Нету. Ох, и влетит же мне по самое не балуйся, когда Гуля обнаружит уничтоженный порядок! Ведь уж на что я привык педантично ставить каждую вещь на то место, которое ей определено, но она и тут переплюнуть смогла — сколько раз по шапке получал за то, что половник повешен не на ту загогулину, но которой, по ее мнению, должен висеть!
Кстати, о кухонной утвари. Взгляд зацепился за открытую дверь на балкон. На нем мы как раз ругались — перед тем, как моя турчанка ушла, изрыгая проклятия. Если он там. она не могла его забрать с собой, не привлекая моего внимания.
Где же ты спрятан? Я оглядел подсохшее белье — мои джинсы, рубашки, трусы, носки. Свои трусики Гуля целомудренно развешивала только на сушилке в комнате. Если в Стамбуле на балконе висят кружевные детали дамского туалета, можно быть уверенным, там проживают не турчанки!
Не о том думаю. Я распахнул дверцы шкафчиков, но отвлекла вибрация смартфона. Сначала не хотел отвечать, потом передумал — вдруг это Гуля и что-то случилось? Нет, сестра.
— Саяна? Привет, сестренка! У тебя что-то случилось? — я рассеянно слушал ее, продолжая обшаривать балкон. Умер тот малыш, к которому она зачем-то привязалась, как к своему. — Сайчонок, мне жаль. Как ты? — а вот идея приехать в гости ей совсем не ко времени пришла в голову. Но сволочью быть не хочется, да и если что-то пойдет не так, уж лучше пусть она будет рядом, чтобы не попасть под раздачу за мои дела. — Нет, приезжай, давно ведь не виделись.
Так, вот и стенка шкафа. Тут только коробка со старыми, уже проржавевшими ножами, вилками, ложками, которая Гуля, хозяйственная моя, все никак не выбросит. Где еще искать? Землю, что ли, в цветочных кадках перерыть? Или сдаться и признать, что любимая оказалась хитроумнее меня?
Со злости я раздраженно, с силой поставил коробку обратно. Полка хрустнула, слетела с петель, и все содержимое ящика вывалилось мне под ноги. Да чтобы тебя черти драли, рухлядь турецкая! Прости, Господи!
— Что ты там делаешь? — донеслось из телефона, все еще прижатого к уху.
— Ищу кое-что… — Я ахнул, разглядев среди старых столовых приборов то самое, что искал. — Твою мать! — Гюльчатай моя, только ты могла спрятать такое среди кухонного хлама, в котором никому и в голову не придет искать этот раритет!
— Так ты встретишь меня, если завтра прилечу? — Саяна, кажется, что-то заподозрила. — Глебка, у тебя ничего не случилось? Все хорошо?
— Да. Сайчонок, мне некогда. Все, давай. Поговорим, когда прилетишь. — Я отключился и взял его в руки.
Кинжал с костяной вставкой, вплавленной в лезвие. Гуля совсем недавно чудом раздобыла его. Только таким можно убить санклита.
Глава 3 Фиолетовая леди
В мире есть города, которые созданы для тебя. Может быть, ты об этом не знаешь, но они есть. И они тебя ждут.
Т. Фишер
Саяна
Я смотрела на вспененное небо под крыльями самолета и вспоминала Славика. Больные дети быстро становятся маленькими взрослыми. Малыш все понимал и словно чувствовал, что на земле не задержится, и часто спрашивал, где он будет, когда умрет. Нина уходила плакать в коридор, отвечать приходилось мне. Я говорила, что он будет греться под солнышком, лежа на пушистых белых облачках, и он искренне верил, что так и будет.
Теперь все облака твои, Славик. Все, достаточно изводить себя. Малыш навсегда останется в моем сердце светлым ангелом. Больше об этом не думаю. Цель — хорошо отдохнуть, набраться сил, вернуться и делать свою работу еще лучше, чем раньше. Думаем о брате и цветущем весеннем Стамбуле. Скоро встречусь с ними обоими.
Мне удалось улыбнуться. Все будет хорошо. Вот если бы еще два мужичка в креслах впереди не обсуждали политику с пеной у рта, и вовсе было бы замечательно. Я вздохнула и полезла в сумку за сотовым. Придется нарушить отпускное правило № 1 — не включать телефон даже в случае Апокалипсиса, но слушать идиотский спор "диванных экспертов" желания нет, лучше музыку включу. Жаль, плеер по ошибке оказался в сумке, сданной в багаж.
Ладно, сама виновата. Надо было лететь бизнес-классом, а не экономить. Ведь могу себе позволить — благодаря тем вложениям, что сделали наши родители, мы с братом сейчас получаем стабильный хороший доход и занимаемся любимым делом. Я работаю в фонде за более чем скромную зарплату, а Глеб колесит по свету и вполне успешно фотографирует.
Я дождалась, когда экран заметно потертого, но любимого гаджета приветливо замерцал, и привычно улыбнулась, глядя на заставку — наше с Глебом фото. Оно сделано лет семь назад, во время первого выезда за границу, все в том же Стамбуле. На заднем фоне Голубая мечеть, напоминающая мне паучка с поднятыми вверх лапками-минаретами, а на переднем мы с братом строим из себя бывалых путешественников.
Кажется, что прошла вечность. Я на этом снимке с ужасной короткой стрижкой на кричащих о вздорности характера морковных волосах и не менее жуткой рваной асимметричной челкой. Добивал облик зажатой девицы, воюющей со всем миром до бесспорного конца, макияж "пьяный енот".
Хоть и люблю этот снимок, но каждый раз, когда его вижу, с трудом удерживаюсь от желания взять зеркало и удостовериться, что теперь выгляжу совсем иначе. Тогда я еще не знала, что мир снисходительно взирает на мои выкрутасы, ожидая, когда малое глупое дите перебесится, снимет цепочки с бритвами и черепами с шеи, смоет черную помаду и научится любить себя. Мне еще только предстояло понять, насколько глупой девчонке повезло относиться к редкому типу женщин, которых макияж может только испортить.
Зато Глеб на этом фото такой же, как всегда. Он, наверное, родился собранным, целеустремленным парнем со статусом "Не трачу время на эмоциональные глупости". В отличие от меня брат никогда не экспериментировал с внешностью, как был с подросткового возраста худым, жилистым и крепким аскетом, способным спать на досках и довольствоваться минимумом вещей, так им и остался.
Мы совсем не похожи как внешне — Глеб высокий, смуглый и темноглазый, так и по характеру — я взрывной холерик, далека от религии и политики, живу чувствами и принимаю решения сердцем, а он скупой на эмоции человек, глубоко религиозный христианин, склонный скрупулезно все планировать и контролировать, категоричный, не признающий полутонов и четко делящий все на черное и белое. И умудрились ведь родиться в одной семье!
— Извините, можно к вам пересесть? Мои соседи того и гляди подерутся. Я боюсь там оставаться — ведь скоро начнут разносить обед, не ровен час они вилки друг другу в глаз воткнут!
Я подняла голову. На меня вопросительно смотрела пожилая женщина с объемным начесом из фиолетовых волос. Мальвина на пенсии, да и только! Неужели бабушки до сих пор становятся жертвами хны и басмы? Хотя саму даму, похоже, собственная экстравагантность вовсе не смущала, и, кстати, этот фиалковый оттенок ей был очень даже к лицу.
— Нравится мой цвет? — она насмешливо прищурилась. — Мне тоже!
— Вам идет, — я улыбнулась, чувствуя, как щеки порозовели. — Простите, что пялилась на вас.
— Милая, в моем возрасте внимание только льстит, стариков обычно никто не замечает. Так примете беженку?
— Да, конечно, — я убрала с соседнего кресла джинсовый рюкзак и кивнула на спорщиков впереди, — там все так плохо?
— И не говорите! — дама грациозно уселась и тщательно расправила складки на юбке. — Столько негатива, ужас. Мне так их жаль! Ведь все из-за страха перед будущим и понимания, что от них ничего не зависит. А для мужчин в возрасте потеря контроля — катастрофа. Нам, женщинам, проще, мы гибкие.
— Вы психолог?
— Хуже, модератор группы в интернете. — она насладилась произведенным эффектом и пожаловалась. — знаете, сколько у меня там таких? Живу, как в сказке: вокруг тролли, а я — фея! Сейчас вот на фестиваль тюльпанов в Стамбул лечу. — Женщина мечтательно закатила глаза, потом спохватилась, — где мои манеры! Простите великодушно, заболтала вас. Позвольте представиться: Лизавета. Отчество непроизносимое — Евграфовна, так что зовите Лизой.
