он остался у двери в коридор и выждал необходимое время, чтобы Фица могла переодеться и лечь спать — либо вновь попытаться покинуть комнату и оказаться на этом застигнутой.
Доверять Фице не стоило. Откровенный разговор мог оказаться лишь частью её плана по «спасению» Агнии. Столь хитрая женщина вряд ли рассчитывала победить одними лишь разговорами.
Но если у неё и были ещё какие-то планы, то она отложила их до утра. Её, должно быть, успокоило сказанное им: «Я приму решение с учётом всех обстоятельств. Не беспокойтесь, я не навлеку на леди Агнию несчастье излишней поспешностью».
Шли минуты. В ночной тишине Хольгер вновь и вновь обдумывал план действий и не находил более выгодного решения, чем то, которое первым пришло на ум. Степень риска — исключить его полностью он не мог — оставалась приемлемой. Куда ниже той, когда он позволял Агнии, вернувшись домой, попасть во власть отца-деспота.
Судя по рассказу Фицы, Сташевский дал слово отдать дочь за того, кого он даже ни разу не видел, с кем не говорил, а значит, никак не мог знать, хорошим ли мужем окажется Вольфганг или и вовсе чудовищем.
Хольгер знал Вольфганга много лет и то не позволил бы ему взять Изи в жёны без серьёзного обстоятельного разговора. В то же время герцог Сташевский двигал дочь, будто фигуру на шахматной доске. Для него она — разменная пешка, и только.
Честь или выгода лишила Сташевского сердечного чувства к собственному ребёнку — это для Хольгера не имело значения. Хватало того, что он знал об отсутствии у Сташевского любви к дочери. Почуял её за словами Фицы, решил, что не ошибается, в итоге не таких уж и долгих размышлений.
А значит, настала пора претворить в жизнь план, в котором Григорашу Сташевскому отводилась далеко не самая главная роль. И чем быстрее, тем лучше.
Хольгер отправился на первый этаж — искать Лайоша. Справился быстро.
— Собирайся в дальнюю дорогу. Приходи, когда будешь готов. Я всё объясню, — сказал он, когда заспанный и не слишком довольный ночной побудкой Лайош открыл ему дверь.
Поднявшись на второй этаж, Хольгер остановился у комнаты Агнии. Чуткий слух позволил ему даже из коридора расслышать сонное дыхание женщин. Фица отправилась спать, считая себя победительницей в переговорах. Волнение покинуло её, и спала она хорошо, довольно посапывая.
Дыхание Агнии даже во сне оставалось взволнованным. Похоже, её снились несчастливые сны. Она ворочалась со стороны в сторону, вздыхала, и он бы мог поклясться, что в кошмарах она куда-то бежала, спасалась от несчастья, преследующего её.
Хольгер помечтал о том времени, когда звание мужа даст ему право открыть дверь в спальню жены и прогнать дурные сны, окружить заботой и любовью, подарить только счастливые впечатления, чувство безопасности и приятные переживания.
Он бы лежал рядом, держал бы свою Агнию в объятиях, гладил её волосы, шептал на ушко слова о любви. Их сердца бились бы в унисон. Запахи смешивались, образуя единственно правильный — пары. И, возможно, в колыбели, недалеко от постели, тихо посапывал бы их малыш.
Их совместная жизнь будет прекрасной, наполненной заботой и любовью. Из Агнии получится чудесная жена и мать. Он не мог ошибиться, ведь они пара, и он читал в её сердце. Слишком молодая, чтобы задумываться о детях, созрев, она станет лучшей матерью его сыновьям и дочерям. Детей у них будет много — целая стая.
Он так задумался, что опомнился, лишь когда остановившийся позади Лайош решил привлечь к себе внимание тихим покашливанием.
— Пойдём в номер, — сказал Хольгер. Щёки потеплели, выдавая смущение.
Хотя есть ли что-то постыдное в том, что стоял у двери будущей жены и слушал её сонное дыхание? Нет, конечно. Но сердце всё равно стучало быстрей. Всё, что касалось Агнии, вызывало волнение.
Он с усилием потёр лицо, стянул ленту с волос, вернув им привычную свободу. Лайош с нескрываемым любопытством поглядывал на него.
— К делу. — Хольгер постарался забыть о неловкости. — Я хочу, чтобы ты отправился в путь ещё до рассвета. Не один, возьмёшь с собой ещё двух — самых сильных и быстрых. Ваша цель — как можно быстрее добраться до столицы, разыскать в ней Вольфганга и передать ему письмо от меня.
— Письмо?
— Да, записку. Я напишу её, но скажу и на словах то, что нужно передать Вольфгангу. Мало ли, что случится в пути.
Хольгеру вспомнилось, как Фица сказала про себя: «Я — это письмо». Что ж, учиться у других не зазорно. А доверять Лайошу, как самому себе, давно вошло у Хольгера в привычку. Лайош не подведёт. О том, чтобы не болтал лишнего кому ни попадя, его даже предупреждать не нужно. Человолк верный и преданный, да что там — правая рука, лучший.
— Скажешь Вольфгангу, что я, альфа Хольгер, сын Рафаэля, прошу о срочной встрече с ним. Скажи, что со мной в столицу следует ведьмарка-целительница, которую выбрали ему в жёны. Ещё скажи, что она моя истинная. Мы продвигаемся к столице Северным трактом. Последняя остановка — в гостинице на въезде в город. Если Вольфганг там появится, то будем вместе решать, что делать. Нет — и я всё решу сам. В любом случае, свою женщину я никому не отдам. Но вместо него могу выступить гарантом при заключении мирного договора с людьми.
Лайош громко сглотнул и ничего не сказал.
— Всё запомнил? — уточнил Хольгер, садясь за письмо.
— Да, альфа. Поздравляю с обретением пары.
Хольгер кивнул, скрывая улыбку, которая невольно тронула губы всего лишь от того, что его пару признали. И ни слова не прозвучало, что она не волчица.
— Пока не до празднований, а вот потом, вернувшись домой, погуляем на славу, — пообещал Хольгер.
С письмом он справился быстро. Ещё раз его просмотрел и свернул несколько раз, вложил в кожаный мешок, который Лайошу в пути придётся нести на шее.
— Идите полями, мы же и дальше поедем по тракту. Доберёмся до окраин столицы к утру третьего дня. Ты же, отправившись напрямик, справишься на день раньше. Найди Вольфганга, Лайош. Он помнит тебя в лицо, должен поверить словам. Если схватят тебя или ещё какую замыслят ловушку, дай знак тому, кого оставишь в тени, вернуться ко мне и предупредить. Хорошо награжу тебя за верную службу.
Лайош низко опустил голову.
— Не ради награды буду стараться, мой господин.
Хольгер отпустил Лайоша, щедро одарив золотыми в дорогу и дав охранный амулет. Потом стоял у окна, пока из двора гостиницы не выскользнули три серые тени.
Доверяясь Вольфгангу,
