Когда Лепесток спрыгнул с дивана и направился к двери, она пошла за ним. Она не потрудилась заставить его замолчать, потому что это никогда не работало; вместо этого она стала между ним и дверью, пытаясь загородить проем, когда открывала ее.
Чейз и Эрик были почти на крыльце.
– Может вы, парни, поспешите? Я не хочу, чтобы Лепесток разбудил мою маму.
– Она может спать, не смотря на это? – Очень скептически Чейз посмотрел на Лепестка, лай которого можно было услышать через две закрытые двери и на приличном расстоянии.
– Не более десяти минут.
Они поспешили в дом, потому что Эмма выпустила молочную косточку из руки. Ротвейлер прекратил лаять и начал ее грызть. Эрик присел и погладил его по голове. Поскольку Лепесток был собакой с довольно мягким характером, он не предполагал, что Эрик захочет украсть его лакомство, и Эрику пришлось держать его за лапу.
Она была занята на кухне и была удивлена, когда вошли Эрик и Чейз.
– Мы можем тебе чем-нибудь помочь? – спросил Эрик.
– Ответь нет, доверься мне, – сказал Чейз Эмме. – Потому что я вижу, что стол уже накрыт.
Эмма, разбивая яйца, даже не взглянула на Чейза.
– Да?
– Он может накрыть стол, помыть посуду, даже вынести мусор, если на него поворчать. Но еду ему доверять нельзя.
– Потому что он ее съест?
– Потому что он все испортит. Однажды он забыл о том, что варятся яйца, они потом отскакивали от стены, как мячи.
– Это произошло только однажды, – сказал Эрик Эмме.
– Потому что мы никогда не позволяли ему попробовать еще раз.
– Чейз любит готовить, потому что это освобождает его от мойки.
Чейз усмехнулся.
– Тоже верно.
Эмма смотрела на них и смеялась. Острая зависть единственного ребенка подкралась к ней, не смотря на то, что они не были настоящими братьями. Трудно было не любить их, даже зная, что они делают. С другой стороны, если она нуждалась в реальных друзьях, то Эллисон придет в ближайшее время. Она взглянула на часы. Еще не время для звонка Майклу.
Чейз надел передник.
– Нет, правда, мне не нужно помогать.
– Не оставляй всю территорию кухни на мне, – сказал он ей весело.
– Почему нет? Это моя кухня.
Он посмотрел на нее огромными щенячьими глазами. Если бы Лепесток увидел, он бы приревновал. Волосы Чейза были намного короче – и намного менее запутаны и закопчены – чем прошлым вечером, хотя тонкая красная полоса спускалась вниз к его шее.
Она рассмеялась, злясь на себя.
– Это не ответ.
Эрик прислонился к стойке и расслабился.
– Хорошо, – сказал ей Чейз. – Нам редко приходиться готовить такое.
В основном, мы сражаемся, тренируемся, покупаем уродливые пиджаки, которые переделываем, снова сражаемся, истекаем кровью и едва избегаем смерти.
– И убиваете людей?
– Это тоже.
– Чейз, – сказал Эрик, – не будь придурком.
– Что? Я прошу Эмму о шансе притвориться – хотя бы на полчаса – что я нормальный человек.
Эрик скорчил мину Эмме, когда она взглянула на него.
– Полчаса – максимум, который ему подвластен.
– Ты уверен в этом?
– Более чем. Иногда я забываю о своих манерах.
– У тебя хорошие манеры.
– Да. Часто слишком хорошие.
Она подумала минуту и кивнула.
– Хорошо. Сделайте блины. – Она пожалела об этом через пару минут, потому что у Чейза было сильное предубеждение по поводу готовой блинной смеси. Также у него возникли проблемы с отсутствием бекона, а когда Эмма сказала – Нитраты, – он фыркнул и послал Эрика в магазин.
Эмма позвонила Майклу после завтрака и попросила его дождаться Эллисон. Следующей она позвонила Эллисон и попросила ее забрать Майкла по дороге. Эрик, который стоял возле телефона, вручил ей свернутый листок бумаги. Она развернула его. Это был адрес.
– Что это?
– Адрес Марии Копис. Ее телефон отсутствует в списке.
– Как ты достал его?
– Не спрашивай.
Она почти робко записала телефон.
– Что-то не так?
– Я боюсь.
– Чего, в самом деле?
– Она взмахнула адресом в воздухе. – Мы не понимаем, что делаем, – сказала она ему, будто это было необходимо. – И если мы пойдем, позовем мать Эндрю, потащим ее на Роуэн-авеню и даже не доберемся до ее сына, это причинит ей боль без толку.
– А если мы доберемся до него как-нибудь, а ее там не будет, в этом будет толк?
– Что-то вроде того.
– Мне кажется, ты слишком много думаешь.
– Почему?
– Потому что тебе первой необходимо, чтобы она была там.
Поработай над этим. – Добавил он.
– Мне кажется, что мы сможем завлечь ее туда только единожды.
Чейз появился из кухни.
– Эрик, тарелки?
– Не беспокойтесь о тарелках, – сказала Эмма обоим.
– Что? Я готовлю, он моет. Это – правило.
– Ты не обязан готовить, а он не обязан мыть.
– Если я не хочу слушать скулеж Чейза всю неделю, мне придется помыть. – Он вернулся на кухню. Эмма последовала было за ним, но Чейз перегородил проход, став в проеме.
– Чейз, я помогла тебе приготовить, и могу помочь ему помыть.
Но выражение лица Чейза перешло в улыбку, в сопровождении шутки, делая его лицо настолько чистым, что было трудно предположить, что оно вообще что-то выражало.
– Я понимаю, что Эрик увидел в тебе. В каждом из вас.
– И что в этом плохого.
– Для нас? Ох, кое-что есть. Это напоминает нам о жизни, которой у нас нет. – Его лицо напряглось, челюсть сжалась, когда он закрыл глаза. – Моей сестре, – сказал он, все еще не открывая глаз, – ты бы понравилась. – Что-то изменилось в нем. – Эллисон напоминает мне мою сестру. Тот же непредсказуемый характер. Моя сестра сказала бы, черт, то же самое, что она сказала вчера вечером. Но, – добавил он, медленно открывая глаза, – она бы выпорола меня.
Она сглотнула.
– Чейз, – она потянулась, чтобы дотронуться до него, но остановилась. – Твоей сестры... нет в живых.
Он пожал плечами, сминая драпировку шелковой рубашки.
– Нет. – Он отвернулся, а затем снова повернулся к ней. – Ты права.
Ты не знаешь, что делаешь.
– Я знаю.
– Разве ты не знаешь? Это может убить тебя.
Вспоминая жар огня, она кивнула.
– Это также может убить всех, кто будет рядом с тобой. Твоих друзей.
Майкла, Эллисон.
– Эми?
– Я не думаю, что что-нибудь может убить Эми. – Он поморщился. – Послушай, ты – та, кто ты есть. Я не могу говорить о тебе вне этого – и я не Эрик. Я не буду даже пытаться, потому что, в отличие от Эрика, у меня нет надежды. Но Майкл и Эллисон не такие, как ты. Ты втягиваешь их в это, а у них нет защиты. Ты должна подумать об этом, – добавил он, – потому что ты, кажется, заботишься о своих друзьях.
