Это лишь вопрос времени. Мэй тоже это знала, и всё же я подозревала, что она тоже когда-то отчаянно нуждалась в протянутой руке помощи. Я надеялась, что она её получила, и что однажды я смогу отплатить ей за доброту.
Взяв сумочку и ключи, я с тёплой улыбкой много раз поблагодарила пожилую женщину и поспешила уйти.
***
К тому моменту, когда я добралась до своей машины — древней Тойоты Королла со 188000 км пробега, изобилием вмятин и отсутствующим крылом — я была в порядке.
По большей части. Я до сих пор чувствовала себя нехарактерно, бешено эмоциональной. Даже при ПМС я становилась лишь слегка раздражительной. Мы, женщины Грей, были уравновешенными, прагматичными натурами; никаких экстравагантных чувств, никаких огненных дракониц в наших животах.
Когда я открыла дверцу и села в машину, раздался беззаботный смех, и я взглянула через ветровое стекло, увидев двух женщин на несколько лет моложе меня. Они выбирались из сверкающего БМВ, который они только что припарковали на осторожном расстоянии от моей колымаги, одетые в куртки женского студенческого сообщества университета Пердью в сочетании с нарядами, которые купили бы мне и маме продуктов на месяц, а также с сумочками, которые я бы мгновенно сдала в ломбард.
Я пялилась, пытаясь представить, какие у них жизни. Ни умирающей матери. Ни сокрушительных долгов. Получают образование, развлекаются с друзьями. Свободные. Лёгкие. Практически невесомые; яркие красочные пёрышки, дрейфующие на летнем ветерке, насыщенном изобилием возможностей и бесчисленными вариантами выбора.
Я не могла даже осмыслить мир, в котором они обитали, как не могла слушать счастливую, бездумную попсу, да и смысла в этом всё равно не было. Моя жизнь такая, какая она есть. Я повернула ключ три необходимых для заведения двигателя раза, и когда он с чиханием ожил, у меня зазвонил телефон.
— Это Зои Грей? — спросил мужчина, когда я ответила.
Что-то в тоне его голоса вызвало у меня мурашки на спине; я даже не рявкнула свою типичную фразу «Меня зовут Зо, как слово "но"», что я всегда делала, когда кто-то ошибался в моём имени.
— Да.
— Это Том Харрис из пожарной части Франкф…
— Я знаю, кто вы. Я в прошлом подавала ланч вам и вашей команде, — это было четыре работы назад. — Что случилось?
— Вам нужно приехать домой. Сейчас же.
***
Я нарушала все правила дорожного движения, известные человечеству, нагружала изнемогающий, еле работающий двигатель Тойоты, шмыгала и ныряла между машин с беспечной наглостью.
Том не сказал мне по телефону ничего, помимо того факта, что их вызвали к моему дому по поводу пожара.
На протяжении всей лихорадочной дороги в 67 км я заверяла себя, что это всего лишь небольшой кухонный пожар, который легко нейтрализовать. Поскольку я соврала о наличии страховки арендатора (ладно, ещё я подделала документы, но помните, умирающая мать), чтобы нам разрешили арендовать нынешнее жильё, мне придётся придумывать, как оплатить ремонт. Пока я обдумывала различные способы повысить доход и разобраться с арендодателем (который скоро узнает о пожаре, в нашем городе все со всеми болтали), что-то в глубине меня, в месте пугающе тёмном и неподвижном, знало, что я лишь выгадываю время, минуты и километры, чтобы продолжать притворяться, что мама жива, вынесена на руках пожарного или лежит под одеялами на каталке и ждёт меня. Жизнь продолжится, и не случится больше ничего, что ещё сильнее подорвёт мою хрупкую хватку на надежде или здравомыслии.
На знаке «Стоп» в двух кварталах от нашего дома я едва не сорвалась. Ударила по тормозам и сидела, давясь сдерживаемыми рыданиями, свирепо моргая, пытаясь взять себя в руки, пока другие машины скапливались позади меня и начинали сердито сигналить.
Наконец, я вновь поехала вперёд, но обнаружила, что мою улицу забаррикадировали; её преградили три пожарные машины, и дюжина пожарников стояла усталым, перепачканным сажей полукругом и смотрела через улицу на обугленные останки моего дома. Глазеющие соседи толпились на газонах и качали головами. «Бедняжка Зо Грей, — сказали бы они. — Она никогда не могла похвастаться многим, а теперь у неё нет ничего, вообще ничего». И они почувствовали бы, что их жизнь лучше, ведь так и есть.
Мне потребовалось несколько неуклюжих попыток, чтобы отстегнуть ремень и открыть дверцу машины, настолько сильно дрожали мои руки, но я наконец-то справилась и нетвёрдыми шагами пошла по улице, в шоке и ужасе уставившись на дымящиеся руины нашего дома. «Полная гибель имущества», как выразилась бы страховая компания. При условии, что у арендодателя действительно имелась страховка, и он ещё не планировал подавать на меня в суд. Что ж, может вставать в очередь.
Капитан пожарной команды поспешил ко мне.
— Зои, милая, мне так жаль, — тихо сказал он.
Усилием воли оторвав взгляд от дымящейся кучи, я посмотрела ему в глаза.
— Но вы не нашли… — я сглотнула несколько раз и только потом сумела выдавить: — Тело?
Том открыл рот и закрыл обратно, глянув через плечо на всё ещё потрескивавшие, шипевшие останки, а потом взглянул на меня, надеясь, что я не заставлю его говорить это вслух.
Сжав руки в кулаки вдоль боков, впиваясь ногтями в ладони, я сказала с напором:
— Вы нашли тело?
Он шумно выдохнул.
— Горело слишком жарко. Слишком быстро. Шансов не было. Мы сделали всё возможное. Крыша и три стены уже рухнули к тому моменту, когда мы приехали. Четвёртая обрушилась, пока мы готовили шланги. Нет, мы не нашли тело. Пока что. Но Зои, — мягко добавил он. — Мы его найдём.
— Зо, — тупо поправила я его. — Как слово «но».
Я знала, что они его найдут. Маме сложно было передвигаться без посторонней помощи: рак распространился на её кости. Она больше не готовила еду, никогда не покидала дом. Она не собиралась давать мне больше поводов для беспокойства, чем уже есть.
Этим утром я поцеловала её в щёку, пообещала пасту альфредо на ужин (всегда калорийная еда, рак — это вечно голодная сучка) и мороженое с последней банкой клубничного джема, который мы сварили прошлым летом. Сказала ей позвонить мне, если я понадоблюсь ей по какой-то причине, даже незначительной. Я извинилась за то, что приходится идти на собеседование в один из наших редких дней вместе, а она извинилась за то, что болеет так сильно, что мне приходится так поступать. Этим утром в нашем доме было столько любви. И так было всегда.
Я смотрела мимо Тома на прах моей жизни, кучки расщепившихся и почерневших стропил и балок, на влажный пепел, разлетавшийся по свинцовому мартовскому небу, и пыталась осмыслить, что
