Ожидаемой награды за свою бдительность Арни так и не получил, зато сидеть спокойно не мог до следующего полудня, так сильно болел зад после тяжёлой отцовской руки. С тех пор у нас установился своеобразный нейтралитет. Развлекаться Арни не перестал, а я поняла, что у меня развязаны руки. Хозяин как-то в шутку сказал, что мне тоже до сих пор двенадцать.
— Что, прям так на Управляющего и напал? — лениво уточнила я из угла. За стеной топилась печь, и будь я кошкой, непременно замурлыкала бы от удовольствия, прижимаясь к ней спиной.
— Нет, — вздрогнул Арни, пропустивший моё появление в лавке, обернулся и покраснел. Общаться с ним у меня плохо выходило, очень уж он любил приврать да приукрасить, а я не упускала случая сдать его с потрохами. Судя по его лицу, вчера мои сапоги намокли всё-таки не случайно. Я многозначительно потыкала в их сторону пальцем, потом показала Арни кулак, а он мне — язык. Смелости дразниться у него хватало только при отце, да и то, когда тот не видел, мы оба знали, что я ещё оттаскаю его за уши по лавке, несмотря на то, как тяжело было до них дотянуться.
— Ну? — не выдержал за его спиной Эб, Арни вздрогнул второй раз и остался стоять полубоком, не смог решить к кому опаснее повернуться спиной, а я натянула довольную улыбку.
— Руками что-то такое выделывал! И… и капюшон его этот даже не снял, — кинулся пояснять он, забавно жестикулируя для большей убедительности.
— Ага, руками. Одну Управляющему протянул, чтобы пожать, а другой почесался, — проворчала я.
— Не правда, — возмутился Арни. — Я всё видел, светилось у него там, в руке.
— Подумаешь, амулет какой, вон их на тракте сотнями продают.
Арни сердито засопел и отвернулся.
— Чего требовал-то? — допытывался у него мясник.
— Не знаю. Слышал только, что сказали, пусть забирает и убирается. Даже Управляющий не захотел с колдуном связываться. Только не похоже было, что он скоро куда-нибудь уберётся.
— А это ты с чего решил? — встряла я.
— Большое там что-то, — пояснил он. Понятнее не стало.
Я потёрлась спиной о тёплую стену и прикрыла глаза. Колдун, говоришь?
Мысль мне не понравилась, в воображении всплыли хищные глаза под капюшоном, и то, как чужак на меня подействовал — пока за ним шла, мира вокруг не видела, как приворотом притягивал. Впрочем, Арни мог ошибаться. Колдунов у нас давно не водилось, их и в государстве-то мало осталось, перебили всех. За пределами столицы так явно на глаза они предпочитали не показываться, внутри неё им гарантировалась неприкосновенность, рассказывали, что королевская семья всегда была в восторге от колдовства, под её крыло давно съехались все, кто мог хотя бы простенькую порчу навести, не говоря уже о более сильных. Да там и остались. А если чужак и правда колдун, то, что ему тут понадобилось? По чью душу он сюда явился?
Проверить стоило, да и услуги его мне бы не помешали. Только настоящего, не очередного шарлатана с тракта. Знать бы ещё, как определить.
— Ушёл он уже? — как бы между прочим уточнила я, не открывая глаз.
— Собирался, — с готовностью доложил Арни, — я сразу сбежал, чтоб на улице не встречать.
— Молодец.
Он не удержался и с изумлением покосился на меня. Похвальбой его баловали не часто.
Хозяин достал из-под лавки бочонок пива, а я поняла, что дружная компания проведёт здесь следующие несколько часов, значит с заказом из трактира вполне справится сама, поэтому с чистой совестью выскочила на улицу, радуясь, что сапоги наконец успели досохнуть. Совсем посветлело, солнце поднялось выше, но греть не начало. Я огляделась по сторонам, прикусив губу от досады — чужака не было видно, праздно шататься по городку он не планировал. И побежала на север.
Если я права, то в Хюрбене существовало лишь одно место, способное заинтересовать пришлого колдуна или любую другую нечисть, которая смогла принять вид человека, но не удосужилась создать себе лицо под капюшоном. В стороне от города в лесу стоял старый деревянный домик, удивительно хорошо сохранившийся, доски не гнили, а конструкция почти не покосилась. Пустовал он так давно, что даже хорошо утоптанная дорожка к нему начала зарастать травой. Тихое место, уютное, нелюдимое. Без дела туда никто не совался, поэтому я часто выбирала его для прогулок, когда хотела подумать или просто пробежаться по лесу. Вокруг домика росли кусты, их почти круглый год покрывали мелкие сиреневые цветы. Запах стоял изумительный. Изображение одного из них было выгравировано у чужака на медальоне.
Когда-то дом принадлежал последней знахарке Хюрбена. Говорить о ней или о том, что с ней стало, у нас не любили, а я тогда была слишком мала, чтобы что-то запомнить. Почти пятнадцать лет прошло. По обрывкам сплетен я знала, что её убили за ведьмовство. Расправились всей деревней. Дикость, казалось, давно оставшаяся в прошлом, ведь можно было отправить донос в столицу, а не вершить правосудие руками. Я не могла представить, что должна была сотворить бедная женщина, чтобы вызвать такой гнев у людей. Многие теперь жалели, жаловались, что новой знахарки нам так и не прислали, врачи и целители в нашу глушь тоже не заезжали, приходилось обходиться своими знаниями или ехать в соседний город. Странно было то, что никто не жалел о самом убийстве, только о неудобствах, которые последовали за ним. Никто не сомневался в том, что поступили правильно.
Я добежала до последнего дома, оглянулась на пустую дорогу, но никому не было до меня дела. Отлично! Идти к знахаркиному домику по дорожке я не решилась, свернула вдоль забора, и прошмыгнув через огороды, оказалась под спасительной тенью деревьев. Повезло, что листва до сих пор не облетела. В хорошую погоду путь занимал минут пятнадцать, если прогуливаться не торопясь. Я шла на сладкий запах сиреневых цветов.
Чужак был там.
Я прильнула к большому стволу, укрылась за ним и замерла. Достаточно близко, чтобы все рассмотреть, и достаточно далеко, чтобы моего дыхания и шуршания одежды не было слышно.
Он стоял ко мне спиной и смотрел на дом, руки безвольно висели, но кулаки были сжаты. Деревья и кусты плотным кольцом окружали двор, не пускали туда назойливый ветер. Ни один порыв не тревожил тёмный плащ, свисающий с плеч, словно чужака окружал невидимый кокон, в котором не существовало ни времени, ни мира, ни места для других людей.
Я задержала дыхание, аккуратно переступила с ноги на ногу, лёгким шуршанием отозвался подсохший край давно упавшего листа. Осмелела и шмыгнула за соседнее дерево, чуть ближе к дому. Чужак опустился на колени перед крыльцом, снял капюшон, чем полностью разочаровал меня — голова у него оказалась на месте. Я мысленно отругала себя: было странно ожидать чего-то другого.
Его темно русые чуть волнистые волосы доставали до плеч и прикрывали лицо. Что-то сияло перед ним, словно он держал в руке лампу, такую яркую, что даже солнечный свет не затмевал её. Стиснув зубы, я вспомнила странный медальон, потом — дурака Арни. Не врал, зараза, значит мы и правда оба это видели.
Я хотела рассмотреть лицо чужака. Запомнить на случай, если он наконец решит избавиться от плаща, да и просто умирала от любопытства. До следующего толстого ствола было далековато, но ноги, казалось, несли меня сами. Я решилась и сделала шаг. Замерла, чтобы сосредоточиться, дать мышцам время перестать дрожать от напряжения. Внутри всё переворачивалось от ребяческого восторга. Стоит только чужаку обернуться… Ещё один шаг. До укрытия оставалось ровно два.
Чужак склонил голову, аккуратно, почти бережно провёл рукой по земле и тихо сказал:
— Здравствуй, мама.
Я вздрогнула, а под ногой предательски хрустнула ветка.
Глава 3
— Меня или от меня? — спросил чужак, даже не пошевелившись, и так было понятно, что вопрос предназначался мне.
— Что?
Так глупо я давно себя не ощущала. Чтобы не стоять с открытым ртом, пока муха не залетела, как любила говорить тётушка, я деловито развернулась, дёрнула зацепившуюся за куст юбку, поправила и отряхнула. Правый каблук провалился в грязь, и я заранее представила, с каким неаппетитным причмокивающим звуком сделаю следующий шаг. Впрочем, хуже всё равно было некуда, мои щёки и так вовсю горели от стыда за провал.
