взгляд. — Я уже изучила реакции Азалии, так что тебе повезло. Я точно знаю, что нужно вашей расе… — Эй, ты чего?
Я вздрагиваю так сильно, что Хелона едва ли не промахивается мимо вены.
— Иголок боишься? Не переживай, у меня легкая рука.
Я киваю, но дрожь во мне вовсе не от страха перед уколом.
— Тебе наверное странно, что я опознала расу под всем этим слоем… Пыли, — она подбирает слова, оглядывая меня, — поняла, что ты алияда? А мне об этом генерал Берая сказал. — и я вновь впиваюсь в нее безумным взглядом, чувствуя, как возвращается ужас, струящийся по венам, а давление вновь подскакивает до невероятных величин. — Позвал, говорит, иди проверь новую рабыню. Понял по волосам, похоже, — усмехается она, — хоть они и изрядно… Потрепаны. Эмир, наверное, думает, что невесте теперь не так одиноко здесь будет. Азалия наверняка по родине скучает, а ты будешь напоминать ей об отчем доме. Как он о ней заботится, мама дорогая! Мне б такого мужика, чтоб носился со мной по галактике, не желая расставаться…
Она все говорит и говорит, а я мечтаю только заткнуть уши и сдохнуть. Прямо сейчас. На этом месте. Сердце переполнено такой болью и ненавистью, что я ожидаю, что вот-вот взорвусь, забрызгав стены собственной кровью.
Я думала, что пережила всё. Я думала, что больше никогда не испытаю такую боль, как несколько дней назад. Но она возродилась вновь сейчас, вспыхнув с неистовой силой.
Меня жгло и опаляло, как только я представляла их вместе, и от того хотелось рыдать в голос и рвать на себе волосы.
— Пульс подскочил, — Хмурится Хелона. — Послушай, волноваться не стоит. Сейчас ты примешь душ, а потом я расскажу тебе, как у нас все устроено. Давай же, этот слой вековой пыли пора снять с себя, — девушка усмехается.
Она заводит меня в соседнюю дверь, следя за тем, как я раздеваюсь, а затем берет мое истерзанное платье, засовывая его в какой-то ящик в стене.
— Утилизация, — поясняет Хелона. — Это тебе больше не понадобится. Принимай душ, а я принесу тебе униформу.
Она покидает меня, а я внимательно оглядываю странный аппарат. Приходится наугад нажать кнопку, после чего, меня со всех сторон начинают поливать маленькие струйки воды. Это оказывается невероятно приятно.
Нажимаю другую кнопку, и сверху на меня ложится мягкая пена, а я начинаю остервенело тереть кожу и волосы, мечтая навсегда смыть гнилостный запах Колдора и невольничьего рынка.
После душа, пахнущая цветами и свежестью, а отираюсь полотенцем, видя костюм, который Хелона успела оставить для меня, пока я бесконечно долго пыталась смыть с себя воспоминания.
Ткань идеально обтягивает тело, наподобие водолазного костюма, которые я видела на Архаире. С той лишь разницей, что часть моего тела на боках и груди обтянула сеткой, открывая кожу.
Мне, привыкшей к платьям в пол — обязательному дресс-коду женщин-алияд, немного неуютно. Все слишком открыто. Каждая черточка моего тела обтянута и явлена миру. Ткань облегает, как вторая кожа.
На ноги я надеваю обувь из синтетического, почти невесомого материала. И обувь мне как раз нравится, потому что по ощущениям я и вовсе хожу босиком, с той лишь разницей, что не чувствую неровностей поверхности пола.
— Уже оделась? — удивляется Хелона. — Я думала, мы вначале подлечим твои раны.
Она, не принимая во внимание мое сопротивление, снимает один ботинок, и тут же замирает на месте:
— Это невозможно. Я сама видела твои глубокие порезы.
Я дарю ей слегка виноватую улыбку, а Хелона так и сидит, не сводя глаз с меня, явно пытаясь понять, что могло послужить такой быстрой регенерации.
— Это все, Хелона, спасибо.
От голоса в дверях, мы обе сильно вздрагиваем.
Я перевожу взгляд за ее спину и сердце готово тут же остановиться.
— Генерал Берая, — Хелона чуть склоняет голову, а потом поднимается и быстро проскальзывает мимо Эмира, бросая на него тоскливый взгляд.
Похоже, не одна я тут пылаю запретными чувствами.
Эмир ждет, пока за Хелоной задвинется дверь, а потом произносит:
— Ты серьезно надеялась, что я тебя не узнаю?
От его ледяного голоса я вся моментально покрываюсь испариной.
— О чем. Ты. Мать твою. Думала?!
Он отчеканивает слова, подлетая ко мне так быстро, что я не успеваю поставить между нами хоть какую-то преграду.
Пальцы Эмира смыкаются на моем горле, и я чувствую, как ноги оторвались от пола. Хриплю и вцепляюсь в его пальцы ногтями, но он словно не чувствует. Смуглое лицо искажено гневом, губы искривлены, а глаза впиваются в тело ядовитыми ножами. Мне хочется исчезнуть. Заорать, что я тут ни при чем, и что, будь моя воля, я бы была за миллионы километров от него. В любом другом месте!
Я была на невольничьем рынке! Меня продали! Я — вещь! И все равно я оказалась его вещью. И это просто сводит с ума.
Когда-то в детстве мы смеялись, что мы — магниты, вечно тянущиеся друг к другу и вот, спустя десять лет, эта детская шутка вынесла мне смертельный приговор.
Зеленые прожилки в глазах Эмира электризуются, начиная сиять еще ярче, а температура тела взлетает моментально, как и моя. Мы горим вместе, испепеляя друг друга взаимной яростью и ненавистью.
И в какой-то момент он первый берет себя в руки, отшвыривая меня на пол и отходя в сторону, поправляя свой камзол.
А я растянулась на полу и жадно хватаю воздух губами, до сих пор не веря, что он не убил меня сразу. Прямо здесь. Как и обещал…
Эмир начинает ходить из стороны в сторону, метаться словно тигр в клетке, явно придумывая, каким именно образом убить меня. Изредка он оборачивает ко мне смуглое лицо, а потом резко отворачивает, словно даже взгляд на меня вызывает в нем отвращение.
— Сама к нему попросилась? — и я смотрю, боясь моргнуть. — Знаю, что немая, Хелона сказала, что не наврала хоть в этом. Но для кивка тебе не нужен голос!
Подлетает быстро, хватая пятерней за лицо, а я в ужасе слезами захлебываться начинаю.
— Не разжалобишь меня этим, — рычит сквозь зубы. — Больше — нет. Отвечай, бл***!!! Сама к Зоху попросилась?!!
И я быстро-быстро начинаю мотать головой из стороны в сторону, чувствуя, как горячие слезы по щекам катятся прямо на его пальцы.
И я читаю какое-то нездоровое удовлетворение в его лице. От того, что рыдаю, захлёбываясь слезами и трясусь перед ним, как лист на ветру.
— Хорошо, — отвечает Эмир уже спокойнее, поднимаясь на ноги. — Я дам тебе выбор, Аиша… — и вздрагивает, словно даже
