Я усмехнулась хитрости Фэлтигерна. Где вереск и тимьян, там не верь глазам, — отведёт взгляд древнее волшебство, пройдёшь, с двух шагов не заметишь. А вражьи подсылы сбивались с ног, доискиваясь, где стоянка войска законного короля, да всё без толку. Так и возвращались ни с чем, а в захваченной Таре множились бредни. Точно Фэлтигерн сажал свою дружину на платок, а платок тот сворачивал и прятал за пазуху, а сам, топнув, проваливался под землю. Там, под землёй, зарастали раны, а убитые поднимались сильнее и злее прежнего — и так до следующего раза, и невесть где они объявятся и когда нападут.
Я указала рукою вниз, в разверстый зев хода:
— Туда.
— Но там ничего нет, — возразил Мэдок, обладавший зрением рыси.
Лиадан раздумчиво покачал головой:
— И я не вижу. Но чувствую, что там что-то есть.
Чутьё и здесь не подвело прирождённого воина, но Лиадан не обладал и толикой волшебства, чтоб уметь приподнять завесу. Я кивнула его словам. Углы рта ещё приподнимала улыбка за сметку мужа, изловчившегося так легко провести врагов, что рыскали за ним от берега до берега Эрин, всё пуще исполняясь суеверным страхом, будто бы сама земля наша помогает и укрывает законного правителя.
— Оно не то, чем кажется. Ручаюсь, изнутри этот грот много больше, чем снаружи.
— Настолько, чтобы дать приют целому войску? — домекнулся Мэдок и мелко рассмеялся, ценя славную шутку.
— Полагаю, магия холмов способна и на большее.
— Славно придумано, госпожа. Так, выходит, молодой король, как и ты, водится с колдовством?
— Увы, те крохи, коими я владею, не делают меня ведьмой. И я не знаю никого из ныне живущих, кому было бы под силу сделать видимое невидимым. Всё это — проделки фейри, не людей. Фэлтигерн не колдун. Думаю, в числе его сторонников есть кто-то, достаточно сведущий, чтоб обратить себе во благо магию Той Стороны.
— Однако дальше нам нет ходу. Колдовство — без сомнения, полезная штука, но не думаю, что твой муж, госпожа, полагается на него одно. Впереди, наверняка, дозор, а то и не один.
— В первую очередь, Фэлтигерн полагается на себя, иначе погиб бы ещё в Таре, вместе с дядей и прочими родичами от рук предателей. Но ты прав, ваш путь завершается здесь, и я благодарю вас за помощь и участие. Отец не сыскал бы мне спутников более верных, и никто лучше не помог бы мне в исполнении долга. Передайте отцу и матери мой поклон и наказ не слишком горевать по дочери — жалеть мне не о чем. Прощайте, друзья, дальше я пойду одна.
— Госпожа… — позвал Мэдок, комкая шапку. — Ты сумеешь?..
— Дойду. Что остаётся?
С тяжёлым сердцем простилась я со спутниками, что стали близки мне, как кровные родичи, но зарок подгонял плетью. Опираясь на волшебный меч, как на страннический посох, я стала сходить со склона, выверяя каждый шаг.
Подол тотчас вымок, исхлёстанный щедро политыми дождём стеблями. Отяжелевшая ткань спутывала ноги, и я была занята лишь тем, чтоб удержаться от падения под откос, и потому увидела дозорного, уже почти уперевшись ему в грудь. Впрочем, он и без того неплохо скрывался, невесть откуда объявившись средь вереска. Воин был молод, едва ли старше меня годами, а проведённое в сидхене время лишь углубляло разницу меж нами, пробуждая во мне почти сестринскую снисходительность.
Парень не спешил обнажать оружия, не видя во мне противника, но, как видно, не намерен был так просто отпускать женщину, невесть зачем бродящую вблизи от скрытого колдовством лагеря. Про себя я одобрила осторожность дозорного, но теперь она была вовсе некстати.
— Кто ты и зачем здесь, девушка? — строго допытывался парень.
Вздохнув, я встала, уперев остриё о камень и навалившись на рукоять. Спуск выдался утомительным.
— Кто твой король, воин?
Дозорный догадлив! — усмехнулся вопросу:
— Фэлтигерн, сын Глендана!
— Ну так отведи к нему свою королеву, — устало велела ошарашенному парню и откинула полу поистрепавшегося в дороге мужниного плаща, позволяя разглядеть волчью голову на фибуле. — Видишь, несу мужу подарки, вконец истомилась в разлуке…
В гроте
Лиадан не ошибся: подступы к гроту стерегли ещё несколько постов — Фэлтигерн не был бы собой, доверив безопасность своих людей одной лишь магии. Но меня беспрепятственно и со всеми положенными почестями провели через все дозоры, впрочем, для меня некстати было преисполняться гордости за такой приём: мысли мои занимало другое. Оказанный почёт мог бы смутить дочку Лири, какой она была до Бельтайна, но, побывав королевой Коннахта, я уже не думала о поклонах и приветствиях, которыми встречали меня воины мужа.
Сопровождаемая молодым дозорным, я шла по хрустящей битым камнем расщелине и размышляла так: Фэлтигерну не в чем упрекнуть меня, хотя бы оттого что редкая жена решится ради мужа на сравнимые жертвы. Впрочем, верно и то, что я и в мыслях не полагала Фэлтигерна своим мужем: для меня он был законным королём Тары, не более и не менее.
За такими раздумиями я вступила во влажную прохладу грота, в низкий и тесный проход, крошащийся мелкими комьями земли и опутанный густыми космами корней. Подземную тьму изгнал свет множества костров, вокруг каждого лежали или сидели люди: по пятеро, десятеро, когда и больше. Немалую силу собрал под своей рукой Фэлтигерн. Что ж, тем вернее удастся ему удержать власть, когда я помогу завоевать её.
— Мейвин?..
— Сестра!
— Как ты здесь? Для чего?
И опомниться не успела, как меня обступили братья, шумные, по-прежнему готовые сверкать в улыбке ровными рядами зубов, от души хохотать над всякой шуткой, точно не было войны и смертей, точно не затворялись за спиной ворота отчего дома. И я безотчётно улыбалась в ответ, закруженная в хороводе объятий, поцелуев и смеха.
— Что это ты, сестра, как будто похудела? Или захворала чем?
— Так, притомилась в дороге. Отосплюсь, отъемся, ещё краше стану, — легко отвиралась.
— Гляди, сестрёнка, — подмигивал Лиэн, — муж до зари не даст и глаз сомкнуть.
— Уж так по тебе стосковался, — подначивал Луаран.
— Что ни день вспоминает, — серьёзно кивал головою Лахтна.
— А уж что ни ночь… — закатил бесстыжие глаза Лонног.
Я ткнула трепливого братца под рёбра:
— Он-то мне и нужен.
— Ещё б не нужен! на Бельтайн ведь и не налюбились толком.
— Ох, молчи, братец. Всё б тебе зубоскалить! Для серьёзного дела нужен.
— А я разве шутки шучу? Самое что ни на есть серьёзное дело.
Братья грянули вдогон хохотом, едва с ног не снесли. Жаль, я уже не могла, как прежде, посмеяться с ними.
Неприметно дожидавшийся меня в стороне провожатый повёл дальше, в обход сборищ. Обширный и многолюдный, лагерь был тих и выстроен в видимом порядке. Всякий занимался своим делом, ниоткуда не доносился шум перебранки или драки, привычный и едва ли не обязательный всюду, где собирался вооружённый люд.
Я слышала за собой и вокруг себя тихий говор, точно пролетающий ветерок, — то разносилась весть о прибытии молодой королевы. Голоса и взгляды украдкой не смущали: мысли мои были далеко и иное занимало чувства, да и во внимании этом не ощущалось ничего оскорбительного, зложелательного — окружавшие меня люди любили своего короля и готовы были полюбить королеву, вовсе её не зная, не видя прежде, за то лишь, что король любит её.
Воин указал на шатёр, стоящий не так чтоб наособицу, но чуть в стороне от прочих, и предупредительно отвернул полог, с поклоном провожая внутрь, в тёплый багровый полумрак.
Невольно склонившись в низком входе, я шагнула в недра шатра. В жаровне коралловой россыпью светились угли, разбавляя красноватым отсветом темноту. От углей расходились волны жара; сухой дрожащий воздух не насыщал, ложась тяжестью на грудь и лоб.
У самого огня на ворохе шкур, зябко нахохлившись, сидел старик. Как видно, в зрелые лета он обладал исполинским ростом, потому как, даже придавленный грузом старости на плечах, в согбенной своей позе он был приметно высок. Многослойные одежды лишь едва скрадывали его худобу; разной длины волосы пребывали в беспорядке, борода жидка и спутана. На длинном и унылом лице с вислым птичьим носом жили лишь глаза, но они были так замечательны, что принуждали тотчас забыть впечатление от нескладной до нелепости фигуры. Ежевично-тёмные, остро глядящие из-под клочковатых кустов бровей, они были глазами колдуна, могущего не только отыскать и обратить себе на благо магию Той Стороны, но и сплести сеть собственного колдовства.
