он рисковал. Изложил в письме всё прямо и честно, как делал всегда. Если же у него больше нет друга, то ошибка дорого ему обойдётся. Ещё и Изи с ним. Но если Вольфганг окажется достоин доверия — что ж, тогда в будущем и голову можно будет за него положить.
Глава 30. Агнешка. Тайны и планы
Агнешка не знала, что и думать о своеволии Фицы.
— Вы не должны были разговаривать с господином Хольгером у меня за спиной. Это моё дело, что ему говорить и как объяснять. Мой дальнейший путь — это мой выбор и моя ответственность. Только я принимаю решение, что делать со своею жизнью, куда идти и кому доверить руку и сердце. Вы не вправе мне в этом мешать.
Фица слушала внимательно и кивала, будто китайский болванчик. Агнешка как-то видела такой в покоях тетушки Душеньки — безделушку, привезённую в дар из далёкой страны. Только тронь, и та игрушка начинала кивать и могла это делать удивительно долго. Так и Фица — кивать-то кивала, слушать-то слушала, а упрямилась и во всём считала себя правой. Стояла на своём, хоть и повинилась в проступке сама.
Первым делом утром Фица призналась, что посреди ночи ходила к Хольгеру для серьёзного разговора. Рассказала и о том, о чём именно говорила и какие обещания выторговала у него.
— Мне доверили сопровождать вас сначала ваш батюшка, а затем и ваша тётушка. Сопровождать — это не только присутствовать рядом с вами, но и оберегать в меру сил от несчастий и ошибок. Ваш побег с господином Хольгером погубил бы вашу репутацию навсегда, огорчил бы и вашего батюшку, и вашу тётушку, Всеблагую Брындушу. Над герцогом Сташевским бы смеялись из-за вашего непослушания его воле, а сердце великой княгини Брановской разбилось бы при известии, что её воспитанница нарушила святые заветы. А теперь, слава богам, господин Хольгер изменил своё мнение. Пообещал позаботиться о вашем добром имени и уладить всё по-человечески.
Замолчав, Фица мягко улыбнулась. Во всём вела себя так, будто вовсе не ощущала за собой вины. Не видела нарушенного доверия между ними, но извинялась и объяснялась — как будто бы на всякий случай или из вежливости, для порядка.
Агнешка не знала, как спорить с ней. И стоит ли это делать — будет ли толк?
— Я сделала для вас всё, как сделала бы для собственной дочери, если бы таковой меня Господь наградил. Для себя самой я бы сделала то же самое. Прошу простить меня, молодая госпожа, за вмешательство, но иначе я не могла. Видела ваши сомнения, испугалась, что неопытность и пылкость первого чувства к мужчине закружат вам голову, и вы погубите себя. — Фица поклонилась. — Прошу, не ругайте меня, я всего лишь хотела для вас всего самого лучшего. Я поклялась на крови, что позабочусь о вас, и если понадобится — жизнь отдам ради вашего счастья.
— Иногда друзья нам хуже врагов, — сказала Агнешка, — а их забота как удушенье.
Фица молча опустила голову.
— Я не знаю теперь, как вам доверять, госпожа Быстрицкая.
Агнешка смотрела на Фицу, и у неё ныло сердце.
— Не доверяйте мне, — последовал ответ. — Лишь бы всё с вами было хорошо. Пусть в этом состоит награда за мою службу и верность.
Тем же утром, ещё до завтрака, Агнешка встретилась с Хольгером, чтобы тот ей кое-что объяснил, чего не могла знать даже вездесущая Фица. Для разговора они уединились в его комнате, сославшись на то, что Агнешке необходимо освободить тело Хольгера от целебного мха и прочего. Фица просила разрешения присутствовать и помочь в меру сил, но Хольгер ей отказал.
— Честь леди Агнии защитит присутствие моей сестры. Ваше — смутит уже меня, вынужденного разоблачаться, так что прошу подождать возвращения молодой госпожи в её комнате.
Прежде Хольгер такой стыдливостью не отличался, и все присутствующие об этом знали. Но не спорить же с ним. Его ответ прозвучал безукоризненно, не придерёшься. Фице пришлось отступить на прежние рубежи, а перед Агнешкой двери комнаты Хольгера оказались открыты.
Изи и правда находилась здесь. Не зная языка друг друга, они с Агнешкой обменялись приветливыми улыбками, но стоило двери захлопнуться, как сестра Хольгера ушла к себе, в смежную комнату, оставив будущих супругов наедине.
Первым делом Агнешка проверила рану — и убедилась, что Хольгер нагло солгал. Мох исчез, полностью растворился в наросшей на его месте плоти, и бок Хольгера теперь выглядел так, будто в него никогда не попадала отравленная стрела. Исцелению помогла не только магия, но кровь волколака — Хольгер выздоровел в разы быстрее любого человека, который бы получил подобное лечение.
— Беседа с твоей служанкой помогла мне принять правильное решение. Терпение — не моя добродетель, — признался Хольгер со слабой улыбкой, удерживая ладонь Агнешки в своих руках. — Я хотел бы прямо сейчас забрать тебя с собой и вернуться домой, к Соколиным утёсам, но нам придётся последовать прежним путём и всё же добраться до вашей столицы. Там мы встретимся…
Он замялся на миг, и Агнешка поспешила сказать:
— С моим отцом? Это плохая идея! — Всё в ней восставало против мысли, что придётся встретиться и вверить судьбу лишь по крови близкому, а по сути — чужому человеку. — Он не тот, которому стоит доверять. В нём мало благородства и чести. Тётушка не раз при мне о нём говорила. И пусть это было нечасто и, сказать по правде, очень давно, не думаю, что с тех пор он изменился. Люди не склонны меняться. Он торговец, мошенник и вор.
— Почему ты так считаешь?
Агнешка опустила глаза.
— Так, слышала кое-что. Его при мне обсуждали. И я знаю, что тётушка не лгала. Она врать неспособна. А вот он дурной человек, ему нельзя доверять.
Хольгер поцеловал Агнешке руку и несколько мгновений стоял так, дыша ею, не выпуская из плена её ладонь. Затем распрямился и взглянул Агнешке в глаза, и она замерла, готовясь выслушать его решение.
— В столице мы встретимся с моим другом. Хочу верить, что доверять ему можно. Мы с юности вместе, много вместе прошли, сражались плечом к плечу. Он тот, за кого я бы отдал жизнь, если бы та не принадлежала Изи, а теперь и тебе и нашим будущим детям. Он достоин занять место деда — альфы альф Фридриха — на совете. Его зовут Вольфганг.
Агнешка заслушалась, внимая больше звукам голоса Хольгера, чем словам. Имя Вольфганга прозвучало для неё резкой нотой, разрушающей волшебную мелодию.
— Да? Я уже слышала это имя, оно,
