я. Упавшая на подушки в состоянии глубоко и беспробудного сна.
Князь разрывает контакт, но я успеваю перехватить каплю того безграничного отчаяния, что такие, как мы просто неспособны прочувствовать. Не со своими жалкими двумя-тремя веками жизни.
Бенеш не смотрит на меня, я смотрю мимо его плеча. Сказать хочется многое и, одновременно, не говорить ничего.
Потому что я не дам ему надежды. Потому что он давно опоздал.
Потому что лучшее для нас сейчас — разбежаться в разные концы не страны — мира. И раз и навсегда забыть о существовании друг друга.
— Я бы не смогла, — тряхнув головой, и встречаясь с ним глазами. — Метка…
— Я видел. — И снова улыбка, невесёлая, но и без капли сожаления.
— Видел и всё равно… — договорить не получается.
Слова застревают в горле. И я признаю, что виновата. Перед ним, перед Маром — не стоило связываться с князем вообще. Лучше было умереть ещё тогда, на окровавленном полу ванной, но не доводить до такого.
— Ты в ответе за тех, кого приручила, — криво усмехается князь и встаёт. — Прости. — Я неверяще вскидываюсь. — Когда живёшь слишком долго, не веришь ни во что. Ни в жизнь, ни в смерть, ни в любовь. А, столкнувшись с ними лицом к лицу, не веришь, что ты не всесилен. Я поверил в жизнь, когда тебя оживил. В любовь тогда на крыше. Когда готов был свернуть шею не трём, трёмстам оборотням, что рискнут тебя тронуть. В смерть только что.
Он легко улыбается, обводит взглядом спальню, возвращается ко мне.
— Я знал, что на тебе его метка, но не попробовать было выше моих сил. Прости, что заставил тебя это пережить. Обещаю, это последняя выходка.
— Что значит последняя? — недоверчиво.
— Я больше тебя не побеспокою, обещаю. — Бенеш прикладывает руку к груди. Туда, где у обычных людей сердце. — Ни тебя, ни его. И никто не узнает о том, что ничего не было.
Оригинальная формулировка.
Но князю безразличны мои сомнения. Он ведёт ладонью снизу вверх и мятое становится отглаженным, не застёгнутое застёгнутым, а растрёпанное — идеальным. Идёт к двери, берётся за ручку.
— Это Стася, — вдруг поворачивается он с довольной улыбкой. — Они с Чехом убили Влада и Эрика. И убьют остальных братьев вместе с Главой, если ты их не остановишь.
— Ты знал! — ахаю я. — Знал, и никому ничего не сказал. Мне не сказал!
— Считай, что это месть за разбитое сердце, — насмешливо хмыкает Бенеш. — Ты умничка, справишься сама, но поторопись, пока не стало слишком поздно.
И на этой чертовски позитивной ноте выходит, оставляя меня сидеть с открытым ртом.
Поторопись, пока не стало поздно.
Легко сказать, но как всё это провернуть-то?
Самым подходящим вариантом было бы отвлечь принцесску на Петю, чтобы в это время обыскать её комнаты. Но Калата выбыл из списка помощников, как неблагонадёжный. Если уж даже он засомневался в моей причастности, то про остальных и говорить нечего.
Рассказать обо всём Яну? И как я объясню свою уверенность в виновности Стаси? Пусть Ян прекрасный комиссар, честный, опытный, но он же оборотень старой закалки. Вот были бы у меня стопроцентные доказательства, принцесска тут же оказалась за решёткой, но без них… началось бы то же, что и с Петей.
Наговариваешь, она не могла и, вообще, сама дура виновата.
Поэтому я отправляюсь на второй этаж с книгой в руках. Найдя ближайший к комнатам принцесски широкий подоконник, устраиваюсь на нём со всеми удобствами и покидаю этот грешный мир, погружаясь в книгу. Правда, исключительно для вида, на самом же деле отслеживая каждое движение у принцесскиных дверей.
И движение не заставляет себя ждать. Проходит едва ли несколько минут, как мимо меня шествует оборотень с букетом цветов. Как будто несёт его английской королеве, не меньше.
Фыркнув, я возвращаюсь к книге. Пытаюсь прочитать хоть строчку, но что-то заставляет вернуться к букету.
Необычному для нашего времени, когда мужчины предпочитают не заморачиваться. Розы, лилии, пионы, если повезёт — вот и весь стандартный набор.
Но принцесску кто-то явно решил порадовать. Или поразить, что тоже вряд ли. Потому что то, с каким выражением она на этот букет посмотрела, даже о симпатии не говорит.
Смерив букет бесстрастным взглядом, Стася переводит взгляд на оборотня. Он что-то тихо ей передаёт, дожидается снисходительного кивка и быстрым шагом уходит прочь. Принцесска же задерживается на несколько мгновений. Кривится, снова взглянув на букет. И вдруг встречается со мной глазами.
Она улыбается, я поднимаю бровь, ухмылка принцессы становится ещё шире.
Желание покончить с наглой девчонкой раз и навсегда жжёт ладони, но я держусь. Даже на истинное зрение не перехожу, примерно представляя, что увижу. Превосходство и ненависть. Потому что это всё, конец. Стася не верит, что хоть кто-то может её обыграть. Пусть даже как я, зная о подлости и стервозности единственной дочери Главы. Вот только доказательств по-прежнему нет, и она об этом знает.
Наивная.
Я склоняю голову набок, принцесска дерзко вздёргивает подбородок. А после возвращается к себе, громко хлопнув дверью.
Боже, дурость какая. Старше меня на тридцать лет, а ведёт себя как подросток с жёстким приступом максимализма. Либо всё, либо ничего. И я ставлю на последний вариант.
Снова возвращаюсь к книге, но что-то цепляет. Не даёт продолжить, и я поднимаю взгляд на дверь принцесски.
Что не так? Это её «Я круче всех»? Нет. И не таких обламывали. Наглость, с которой принцесска ничего не боится? Тоже мимо. Оборотень, что принёс цветы? Допустим, вот только я всё равно не знаю в лицо их всех, и не определю к какому клану он относится. Букет?
Да, букет.
Я выпрямляюсь, снова представляя букет из цветов петунии и… черёмухи? Где последнюю взяли-то в середине осени?
Или…
Нахмурившись, я потираю переносицу.
Что-то знакомое… что-то… язык цветов?
Помимо необходимых знаний на той памятной встрече с роднёй за гранью, мне вложили и кучу сопутствующих. Тот же язык цветов, например. Подозреваю, что постаралась княгиня Колмогорова собственной выдающейся персоной. Кто же знал, что пригодится именно так.
И смутно припоминается, что ничего хорошего принцесске не подарили. Это вам не лилии с розами, где сплошные признания и «я скучаю».
Петуния и черёмуха.
Я с раздражением захлопываю книгу.
Хоть в гугл иди с такой памятью.
«Если тебе подарят петунию, моя дорогая Олёна, смело сувай её в лицо дарителю», — всплывает вдруг насмешливыми интонациями бабушки.
Конечно, петуния! Злость, недовольство, «Ты меня не слышишь», «Я тобой недоволен». Послание,
