В подвале сыро и зверски холодно, но именно здесь я черчу графалем[1] три круга — один внутри другого. Достаю из дорожного сундука мешочек и вытряхиваю его содержимое в самый центр. Земля, пыль, кусочки камней и обрывки паутины — вот что это такое.
— Давай, Шиира, выходи, — нетерпеливо постукиваю носком, когда спустя несколько минут ничего не происходит. — Я знаю, ты злишься, что пришлось везти тебя вот так, но у меня не было выхода. Обещаю, когда мы наведем порядки, ты получишь всю округу. Будешь хозяйничать, где захочешь.
«И ты не будешь мне указывать, противная девчонка?» — раздается в голове знакомое скрипучее ворчание.
— Клянусь, что и слова поперек не скажу.
«Я слышу твои мысли — и они отличаются от твоих слов», — ворчит голос.
— Иногда, — нехотя признаюсь я. — Послушай, ну а что ты хотела услышать?
«Что ты не будешь как всегда путаться у меня под ногами со своими дурацкими «пожеланиями», — коверкает мой голос Шиира.
— Постараюсь найти компромисс, — соглашаюсь я.
Молчание затягивается еще на несколько минут, но, в конце концов, кольца подсвечиваются голубоватым искристыми сиянием — и над кучкой земли поднимается едва заметная сизая дымка. Вытягивается в тонкий ручеек с меня ростом, замирает и растворяется, пропитывая собой потолок и стены, и пол. Каждый камень и пылинку, каждую дверную петлю.
«Ну и холодно здесь!» — ворчит Шиира, и все факелы в комнате вспыхивают ярче.
— Ты быстро привыкнешь, — улыбаюсь я. — У нас куча дел.
Куча оказалась не просто огромной. Она, словно снежный ком, становилась все больше. За что бы я ни хваталась, все это непременно тянуло за собой новую порцию дел, каждое из которых требовало едва ли не первостепенного внимания. И так — до самого вечера, пока я окончательно не сбилась с ног. Не хватило сил даже самостоятельно вползти в собственный дом, благо, Грим всегда крутился рядом и послушно исполнял то роль помощника, подавая мне письменные принадлежности, то роль точки опоры, на которую я облокачивалась, когда ноги отказывались слушать. Шутка ли — обойти все окрестности, заглянуть под каждый камень и составить список всего необходимого. К концу дня записная книжка пестрела от заметок, сносок и длинных перечней. И я, честно говоря, немного терялась перед масштабом трагедии. Одно радовало: Шиира, немного подувшись, все-таки оттаяла и к моменту, как я приволокла ноги в спальню, собственными силами залатала в стенах хотя бы незначительные прорехи.
— Спасибо, — благодарю я, плюхаясь на кровать лицом в подушку.
«Надеюсь, оно того стоило», — скептически замечает она.
— Это все не просто так, Шиира. И перестань ворчать, я же вижу, тебе здесь нравится.
Ее молчание становится лучшим подтверждением моей догадки.
Выспаться не получается, потому что сладкий сон, в котором на мою голову вот-вот должна опуститься корона, разламывает тяжелый ритмичный гул. Я сажусь в кровати, пытаясь понять, почему за окном темно, а я все еще в домашней одежде. Удары же словно раздаются из самих стен. Словно каждый кирпич решил вдруг исполнить собственный военный марш. В полумраке комнаты мелькает знакомая тень Грима — единственного мужчины, который заслужил право входить в мою спальню без стука и приглашения. Собственно, он же второй после покойного герцога.
«Ты сказала, что здесь никого нет!» — орет Шиира, немилосердно превращая мои несчастные мозги в кисель.
Потираю веки, пытаясь понять, что происходит, но новая порция адской какофонии мешает сосредоточиться.
— Шиира, ради Триединых, что происходит? — Каждая мышца в моем теле ноет и болит от малейших попыток шевелиться, но я все-таки спускаю ноги на пол. Морщусь, потому что он холодный, и потому что в комнате давным-давно потух камин, а моя помощница, которая могла бы проследить хоть за такой малостью, вместо этого нещадно терзает мою несчастную голову.
«Ты обещала!»
— Да, я обещала и не…
Кровать подо мной буквально подпрыгивает, и я заодно с ней. И сонливость моментально улетучивается, уступая место нехорошему предчувствию.
— Кто еще здесь хозяйничает и по какому праву?! — срываюсь на громкий приказ, яростно вколачивая кулак в подушку. И не потому, что не могу как следует выспаться в собственном доме, а от осознания всей глубины проблемы.
Комната и моя голова наполняются звенящей тишиной, в которой я отчетливо слышу тяжелое кряхтение. Прислушиваюсь, чтобы убедиться, что это не отголоски сна.
— Ты кто? — спрашиваю максимально строго, прекрасно зная, что незваный гость уже и так давно прочитал ответ в моей голове. Молчание. — По какому праву ты вторгся в мой дом?
«Это вы вторглись», — отвечает голос. Мужской, пожилой, совершенно невыносимый и скрипучий, как несмазанные дверные петли.
«Вот видишь, видишь!» — негодует Шиира.
— Замолкните оба или я скормлю вас Усмирителям! А еще лучше — продам, на опыты.
Угроза действует мгновенно. И пока Грим зажигает свет и разводит огонь, а я набрасываю на плечи одеяло, в комнате так тихо, что слышно далекий волчий вой за окнами. Надо же, а ведь даже он мне приятен, хоть в детстве наводил ужас. В том месте, откуда я приехала, о волках знают лишь из книжек, в которых они изображены шестилапыми и двухголовыми.
Нужно сосредоточиться и подумать.
У каждого дома есть свой Мастер — сущность, которая, используя сложную связь с материальными и нематериальными силами, помогает поддерживать в нем порядок. А при необходимости защищать от непрошеных гостей. Причем иногда, в редких случаях, даже перевоплощаясь в свою материальную форму. Я такое только раз и видела — когда стражники и лейтенант с жидкими рыжими усенками пришли за моей семьей. И вот та дыра в полу, прикрытая дощатой решеткой — это дело рук Мастера. Через нее мы с Райль, моей младшей сестрой, и сбежали.
Но, защищая нас, Мастер выложился слишком сильно и, как плачевный итог, просто исчез. Нет, не умер, но навсегда слился с материями, завершив свой жизненный цикл лет на сто раньше времени.
Я привезла Шииру, зная, что «Тихий сад» пустует — и потому что у нас с ней полное взаимопонимание, хоть она имеет дурацкую привычку критиковать почти каждое мое решение и иногда срывается, устраивая беспорядки на кухне или вываливая всю одежду из шкафов.
Но, похоже, пока замок стоял в запустении, его облюбовал чужак. И самое паршивое то, что я понятия не имею, могу ли вышвырнуть его вон. Во всяком случае, ни в одной из прочитанных мною книг ничего об этом не написано.
— Я тебя слышу, — нарушаю тишину. — Значит, ты привязался к какой-то моей вещи.
Чужак подбрасывает мысленный образ тряпичной одноглазой куклы в рваном платье из синего бархата. И место, где он ее нашел — у меня под кроватью. Опускаюсь на колени и слепо шарю рукой по полу, пытаясь заставить себя не обращать внимания на пыль. Нахожу куклу почти сразу и останавливаю Грима, когда тот порывается отобрать у меня заслуженный трофей. А все потому, что однажды мне прислали в подарок платок, намазанный какой-то дрянью, после которой служанка, которая попыталась его спереть, покрылась уродливыми язвами. Девчонка осталась жива, но лицо, похожее на перепаханное поле, наверняка стало ее вечным напоминанием о вреде воровства.
Верчу куклу в руках, даже не пытаясь скрыть счастливую улыбку. Я сама ее сшила, своими руками, и всегда клала в постель, даже когда вышла из возраста, в котором девочке еще не стыдно спать с игрушками. Прощупываю набитый песком живот и хихикаю, натыкаясь на связанный колечком пучок моих волос — там он появился значительно позже, когда я уже была невестой Риваля и подготавливала предмет для связки с Мастером, потому что в скором времени должна была переехать и стать полноценной хозяйкой собственного дома. Надо же, как жизнь обернулась.
— Хорошо, допустим, ты решил здесь осесть, — тщательно подбирая слова, говорю я. Если Шиира вспылит — от несчастного замка не останется камня на камне. А с ее темпераментом южанки устроить такое — раз плюнуть. — Допустим, ты даже начал считать это место своим. Но я его хозяйка и у меня уже есть Мастер, который в состоянии позаботиться…
