Они не ответили.
Рыча, Эмонн развернулся. Его плащ развевался, холодный воздух бил его по груди. Ветер проникал глубоко в раны от кристаллов в его теле.
Уна сидела на снегу, тяжело дыша, опустив плечи. Циан опустился рядом с ней, прижав ладонь к ее плечу, на лице было поражение.
Они укутались во все, что нашли. Пятнадцать осталось от сотен, живших на острове. Мать и ее ребенок держались в конце, маленький пука все еще восстанавливался после раны, которую обработала повитуха.
Боггарт держалась в конце, тонкая фигура дрожала с каждым вдохом. Она была слишком тонкой и маленькой для такого пути.
Он представил силуэт за фейри. Тени, что двигались. Красные кудри вокруг ее лица были яркими даже в облике призрака.
Она стояла за ними, смотрела на затрудненные движения. Она преследовала его отголосками голоса.
— Позаботься о них, — шептала она с ветром. — Ты нужен им.
Эмонн вздохнул и потер рукой лицо.
— Мы остановимся ненадолго.
— Дворфы? — спросил Циан.
— Не видно, друг. Мы идем в нужную сторону, он они пока не хотят показываться.
— Проклятые дворфы. Мы замерзнем, и они обворуют нас.
Уна заскулила.
— Я помню дворфов. Они были добрыми существами с сердцами из чистого золота. Они могли петь магию, которая позволяла женщинам прясть золото из соломы.
— Ты бредишь, — буркнул Циан. — То были не дворфы.
— Ты никогда не видел дворфов.
Эмонн не слушал их споры из-за вида фейри. Закатив глаза, он указал на некоторых, которые еще стояли.
— Отыщи хворост. А ты поможешь мне сделать стену из снега, чтобы хоть как-то укрыть нас. Ты, собери чистый снег, чтобы мы смогли нагреть воду. Ты… — он указал на мать, — возьми еще шкуры и укутай его.
— Не могу, милорд. Другим они тоже нужны.
— Губы твоего мальчика синеют. Пусть он погреется первым, потом укутаем в шкуры Боггарт. Мы будем их передавать между собой.
Он устал от холода. Он хотел теплый эль в руке, красивую женщину на коленях, чтобы холод пропал навеки.
Но это не произойдет. Он прогнал единственную женщину, которую хотел пустить на свои колени, эля не было, иней снова собирался вокруг его губ. Он фыркнул и стряхнул иглы льда с плеч.
Другие быстро устроились на привал. Они наловчились за недели в пути. Он смотрел на них, пока приступал к работе, двигая снег в подобие стены.
Они жались друг к другу, чтобы согреться. Все фейри держались за руки. Даже Циан убирал волосы с лиц, касался пальцами губ, шептал слова поддержки в уши.
Эмонн скрипнул зубами. Они ничего ему не предложат. Он был господином, непобедимым Туата де Дананн, который удерживал небо.
Было бы это правдой. Он тряхнул головой и дальше двигал снег, пока их не укрыла твердая стена. Ветер задувал сверху, бросал снежинки в его лицо. На ночь подойдет.
Селки, что искал хворост, вернулся, качая головой.
— Ничего нет, господин.
— Ясное дело, — буркнул Эмонн. Проклятая земля пыталась убить их.
Он поднял руку, закрываясь от холодной бури, и поспешил к их припасам. Сани могли стать отличным костром, дерево было более сухим, чем то, что скрывалось под снегом. Они понесу еду и воду в сумках.
— Господин! — крикнул Циан. Гном был головой среди сугробов, тело потерялось в массе белого. — Нам это нужно!
— Мы понесем все в сумках.
— Мы не можем нести больше груза на спинах!
— Нам нужно согреться.
— Тогда соберемся вместе в укрытии, что вы сделали.
— Без огня мы все умрем, Циан. Это должно произойти.
Циан добрался до него, прыгнул и схватился за руку Эмонна. Вес потянул его в сторону.
— Мы не можем нести еще больше.
Гнев вспыхнул в его венах, такой сильный, что перед глазами все стало красным.
— Тогда я понесу сам! — закричал Эмонн, нависая над гномом. — Я не потеряю еще кого-то из-за гадкого холода!
Буря бушевала. Холодный ветер бил по их телам, впивался в плащи, оставлял лед на лицах. Циан хмуро смотрел на него.
— Мы потеряем многих, господин. Это неизбежно.
— Нет, если я помешаю этому.
Эмонн повернулся и снял последние сумки с саней. Он опустил их с остальными, запомнил место, чтобы найти завтра под снегом.
Сани хорошо послужили им, а теперь помогут еще сильнее. Он поднял раму в шесть футов длиной и сломал ее как прутик.
Циан вздохнул.
— Что ж, вы это понесете.
— Я так и сказал.
— Сумки тяжелые. Там почти вся наша еда и вода.
— Хватит, Циан.
— Я пытаюсь заботиться о вас, господин. Вы этого не делаете.
— Мне не нужен присмотр, — прорычал Эмонн. Он разбил куски, сунул их под руку. — Вернемся и накормим остальных.
Они побрели по снегу. Циан плюнул, когда они добрались до высоких сугробов, и слюна замерзла, не долетев до земли.
— Что скажете дворфам? — крикнул Циан. — Им не нравится ваш вид!
— Им понравятся мои слова.
— А если нет? — гном прыгнул, чтобы увидеть лицо Эмонна. — Они не самые любезные.
— Им это не должно нравиться, они должны просто меня слушаться.
— Да, потому что мы часто работали с дворфами.
— Брата они любят еще меньше меня.
— Дело не в том, что он ваш брат или король. Им не нравятся Туата де Дананн. Они могут даже не впустить вас.
— Хорошо, что я большой. Я пробью путь.
— Через прочные золотые двери?
Эмонн поднял кулак с кристаллами. Его ладонь была ранена в бою, кости стали фиолетовой массой. Он все еще мог медленно двигать рукой, но это было непросто. Он посчитал это чудом и старался не бояться перемен.
Циан громко сглотнул.
— Понял, господин.
Через пару минут они развели костер. Магия помогла высушить дерево, и вскоре к вою ветра добавился веселый треск.
Эмонн отделился от остальных. Он был дальше всех от костра, дал погреться остальным. Их маленьким телам тепло требовалось сильнее. Уна жарила овощи на сковороде из сумки Циана, добавляя травы, мед и молоко.
— Господин? — спросила она. — Вы с нами?
Он покачал головой и показал кусок копченой оленины.
Они сжались все вместе. Мальчик был так близко к огню, что Эмонн переживал, что он загорится. Они все устали, замерзли, проголодались.
Он мог лишь нести тяжести. Эмонн жевал еду, игнорируя тревожные взгляды, которые Уна бросала поверх плеча. Гном явно поведал ей об их разговоре.
Тревога терзала его разум. Он не хотел говорить им о размахе своих ран. Его ладонь была меньшей из проблем. Трещины и кристаллы тянулись во все стороны на его теле.
Он едва ощущал холод. Лед проникал в его кристаллы, вызывая онемение, но слабо замедляя его тело. Лед не действовал на него, как на остальных.
Это беспокоило.
Эмонн еще не доводил болезнь до такого состояния. Он не хотел знать, что будет, когда он станет скорее кристаллом, чем мужчиной.
Он не говорил им, что клинок Фионна застал его врасплох. Эмонн все еще видел своего близнеца, когда тот примчался сзади и поднял меч. Эмонн ощущал его как холодные ветер на спине.
Он повернулся, и клинок последовал по тому же пути, что меч их отца. Впился в выемку плоти и кость, пронзая глаз.
Эмонн старался не показывать остальным. Он не хотел, чтобы они видели его глаз, рассеченный пополам кристаллом. Он касался глаза порой, отмечая, что не ощущал прикосновение. Все раны были чувствительными, но не эта.
Если он закрывал другой глаз, он видел мир разбитыми кусочками. Несколько фейри становились сотнями. Огонь пылал, тянулся вокруг него. Эмонн гадал, ощущалось ли так безумие.
— Господин? — окликнула Уна в последний раз. — Мы собираемся отдыхать. Вы с нами?
— Нет.
— У огня теплее.
— Хороших снов, пикси. Я первым буду в дозоре.
Она скривилась.
— И единственным.
— Точно.
— И вам нужно порой спать, Эмонн.
— Не этой ночью. Мы слишком близко к землям дворфов. Я не хочу попасться.
Он игнорировал слезы в ее глазах. Он не мог поддаться ее эмоциям, как бы ни устал.
Он был солдатом. Их путешествие вызывало воспоминания давних дней, когда он вел своих воинов к армиям Неблагих фейри. Они разбегались от его огромного меча, убегали от Нетронутого принца.
