к эстре то есть, – смущается Фог. – Это называется «эхо Миштар». И я хочу доказать, что оно существует! А Алайош в меня не верит, – жалуется она.
Переглядываюсь со старым другом, и тот усмехается:
– Отчего же. Ты умная женщина, Фогарта Сой-рон. И у тебя почти триста лет впереди, чтобы доказать существование эха Миштар. У самого Миштара было всего двадцать четыре года… О, то есть было двадцать четыре года, как говорят хроники.
За столом повисает тягостная, вязкая тишина.
Алаойш смотрит в свою чашу. А Фогарта – на него; уже почти не таясь, потому что мгновение искренности пьянит сильнее ойги. И взгляд Фог словно ласкает – и руки Алайоша, тонкие запястья сына старинного вельможного рода, две черных родинки под большим пальцем; и плотный шёлк его рабочей хисты с утянутыми шнурком рукавами; и плоский чёрный камень на витой цепочке в вырезе одеяния – на камешке выточено ее, Фог, имя, но она не знает этого; и лицо его, не испорченное влиянием дурной иноземной крови – черты тонкие, резкие, нос ровный, без горбинки, уголки глаз приподняты к вискам, а линия ресниц словно вычерчена углём, и на щеке ещё одна родинка – поцелуй удачи, как говорят в Лоргинариуме.
Всем хорош Алаойш, да только совсем выцвели его глаза, совсем прозрачные стали.
Вздыхаю – и перекладываю семиструнку на колени.
– Не слышал я о твоём эхе Миштар, но слышал странную песню. О том, как однажды некий эстра сумел избавиться от своего спутника навсегда и потерял связь с дыханием мира, морт, но прожил долгую-долгую жизнь со своей любимой.
– Спой, – просит Фогарта, как жалуется.
– Спой, – деревянно кивает Алаойш.
Остаток вечера проходит в песнях и блаженном пьяном тумане домашней ойги на пряных травах.
От ночевки под крышей я отказываюсь – не место мне в этом доме. Не сейчас.
Напоследок обнимаю Фог, как сестру, и шепчу ей:
– Будь сильной, хорошо? А если захочешь меня увидеть – назови любому сказителю мое имя, и я вскоре найду тебя. Светлого пути тебе, Фогарта! И Алиша береги.
– И тебе светлого пути, Дёран! – плачет, дурочка, сама не зная, почему.
Фог с Орой остаются дома. Алаойш провожает меня до окраин Шимры.
В тени дерева чи, куда не попадает свет ни старшей, ни младшей луны, он останавливается и спрашивает:
– Ты ведь зашел попрощаться, Дёран? Ты знал?
Лгать смысла нет.
– Чуял. Ведь сегодня, да, Алиш?
– Или завтра. – Он отворачивается. – Или через дюжину дней. Но скоро. Я тоже… чую. Ты спрашивал, отчего я не хотел брать Фог в жены? Вот потому и не хотел, – осекается он. – Пожалуй, скоро уйду. Далеко. Не хочу мучить её.
– Понимаю, – касаюсь его руки. – Светлого пути тебе, Алиш. Я постараюсь найти тебя потом.
– Не обещай невозможного, – просит он негромко. – Светлого пути,
После этого я иду, не оглядываясь. У сказителей нет дома; нам не о чем жалеть. Но Алаойш и Фог пока хранят этот дом, вместе.
Быть может, я смогу навестить их ещё раз.
ГЛАВА 1. СПУТНИК
Алаойш Та-Ци, Восточный Лоргинариум.
Когда он очнулся, уже почти наступила ночь. Нечто подавляюще громадное нависало над ним, заслоняя и небо, и землю, и даже сами его мысли.
«Спутник», – возникло в пустоте слово, а затем пришло имя.
Это показалось правильным.
Теперь он не знал ничего, кроме одного; он – эстра, а спутника зовут Алаойш Та-Ци.
– Куда мне идти?
Спутник безмолвно простёр руку к западу, потом к востоку. Тени метнулись вслед за движением; эстра почувствовал, как в него по крупицам вливается знание – о сторонах света, о времени дня и ночи, о том, что смолистые деревья, подобные тем, что растут вокруг, бывают лишь в горных долинах Лоргинариума. Постепенно эстра осознавал, что ему следует подняться и вырезать ножом, заткнутым за пояс, длинный посох из тонкой и прямой ветви, а затем повязать на неё алую ленту – ту самую, что обёрнута сейчас вокруг его руки. А исполнив всё это, идти на восток.
С востока дул ветер и пахло дымом. А ещё – там дрожало лиловатое марево, невидимое глазу простого человека, и оно называлось морт.
Закончив вырезать посох, эстра ощутил мертвящую тяжесть. Спутник, заслоняющий небо и землю, выжидал.
– Я благодарю тебя. – Слова давались нелегко, точно их силой приходилось вытягивать из памяти. Но они были единственно верными и давали облегчение. – Я буду звать тебя снова.
Спутник взметнулся к небу потоком искр, но одна из них зависла над левым плечом эстры холодной звездой.
Тяжесть исчезла.
Дорога к человеческому жилью обещала быть долгой.
Сперва подлесок почти не мешал
