— Я даже не знаю, что это значит. Дед научил, вот и еду, — буркнул пацан и бросил на меня слегка уязвленный взгляд.
Точно такой же, как часом ранее на Николь. Хм-м-м…
— А кто учил тебя колдовать?
— Брат, — коротко ответил он и впился зубами в сосиску. Еда — лучшее время любого похода, самое желанное и приятное, ведь с каждым привалом ноша уменьшается, а свою часть ноши сорванец нес безропотно.
— И давно ты нащупал свою фуату? — припомнила я слова своей помощницы, закидывая пробную удочку.
Рон подскочил, как ошпаренный, и уставился на меня полным упрека взглядом.
— Откуда мне знать? — с претензией выпалил он. — Я ваших семинаров не заканчивал, учебников дорогущих не читал, что вам от меня надо? И этих маттэ-никсов в жизни не трогал, не щупал, не видал!
— О, — я чуть удивленно округлила глаза. Выходит, кто-то из детей слегка осведомлен о содержании академического образования, а кто-то даже понятия не имеет о специфической терминологии.
— Если вы про искру дара, то два года назад я ее поймал, — продолжал горячиться пацан, воинственно размахивая перекусом. — А уж как это по-ученому зовется, мне неведомо! У меня батя с мамкой обычные сапожники, без заморочек, даже на дорогу мне еле наскребли, а вы!
— Ну-ну, дружок, не нервничай, — я мягко отобрала у него острую палку и отбросила ее от греха подальше. Грех насупился и потянулся за горбушкой хлеба. — Лучше скажи, кто из твоих друзей может выдать хотя бы четверть твоего результата?
Завуалированная лесть подействовала, и плечи паренька слегка расслабились. Он молча зачерпнул стальной кружкой снег и поставил ее на угли, задумчиво отламывая по кусочку сдобной булки.
— Балда может похлебку остудить за две секунды, даже если она только что с огня. Порток снежных баб лепить горазд, да все кривых, но крепких. А Резец по сосулькам спец, как у нас на потолке, но только если водой ему польешь, а вот так, без ничего, ни за что не сдюжит.
— Не знаешь, кто мог третий этаж заморозить?
Роланд отрицательно покачал головой. Вода в кружке пошла пузырьками, приближаясь к кипению.
— Все помаленьку на что-то годятся. Даже те, кто в жизни специально не магичил, потихоньку к дару бегают за помощью. Командирша хоть и говорит, что не нащупала у себя эту самую ф… фуату, а сама не замечает, как ее магия шалит.
— Да ну? — удивилась я.
— Угу, — хулигански ухмыльнулся маг. — Кастрюлю на огонь ставит, а потом удивляется, как дура, отчего она порой по часу не закипает. А с чего ей закипать, ежели она металл выстудила, пока держала эту кастрюлю?
— Почему ты ей не сказал? — у меня натурально отвисла челюсть.
— Вот еще, — спесиво дернул плечом он. — Пусть помучается, будет знать, как меня в прачечную на весь день отсылать.
Кипяток остыл быстро. Мы поделили его пополам, наспех запивая сытный пикник, и закидали снегом костер. Ободренный спонтанной похвалой Рон с энтузиазмом взялся за палки и рвался вперед, как дурной и игривый хаски, пришлось легонько стукнуть его рукоятью пониже спины, чтобы присмирел. Дорога стала менее явной, прерывистой и уже была еле заметна среди сугробов. Гхм, странновато, но не критично. Еще немного, и будем на месте, осталось всего пара километров.
— Тебе не кажется, что лыжня становится уже? — спросила я на очередном повороте, сверяясь с компасом.
— Не знаю. А вам не кажется, что это уже третий поворот налево? — в свою очередь спросил пацан. Мы переглянулись.
— Давай-ка чуть-чуть замедлимся, солнце еще не в зените.
Лыжи двигались тягуче, скользкими длинными толчками, пока мы вертели головой по сторонам. Вокруг по-прежнему был лес, но будто более густой, а прорех между ветвями стало меньше.
— Впереди снова поворот, — незнамо зачем оповестила я, покрепче взявшись на палки. Скорость позволяла не кричать, что было удобно, но довольно странно в безмолвном лесу.
— Направо? — с надеждой спросил Рон, запрокидывая голову к редкому кусочку неба.
— Налево, — нахмурилось мое величество.
А ведь пацан прав, повороты тут крутые, и такими темпами мы просто сделаем круг. Но лыжня снова расширилась и уверенно побежала вперед, сверкая на солнце мириадами снежинок. Только тени от вековых елей чуть пугающе заслоняли свет и рождали сказочный полумрак по бокам пути. Я старалась не тревожиться, по опыту зная, что волнение — плохой, но вечный спутник любого неизведанного маршрута. Он как сердцебиение — где-то усиливается, а иногда замедляется, но не отступает ни на шаг от новой тропы.
Позади меня весело скрипел снег, разгоняя дурное настроение, а на язык просились слова старой песенки про друга.
— Если с другом вышел в путь….
— Ваше величество? — недоуменно покашлял Рон.
— Ой, ну подумаешь, — хмыкнула я.
— Ваше величество, — более настойчиво позвал маг. — Что-то скрипит, слышите?
— Ты и скрипишь, — я остановилась, обернувшись к ребенку. — Лыжи скрипят по колее.
Рон выгнул бровь и задвигал ногами на месте, скользя по участку, где я только что с ветерком прокатилась. Абсолютно беззвучно.
— Я сначала думал, вы скрипите. Приотстал, смотрю, а вы молча катитесь, — тихо сказал он, глядя на меня большими и испуганными глазами.
Горло невольно сглотнуло. Кадык мальчишки дернулся в такт, и мы уставились друг на друга, затаив дыхание. Секунда, две, три…
Скрип. Скр-ри-ип. Скрип.
— Мамочки, — прошептал пацан, резко оглянувшись. Никого.
— Скрип, — раздалось сзади, и мы мгновенно обернулись, уставившись на нетронутый снег.
И без того молчаливая чаща затаилась. На фоне оглушающей тишины показалось, что минуту назад даже солнечный свет издавал звук, а теперь время остановилось. И только скрип резанул по ушам!
— Тётя Аврора, — прошептал побледневшими губами пацан, глазами показывая вдаль.
И мы побежали. Молча, не тратя силы на крики и стараясь не обращать внимание на сумасшедший скрип, несущийся вслед за нашими спинами. Скрип-скрип-скрип! В голове вертелось только одно слово, непроизносимое при детях, и единственная мысль — хорошо, что мальчишка побежал первым и теперь впереди. Потому что преследовавший нас леденящий душу скрип и не думал останавливаться, настигая в этой бешеной гонке. Если выбьемся из сил, придется доставать оружие. Но с кем драться?
Я взвыла, обернувшись лишь на мгновение. Никого! Вообще никого, только сводящий с ума скрипучий звук, приближающийся с каждой секундой, будто неизвестный преследователь не ожидал нашего стремительного побега.
— Не тормозить! — рявкнула я не своим голосом, когда Рон запнулся о корягу.
Почти догнавший нас скрип наполнился торжествующим шепотом и погнал добычу с удвоенной силой. Я ощущала себя зайцем, которого преследует гончая, и была готова заорать от страха, если бы это было разумно. Лыжня пошла вверх на пригорок, мы выложились на полную, как попало перебирая ногами, и…
— А-а-а-а! — исполнил мое желание Роланд, заметив на горизонте огромный силуэт.
Летящий вниз пацан нелепо замахал лыжными палками, закачался и принялся отчаянно тормозить, чтобы не врезаться во внезапно возникшее препятствие. То ли камень, то ли стог — от мелькающих картинок не разобрать видение. Я завопила следом и из последних сил оттолкнула ребенка в сугроб, с размаху влетев в чьи-то объятия.
Глава 25
— Госпожа Макмиллан, за нападение на старшего лорда вам грозит судебное разбирательство.
Чьи-то руки аккуратно оторвали меня от мягкой и теплой подушки, в которую я врезалась на полной скорости. К моему мимолетному удивлению, полустог-полукамень даже не дрогнул, получив головой в живот, лишь ловко перебрал ногами, уворачиваясь от лыж. Где-то сзади плевался от снега Рон, утонув в сугробе почти по пояс, а я отчаянно вслушивалась в лесную тишину.
— Тише, тише, — мужская ладонь успокаивающе погладила меня по голове. — Ты чего трясешься, как кролик?
Нервная дрожь, пробиравшая до костей, на минуту отступила, и я подняла подбородок, глянув в смеющиеся глаза.
