Я старалась не упустить ни единого слова, подсознательно ощущая, что эта информация может стать последней в моей недолгой жизни.
— Такими людьми так просто и комфортно управлять, — улыбнулся он. — Не то, что ваш отец. Я много лет вынашивал план по его свержению, искал слабое место, и не находил. Но даже в скалах бывают трещины.
С самодовольным видом Гриана мог посоперничать только лишь его собственный портрет, украшавший (а по-моему, уродующий) стену в его кабинете. Раньше я смеялась про себя, наблюдая несвойственное советнику напыщенное выражение нарисованного лица. Но теперь я ясно видела — художник изобразил истину, в то время как все остальные видели ложь. Я глядела на него с нескрываемой ненавистью, и наивно изумлялась, как подобные люди могут топтать землю, и она не разверзнется у них под ногами.
— Не нужно на меня так смотреть, дитя, — посмеивался Гриан, — в конце концов, если бы не мой план, вы бы никогда не появились на свет. Так что вы обязаны мне жизнью.
— Что же вы выиграли от свершения своего плана, лоррх советник, кроме моего вам обязательства? — поинтересовалась я саркастически.
Тот пожал плечами, мол, неужели не очевидно?
— Я всегда любил власть, и стремился к власти. Жаль, я родился не под той фамилией, дитя. Но, благодаря своим многочисленным талантам сейчас я там, где я есть, теневой фактический правитель острова Тсарниан. Власть — вот цель, которой я достиг. И вот уже долгие годы пожинаю плоды своих стараний. Только вот появилось одно но…
Его толстые пальцы потянулись к подбородку. Он озадаченно корябал начисто выбритую челюсть, хмуро вглядываясь в потолок.
— Проклятые кровососы… — Протянул он сквозь стиснутые зубы. — Вот к чему приводят несанкционированные инициативы. Стоило мне отвлечься на легкий отдых, и ваш братец тут как тут метнулся налаживать отношения с врагами. Идиот. — Видимо в поисках поддержки он непроизвольно оглянулся на меня, но напоролся на ледяной и презрительный взгляд.
— Я ничем не могу вам помочь, лоррх советник. Эрсиорхи прибудут так или иначе, и я сомневаюсь в том, что вы избежите участи подножного корма.
Тот поежился. Я с мрачным удовлетворением наблюдала испарину, заблестевшую на широком лысом лбу.
— Вряд ли ее избежите и вы, — попытался парировать он. — Эти пещеры, — широкий жест рукой. — Непоколебимая твердыня, которая десятки лет укрывала наших предков от вражеского посягательства. Спасет и на этот раз. А вот сможете ли выжить вы, если мы выкинем вас наружу, — мерзко осклабился он, — это еще вопрос…
Я равнодушно пожала печами, ровно глядя в блеклые глаза, горящие нездоровым энтузиазмом. Как-то же выжила на самом Каменном острове… Видимо, этот факт дошел и до него.
— Ну чтож, — его притворно тяжелый вздох достиг потолочного светляка, отчего тот плавно закачался, замигав, — ваш брат уже отчаялся увидеть вас вновь… живой. Думаю, дело за малым… В любом случае, никто, кроме него, о вас горевать не станет. Да и он наверняка уже смирился.
— Что вам даст моя смерть? — Глухо поинтересовалась я, холодея. Медленной и тяжелой волной накатывало чувство безысходности. Гриан прав. Пещеры — непреодолимое препятствие, вряд ли дар Реорхарда распространяется на неодушевлённые предметы. Никто не узнает, как я умру…И я больше никогда не увижу своего отца.
— Отсутствие конкурента, свидетеля… Да и вообще, вы мне никогда не нравились. Как бельмо на глазу. — Словно сквозь дымку донеслись чужие слова. Меня передернуло.
— Эрсиорхи вас уничтожат независимо от того, выживу я или нет.
Было приятно смотреть на его вытянувшееся лицо. И пусть он не знал наверняка, блефовала я или нет, но больше мне крыть было нечем.
— Готовьтесь, лоррие, — надменно бросил предатель, громко хлопнув дверью на прощание.
*
Снова здравствуй, одиночество. Ожидание смерти в темных ледяных застенках — это не самое большое удовольствие в жизни, скажу я вам. Сейчас за подарок было бы оказаться за сотню миль отсюда, на теплом острове эрсиорхов. Все познается в сравнении, да… И отчего я тогда не задала сразу мучавший меня вопрос? Но сейчас сожалеть было поздно. Сожалеть — да. Но не заниматься самобичеванием. Этим я страдала давно и со вкусом, вспоминая каждую неловкую ситуацию, каждый глупый поступок и жест, лишь усугубляя свое положение. Но на самом деле то был некий психологический прием. Возможно, припомнив себе все глупости, совершенные в жизни, мне было бы легче умирать? Кто знает. Так или иначе, умирать так и не захотелось. Даже наоборот. Все нелепости и неудачи на фоне грядущей кончины казались смешными и ничего не значащими.
Я пыталась оправдывать Римм. Конечно, сама бы я никогда не решилась на подобное устранение соперницы, но смерти, на мой субъективный взгляд, не заслуживал никто. Она должна была жить и понести наказание, чтобы наконец раскаяться в содеянном… Я знала, что была права, по-своему. Как был прав и Реорхард. Он являлся правителем много десятков лет, и он явно знал больше о воспитательном воздействии на своих собственных подданных.
Сомнение точило изнутри, как маленький ядовитый червяк, неужели Рео и правда собирался уничтожить Тсарниан? Кири говорила так убежденно… Но правитель с самого начала создавал впечатление человека, который не привык делиться с кем бы то ни было своими окончательными планами. Рео… Я видела перед собой его улыбку, неподдельный восторг в серебристых глазах, все его внимание и заботу по отношению ко мне одной, и не могла поверить, что он способен на хладнокровное истребление из чувства мести. Если только он не считал его справедливым наказанием…
Пальцы перебирали маленькие рубиновые камешки не к месту нарядного платья, трогали нагретый теплом моего тела аккуратный кулон. Я сидела на холодном камне, завернувшись в плащ и чуть покачиваясь в прострации, думала, думала…А что мне, собственно, еще оставалось делать?
Киран. Его тоже было жаль. Эрсиорх явно не был счастлив, вечно в тени могущественного и успешного брата, безуспешно стараясь изобрести что-то своё, равное делам брата. Но выбранная дорога оказалась не верной, и ничего не вышло. От злости, ревности и жажды власти люди способны на все. Жаль, не все могут подавить свои низменные чувства и желания, ведь это гораздо труднее, чем сделать подлость.
Тяжелый вздох вперемежку со стоном вырвался из груди. Улыбайся, Тиали, улыбайся. Возможно, ты делаешь это в последний раз.
*
Я не могла спать. Каждый посторонний звук взрывался острой болью в ушах, и легкие шаги за дверью я смогла расслышать без особого труда. Видимо, проклятый советник уже придумал наименее затратный способ от меня избавиться. Очевидно, мой час настал.
Вошли двое молчаливых карателей, и без лишних слов подхватив меня под руки, потащили прочь.
Определенно, в большой зале было гораздо светлее, чем в моем временном тюремном пристанище, и я не сразу поняла, что происходит, привыкая к яркому свету. Наконец открыв глаза, я разглядела, где нахожусь, и мысленно ахнула. Я стояла на высоком наскоро сколоченном деревянном помосте среди молчаливо взирающей на меня толпы. Сотни, тысячи хмурых лиц глядели со всех сторон, и в их глазах читалось осуждение. И это незаслуженное осуждение навалилось сверху многотонной плитой, придавив меня к земле невыносимым грузом. Я знала, что не сделала этим людям ничего, за что они меня уже заведомо осудили. Осудили без права оправдаться. О, это было такое до боли знакомое чувство! Чувство, преследовавшее меня всю жизнь. Но моя спина оставалась прямой, а взгляд равнодушным. И я даже не вздрогнула, когда откуда-то сзади неожиданно раздался зычный голос, в котором я узнала голос советника:
— Народ Тсарниан! Ты видишь перед собой преступницу, по чьей вине мы все оказались здесь.
Началось… Бла бла бла. Ясненько. Из меня решили сделать козу отпущения, послав на эшафот. Народ накажет мнимую виновницу, закрыв глаза на истинное положение дел, а распрекрасный советник выйдет сухим из воды. Два зайца одним выстрелом. Сделать это было легко, и додуматься несложно. Я и без того с самого рождения была «всеобщей любимицей», так что народу только скажи «фас», и они разорвут меня уже на букве Ф. А Алексиан и не догадается, что моя судьба решится в его отсутствие. О такой мелочи ему никто и не доложит…
