Я покачала головой.
— Удивляюсь вам, господа. Вы как будто на кухне никогда не были. Возьмите в погребе свиной окорок, полосните пару раз, а потом раздразните кота…
Мотя вывернулся из-под руки Виктора, почесывающего его за ухом. Подобрался и задергал хвостом, внимательно глядя на доктора, — так что не оставалось сомнений: он с готовностью поможет со «следственным экспериментом».
— …и сравните повреждения. Так что простите, Евгений Петрович, но ваши профессиональные заключения не стоят и ломаного… потертой змейки. А следовательно, и выводы относительно моего безумия.
— Виктор Александрович, вы позволите вашей жене меня оскорблять?!
— Разве слова человека, не сознающего, что делает, могут оскорбить? — приподняла бровь я.
Виктор подавил улыбку. Доктор побагровел так, что я испугалась, как бы его инсульт не хватил. А я продолжала:
— Но раз вы оскорбились, значит, знаете, что я в своем уме. Вы оклеветали меня. Заявили, что я безумна. Будто я напала на людей! Да, я выстрелила в человека, когда пришлось защищаться! Или мне нужно было разрешить себя ограбить? Вы уверены, что те пятеро остановились бы на этом? Что они не надругались бы надо мной? Над молодой служанкой? Не свернули шею старухе-няньке? Не сожгли дом?
— Прекратите паясничать! — взорвался доктор. — Это вы…
— Хватит. — Виктор сказал это очень спокойно, но доктор заткнулся. — Я выслушал. И не вижу аргументов для внеочередного созыва дворянского собрания.
— Виктор Александрович, как вы можете поверить в этот бред!
Муж будто не услышал:
— Правда, и уверенности в том, что моя жена не опасна для себя и других, у меня тоже нет.
Не знаю, чего мне стоило не зарычать. Решил он, видите ли. Ни нашим ни вашим!
— Поэтому как мужчина и глава семьи я принимаю на себя ответственность за свою супругу и ее поведение. Я поживу в этом доме и присмотрю за ней.
Вот уж удружил так удружил! Кажется, и доктору этот вердикт не понравился.
— Вы понимаете, что Анастасия Павловна может и на вас наброситься с пистолетом?
Я скрипнула зубами. Еще порох на него тратить. Топором обойдусь, если достанет. Или кочергой. Виктор широко улыбнулся.
— Ничего, я буду осторожен. Не смею больше вас задерживать, Евгений Петрович, время позднее.
Раскомандовался в моем, между прочим, доме!
— Я провожу, — прощебетала я.
Путь до двери мы проделали в гробовом молчании, прощаться доктор тоже не стал.
Я закрыла замок. Что-то подсказывало: Виктора я так просто из дома не выставлю. Вздохнула: на спину словно навалили пару мешков с мукой. Долгий был день, хоть вроде и провязала почти все время, а вечер выдался и вовсе несуразный.
Мотя — и когда только увязался следом — потерся о мои ноги. Я наклонилась его погладить.
— Эх ты, подлиза, — проворчала я. — Ко всем ластишься, только за ухом почеши.
Кот проигнорировал мои упреки, позволил еще погладить себя и потрусил в гостиную. Я пошла следом. Может, Виктор все же уйдет подобру-поздорову. Хотя кого я обманываю! И выгнать не получится, скажет, что я действительно рехнулась.
Но поди пойми этого человека! То целует так, что коленки подгибаются, то ревнует на ровном месте, то развод — и забирай свои игрушки, то вот в гости напрашивается.
Когда я вошла в гостиную, Виктор сидел, вытянув длинные ноги, и разглядывал тапочки. Розовые, с улыбающейся мордочкой и заячьими ушками. До меня вдруг дошло, как звали мнимого или настоящего любовника Настеньки. Если Виктор принял это за намек…
Тогда меня точно упекут за убийство в состоянии аффекта, если местная судебная психиатрия до этого додумалась.
Но взгляд мужа, устремившийся на меня, был задумчивым, а не злым.
— Анастасия, я должен принести вам извинения за безобразную сцену в нашу последнюю встречу.
И вот, спрашивается, что на это ответить? «Не за что»? Так очень даже есть за что.
— Приносите, — милостиво согласилась я.
— Прошу прощения?
Мы озадаченно уставились друг на друга. Не сразу до меня дошло:
— Вы сказали, что должны принести извинения. Приносите. Я слушаю.
— В таком случае уточните, какие именно извинения вам требуются, — с каменным лицом поинтересовался Виктор. — Длинные и витиеватые? Следует ли при этом падать на колени? Обнимать ваши? Биться лбом об пол и орошать ваши ноги слезами?
Нет, он просто… Я наконец разглядела ехидный огонек в его взгляде.
Вот же зараза, еще и троллит!
Но против воли губы начали расплываться в улыбке. Я хихикнула.
— Бить вас некому, невозможный вы человек!
Он широко улыбнулся.
— Не надо. Я видел, как вы обращаетесь с колуном. Впечатляет, надо сказать.
Я все же не выдержала — рассмеялась. Он следом.
— Не могу понять, какая же вы на самом деле, — сказал Виктор, отсмеявшись.
— Какая разница? — пожала я плечами. Подлила себе и ему чая, взяла еще один кусок пирога. Перепалка с доктором только раззадорила мой аппетит. — Мы оба согласны, что ничего хорошего из этого брака не вышло, так что лучше проститься и заняться каждому своей жизнью.
А еще замечательней было бы прямо сейчас выставить его из дома. Одного поцелуя хватило, чтобы сделать выводы. Даже несмотря на то, что — нет, именно потому что! — он так улыбается.
Улыбался, потому что после этих слов Виктор снова посерьезнел и надолго замолчал.
— Вы ведь не поверили в этот бред, будто я не в своем уме? — встревожилась я, когда пауза слишком затянулась.
— Не знаю, — все так же задумчиво произнес Виктор. — Вы очень изменились после болезни.
— Вы уже это говорили, — напомнила я.
— Говорил. Потом решил, что ошибся. Теперь готов извиниться и за это. Прошу прощения.
Я кивнула.
Он обвел взглядом комнату.
— Хотел бы я знать, почему благословение проснулось в вас именно сейчас, а не в моем доме?
Догадался. Как некстати! Теперь я от него точно не отвяжусь!
— Может быть, потому, что здесь мой дом?
— Вы говорили, что ненавидите его.
Похоже, так оно и было, иначе не дошел бы он до такого состояния.
Мы снова замолчали. Виктор осторожно откусил от пирога.
— Марья всегда хорошо готовила, но сейчас превзошла саму себя.
— Это я готовила. Спасибо за комплимент.
Все равно поймет, если уж решился навязаться на мою голову.
— Вы? Но вы говорили…
— Кажется, я
