Про себя я возблагодарила удачу, что послала Фэлтигерну подобного сторонника. Верю: после моей смерти колдун не оставит короля своими советами и силой.
Старик бросил на меня единственный взгляд, после чего вновь сонно смежил веки, но этим взглядом узнал обо мне не меньше, чем если бы я решилась на долгий откровенный рассказ. Я заметила короткий наклон головы — колдун признал во мне знающую.
Огонь зажгли для одного вечно мёрзнущего колдуна: прочие мужчины, бывшие в шатре, явно тяготились духотой и жаром. Закалённые и непривычные к излишествам, они были облачены лишь в расстёгнутые безрукавки или вовсе обнажены до пояса. Могучие торсы бронзовели от пота; торквесы, широкие наручи и бляхи на поясах из воловьей кожи кроваво блистали.
Ощущая себя опустошённой от скорого свершения всех чаяний и дерзновений, медленными от неловкости пальцами я откинула с головы накидку.
Впрочем, Фэлтигерн узнал жену прежде этого, в два шага очутившись напротив. Его руки сомкнулись на моих предплечьях, глаза неверяще и жадно блуждали по запрокинувшемуся лицу, по скрытой плащом фигуре.
— Мейвин… — не сказал, выдохнул. — Что с тобою сталось?
«Измажь я сажей лицо, обрежь долгие косы, обрядись в чумные лохмотья взамен ярких платьев… взглянул бы ты в мою сторону?»
Вот оно. Вот и подоспел ответ на уже не важный вопрос. На никогда не бывший важным.
— Не мила теперь?
А ведь ради тебя отдала я свою красоту. Совсем недорого. По одному дару за добрый совет. "Отдай нам, Мейвин…"
Выходит — отдала всё, за что ты полюбил меня?
— Всё равно! — тряхнул он золотом волос. — Для меня не было и нет прекраснее тебя. — И, обняв за плечи властною рукой, полуобернулся к ближникам: — Жена моя и королева!
Мужчины откликнулись гулом здравниц.
Я поклонилась в ответ, имея мало желания возражать, что мне недолго быть их королевой, а ещё того меньше — женою их королю. Всё, чего я хотела, — вырваться из душного жара шатра.
Пусть задуманное скорее разрешится. Да помогут мне боги убедить этих людей в верности советов, пусть они скорее последуют им!
— Чем раньше скажу тебе, что должно, тем лучше для нас обоих. Устрой так, чтоб битва случилась в долине Маг Туиред. Назначь ей срок на ночь Зимних костров. Ты знаешь: я желаю победы тебе. Исполнив эти два условия, тем заполучишь её.
Фэлтигерн молчал, глядя так, будто жена на его глазах обернулась сидхе.
Воины оказались на диво сдержанны в словах, но мысли их прочесть было несложно. Мало того, что королева на поверку вовсе не так красива, как рисовали её слухи, так ещё и недужна рассудком!
— Кто же выйдет сражаться в ночь перелома?
Один решил, видно, вразумить несчастную. Не в чем было и винить несведущего в магии воина: помнится, я и сама задала тот же вопрос, услышав первый совет маленького народца. Однако нынче мне нужно было убедить их в своей правоте во что бы то ни стоило.
— Кто, спрашиваете вы? Я отвечу. Тот, кто бьётся за победу своего короля. — Кровавая королева смотрела из моих глаз, говорила моим голосом, и мужчина смолк и сник под её взглядом. — Ради победы, что излечит кровавые раны нашей земли, восстановит попранные законы, подарит годы тишины и процветания народу — ради этого способны вы побороть страх перед Дикой Охотой? Вызвать же врагов сражаться, так, чтобы отказ означал для них поражение без боя — то ваша забота.
— Почему же именно в Маг Туиред? — спросил другой, в чьих красно-рыжих усах и бороде уже немало серебрилось нитей.
Уже ни один не смотрел на меня, как на безумную, но смотрели с изумлением и настороженностью. Привыкшие к битвам, — а в битве всё просто — они не знали, чего ещё ждать от новоявленной повелительницы.
— Оттого что там сильна власть Той Стороны, — холодно усмехнулась я. — Большего вам знать не нужно.
Развязала бечеву, и многослойные ткани опали, открыв взглядам пламенеющий луч выкованного на колдовском острове сокровища Туата де Даннан. Я подала его на вытянутых руках:
— Прими мой дар, Фэлтигерн. Но знай, что дар этот заёмный: ты должен возвратить его владельцу после победы.
Вот ещё один залог. В ночь Зимних костров приведу тебе девятью девять воинов — равных им нет. Не думай, будто число их не столь велико, чтоб переломить ход битвы: каждый из них стоит сотни твоих врагов.
Фэлтигерн протянул руки за мечом и — опустился на колени.
— Ты — истинная королева, Мейвин. Чем отплачу за твои дары?
— Удержи власть. Не позволь захватчику коварством или силою отнять у тебя престол Тары. Даруй мир нашей земле — пусть вся кровь, что упадёт на неё в годы твоего правления, прольётся в ночь Зимних костров. Это всё, чего прошу.
Под плащом я коснулась рога, висящего на поясе. Я не отдала его Фэлтигерну, как велел Самайн, вместе с мечом, и уже знала, что не отдам и после.
Мне всё одно сгинуть в пустоте — так пусть же боги даруют Фэлтигерну долгую жизнь и благое посмертие. Пусть долгим будет его правление и мирным — уход, а власть восприемлют достойные наследники…
Не он призовёт помощь с Той Стороны, не ему и платить за неё. Он не станет тенью в свите Зимнего Короля, а Самайн простит меня за ослушание.
— Ступайте. Позже я призову вас, — велел воинам Фэлтигерн, и они исчезли, как тени, поклонившись, почтительно — королю, поспешно-смятенно — мне.
В шатре остался один колдун, который за весь разговор не пошевелился, не проронил ни слова и даже не открыл глаз, будто бы и впрямь задремав.
Фэлтигерна не заботил ни уход одних, ни присутствие другого, ни даже не приличествующее королю и мужчине коленопреклонённое положение. Поймав мои руки, он взял мои ладони в свои, рассматривая их со странным, почти трепетным вниманием, точно они были гадальными табличками с письменами огама… а я могла думать лишь о том, какой он далёкий и чужой для меня.
— Но что ты отдала за всё это?
— Свою плату я знаю, — отвечала ему стеснённо. — Не тревожься о ней, мне она посильна.
— Нет… так не должно быть. Ты не должна жертвовать мне.
Фэлтигерн склонил венчанную золотом голову, но тотчас вскинул, глядя тёмными глазами. Меня смутил и взволновал бы этот взгляд, страдающий и жадный, но любовь к Самайну верно оберегала мою душу, хранила покой. Я исполнила свой долг Фэлтигерну, как королю, но ничто уж не принудит меня отдавать ему долги, как мужу.
Я сделала шаг назад, отнимая руки.
— Не тебе. Земле нашей.
Он упруго поднялся, почти перетёк из одного положения в другое, — высокий, сильный, красивый. И без престола Тары — король. Пока — без престола. Любая будет рада такому мужу.
Любая другая, не я.
Его брови гневно нахмурились, но голос сделался ласковей прежнего. С такою проникновенной чувственностью только филиду слагать любовную песнь.
— Я не забывал о тебе, Мейвин. А ты — помнила ли обо мне? О том, что ты жена моя, а я — твой муж? Помнила ли ночь Бельтайна? И ту, что следовала за ней? Разве тогда я обидел тебя? разве не был с тобою ласков? Ведь не против воли взял тебя. Ты не любила меня и теперь не любишь, но я заслужу твою любовь. Отчего теперь чуждаешься меня? Или между нами встал другой? Кто он, Мейвин?
Он приближался ко мне медленными, вкрадчивыми шагами, протягивал руки, ловил, как дичь, усыпляя и ворожа словами и плавными движениями. Я попятилась, слабо надеясь даже на то, что сумею добраться до выхода из шатра — Фэлтигерн смеясь догнал меня и не проклятую первым гейсом, — не говоря уж о способности сопротивляться в теперешнем моём состоянии, однако решимости не уступить себя ему это понимание не умалило.
Фэлтигерн едва ли из тех, кто берёт женщину силой. Но что если эта непокорная, ненавидящая женщина — та, которую по древнему обычаю связали с ним майские костры, та, которую её же отец и мать отдали ему в жёны? И что делать мне? Как в детстве, искать помощи у братьев? Призывать воинов, тех, которых привлекут мои крики? И что скажу им? Попрошу защиты от их короля, своего супруга? Безумие!
