже порадовалась чуть-чуть — новые люди всегда интересны.
Седьмой и восьмой с меня стребовал господин Флюйе — сын управляющего банком. Девятый и десятый пришлось обещать господину Кюшу — проверяющему из столицы. Что именно он проверял — не знаю, но в Вайлесе торчал с середины зимы и порядком поднадоел.
Наконец, мы всё-таки достигли намеченного местечка и остановились, окончательно влившись в пёструю толпу знатных и богатых горожан. Мамулечка сияла и бросала на меня гордые взгляды, отец скептически усмехался, а близняшки вовсю стреляли глазками — в том, что стоять у стенки пока другие танцуют не придётся, никто не сомневался. Просто… просто меня всегда приглашают сразу, а их чуть позже.
— Пойду поздороваюсь с мэром, — тихо сказал отец.
Мы ответили сиятельными улыбками, и едва господин Анрис отошел, сосредоточились на любимейшей забаве местного общества. Разглядывании!
У кого какое платье, у кого какой наряд, причёска, украшения, цвет лица. Кто как на кого посмотрел, кто как повернулся, кто с каким выражением лица шепчется или говорит, и прочее, прочее, прочее…
Не знаю как в столице и других городах Верилии, а в Вайлесе эта часть официальных, да и частных, приёмов негласно считалась самой важной. Если устроитель не дал как следует рассмотреть других и покрасоваться самим — бал назовут неудачным, а устроителя несносным. Мэр про эту особенность знал как никто другой, поэтому прежде чем подать напитки и махнуть музыкантам, держал не меньше часа.
— Госпожа Жейер сегодня хороша, — в полголоса сказала мама.
Я нашла госпожу Жейер глазами — улыбнулась, когда наши взгляды встретились.
— Да, ей очень идёт лиловый…
— А госпожа Дюи всё-таки промахнулась с платьем. Ужасное декольте, и рукава дурные…
Беседа — такая же обычная и обязательная часть приёма. Смотреть молча — просто неприлично. Сочтут глупыми или косноязычными. Да ещё и обидятся, что не обсудили. Ну а если не умеешь мило улыбаться, когда говоришь гадости, то лучше вообще дома сидеть — это ещё неприличней молчания, почти то же, что отсутствие манер.
Я поддерживала неспешную беседу с мамой и сёстрами, скользила взглядом по знакомым и не очень фигурам, и ничуть не удивилась, когда заметила резкое оживление. Все старались выглядеть естественно, оборачивались словно невзначай… вот только скрыть неприличное в таких случаях любопытство не получилось ни у кого.
— Пришел господин маг, — подтвердила мою догадку мамулечка.
Лицо-то я удержала, а в остальном… Это было сильней меня. Просто сильней и всё тут. Я повернулась и взглянула на Райлена.
Широкоплечий, статный, исполненный столичного лоска. В белоснежной рубашке, чёрном камзоле с серебряной оторочкой и до блеска начищенных сапогах. Он стоял в дверях с видом истинного хозяина жизни и наслаждался произведённым впечатлением.
Я мысленно усмехнулась, а где-то в глубине души вспыхнула боль — невероятно сильная, неукротимая. О, Богиня! Ну почему он оказался таким подлым?
В этот миг Райлен резко повернул голову и наши взгляды встретились. И хотя нас разделяло шагов тридцать, отчётливо увидела в чёрных глазах решимость и… толику грусти. Нет, второе почудилось. Точно почудилось!
Я отвела взор и приняла единственное верное решение — больше на мага не смотрю. В моей жизни черноглазых брюнетов с шаловливыми губами не существует!
— О, у госпожи Фаисии новое колье, — приличным моменту голосом, возвестила я.
Мамулечка тихо хмыкнула.
— Центральный камень слишком велик. Смотрится как булыжник.
— Ужасная безвкусица, — выдавив дежурную улыбку, согласилась я.
— Отвратительная, — поддержала родительница.
Постепенно зал снова наполнился шепотками и хихиканьем. Нет, всеобщий интерес к Райлену никуда не делся, просто бесконечно долго таращиться на вновь прибывшего не могли — неприлично. Теперь о присутствии в зале молодого, неженатого и перспективного напоминала непрерывная стрельба глазками и румянец девиц, кисловатые физиономии парней, восторженные лица родительниц и задумчивые отцов. Последние явно прикидывали как обратить внимание гостя на спелых, но незамужних. Тот факт, что Райлена рассматривают как самого выгодного жениха сомнений не вызывал.
Среди скопища восторженных глупышек чувствовала себя скверно и мысленно благословляла отца за то, что в нашей семье тема мага не просто закрыта — запрещена. И мамулечку благословляла — она так увлечённо поддерживала разговоры о декольте, рукавах и украшениях, что я даже начала забывать о несносном, невыносимом брюнете.
Всё шло довольно неплохо, жизнь налаживалась… и моя улыбка стала почти искренней, когда сердце охватила странная, необъяснимая тревога.
— О, ты только посмотри, — продолжала вещать госпожа Далира. — Они и госпожу Флёр пригласили…
Портниха, которая в силу своей профессии давно и прочно дружила с большинством состоятельных дам, выплыла из-за колонны. И всё бы ничего, но на госпоже Флёр было платье канареечного цвета. Смотрелось жутко.
— Нет, ну как она могла такое надеть? Неужели не понимает, как такой выбор подействует на клиенток?
Мама говорила что-то ещё, но я уже не слышала. Просто… просто чувство тревоги достигло пика, я невольно заозиралась, да так и застыла. Картина, представшая взору, в голове не укладывалась. Ну никак!
Они стояли в паре шагов от входа — мэр, отец и Райлен. И… беседовали. Причём беседа, судя по выражению лиц, была приятной. Потом мэра кто-то окликнул, он отвесил короткий кивок собеседникам и спешно удалился. Отец сразу посерьёзнел, Райлен тоже. Брюнет чуть наклонился вперёд и заговорил в совсем иной манере — никакой расслабленной светскости, никаких ухмылок и одобрительных кивков. Он как будто убеждал в чём-то…
