— Тогда, увы, обследование меня не интересует. Я и так знаю, чем болен.
— Зря, — она пожала плечами. — Подождите, а почему именно я вас интересую как врач?
— Как врач вы меня не интересуете? — Гэл остановился, рассматривая ее лицо. Его глаза белели в полутьме.
— Я попрошу вас не продолжать, — остановила она его. — Мы работаем вместе, я не допускаю подобных отношений. Я вообще сейчас не допускаю отношений, — она смутилась и пошла вперед.
Гэл догнал ее. Шел рядом и молчал. Она прервала молчание, налаживая светскую беседу:
— Вы разговариваете, как хорошо образованный человек, а выглядите, извините, как пират.
— Вы, к счастью, не встречали пиратов. Среди них бывают и образованные, и аристократы, — ответил Гэл.
— Я не могу определить вашу расу.
— А, это военная тайна, — загадочным голосом ответил Гэл. — Мы все калтокийцы.
— Вот уж, умение военного ответить на вопрос, без ответа.
Ему было приятно видеть, как она улыбается, и нравилось идти рядом с ней. Наступила густая темная ночь. Такая густая тьма бывает только на средних широтах планеты. Космодром освещался прожекторами, искажались цвета, углублялись тени. Что может быть сказочнее воображения?..
Гэл уже вечность не влюблялся, он хотел представить себе, что они просто прогуливаются по городской аллее, тихой ночью. А почему бы и нет?
По аллее мирного города.
По пешеходной дорожке старого пассажирско-транспортного космодрома.
В мире, где о войне не слышали.
Где и представить себе не могут, что такое взрывы силовых снарядов.
Где никогда не знали, как сгорают города.
Не слышали о магических ударах и о боевых мутантах.
Где только в страшных книжках есть рисунки зомби, а оборотни никогда не трансформируются для убийств.
Все эти воспоминания должны сегодня померкнуть.
Пускай будет только дорожка света и девушка, идущая рядом легкой походкой танцовщицы. И он будет шутить, читать стихи, а она будет улыбаться.
В хирургической палатке сломался кондиционер. На больных надели кислородные маски. Врачи задыхались. Лэнора выскочила из шатра, сухой воздух пустыни показался свежим. Молоденькая медсестра сидела на ящике возле палатки, грелась на «солнце». Увидав капитана, испуганно вскочила: говорили, сегодня Лэнора не в настроении, но бежать было поздно.
На улице было так хорошо, «солнце» клонилось к горизонту, и стало ласковей. Легкий ветерок сдувал пыль и мух, которые своей назойливостью вошли в поговорки колонистов. Лэнора остановилась у дверей палатки, глядя на заунывный желтый пейзаж. Голые холмы и странные курганы, увенчанные мелким колючим кустарником. Она вздохнула: так много прекрасных планет, красивейших пейзажей, сказочных развалин, а врачи, как правило, работают на невзрачных планетах, без истории и чудес.
— Кира! Позови Райта! — крикнула сердито Лэнора, обращаясь к юной медсестре. — Сколько можно его ждать? Мы же задохнемся!
Райт, молодой долговязый сутулый дангардец, смуглый и черноволосый с карими большими и почему-то всегда печальными глазами, возник из-за палатки как пустынный дух:
— Госпожа капитан, я же говорил, кондиционер в хирургической палатке починить уже нельзя. Его необходимо менять.
— Здравствуйте, я пришел просить о помощи: мои люди выспались, и их нужно чем-то занять.
Лэнора обернулась, услышав знакомый голос. При свете дня он казался едва ли не прозрачным.
— Понимаете, у нас сломался кондиционер. Райт не может его починить. Дышать нечем, — Лэнора говорила и удивлялась себе. Она никогда не жаловалась ни на что. Почему она жалуется ему?
Капитан калтокийцев нажал маленькую кнопочку на кожаной наручи, помолчал, унял невольную дрожь пальцев, нажал второй раз:
— Спасибо, механика вы уже заняли… Теперь нужно еще несколько задач, а то они сопьются…
— Да вы не понимаете, господин капитан, — Райт набросился на калтокийца, — это рухлядь, а не техника, это нельзя починить!
Лэнора удивилась, даже разгильдяй Райт знает, что этот юный призрак калтокийский капитан.
— Молодой человек, — призрачный калтокиец невозмутимо посмотрел на дангардца сверху вниз, — вы слишком цивилизованы для этой глуши…
— Давайте поспорим, — не унимался Райт, — на бутылку пива, что ваш механик не заставит работать тот гроб в хирургической палатке.
— Я не спорю, — очень тихо ответил калтокийский капитан, — хотите выпить, приходите вечером к костру.
Развернулся уходить.
Лэнора едва решилась его остановить:
— Капитан да Ридас, вы вчера говорили, что хотите поговорить со мной, — она почувствовала, как начинают предательски пылать ее щеки, — Вы так вчера говорили…
Он остановился. Оглянулся. Пепельно-белые прямые волосы ветер бросил на лицо. Черный свитер еще больше подчеркивал болезненную белизну кожи.
Лэнора подумала, что этот парень зря носит черное. При его внешности лучше носить светлую одежду. Но что поделать, он был калтокийцем, а они почему-то все в черном. Лэнора прервала сугубо женские размышления, вспомнила о способностях многих калтокийских наемников читать мысли, понадеялась, что это неправда.
— Да, — кивнул он головой, — меня интересуют некоторые вопросы.
— Я вас слушаю.
— Желательно, чтобы мы поговорили без свидетелей.
— Давайте пройдемся, — предложила она и мысленно выругала себя за свою растерянность. «Ну, нет, — говорила себе Лэнора, — жалость и сочувствие это не любовь, ты просто пожалела его, но это не значит, что ты должна глупо влюбиться».
Он остановился, посмотрел на нее:
— Я хотел спросить вас, почему вы не выяснили, как отразилась эпидемия на здоровье местных жителях?
— Что? — Лэнора покраснела и разозлилась. — Эти вопросы не входят в вашу компетенцию. Вас наняли охранять космодром, вот и охраняйте.
Хотела уйти, он схватил ее за руку. Она с вызовом посмотрела в его змеиные глаза, он тихо сказал:
— Местные племена существуют.
— Да как вы смеете мне указывать на мои ошибки? — сердито шептала она.
— Я разговариваю с вами без свидетелей, как капитан с капитаном. Если вы отбросите глупые мысли о моем бунте и собственной безошибочности, вы поймете меня. Поверьте — это не первый мой карантин, я видел, как вымирали народы.
— Вы, — Лэнора не находила слов, — вы… Вы… Каждый должен заниматься своим делом.
— Тогда простите меня, — он отпустил ее руку, развернулся и пошел к космодрому.
Лэнора пыхтя, как рассерженная ежиха, едва сдерживая слезы, почти с ненавистью смотрела в спину калтокийского капитана. Он оглянулся и с улыбкой совершенно по-детски проговорил:
